Александр Богданов - Тектология (всеобщая организационная наука)

• Название: Тектология (всеобщая организационная наука)
• Автор: Александр Богданов
• Издательство: Экономика
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-282-00538-7

Во второй половине XX века интерес к идеям «Тектологии» (1913–1928) возрос в связи с развитием кибернетики. Работа интересна тем, что ряд положений и понятий, разработанных в ранках «Тектологии» («цепная связь», «принцип минимума» и др.), применим и для построения кибернетических, моделей экономических процессов и решения планово-экономических задач. Переиздание книги рассчитано на подготовленного читателя, знакомого с оценкой В. И. Ленина «Краткого курса экономической науки» (1897 г.) и критикой идеалистической системы «эмпириокритицизма», данной в работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1908 г.).

Для научных работников.

---

Общественная среда, с которой они имеют дело, постоянно изменяется, а с ней — все соотношения активностей и сопротивлений; это основная особенность капиталистического общества благодаря его стремительному техническому прогрессу и непрерывной внутренней борьбе. Из этого необходимо должны исходить в своей деятельности всякие партии, становясь в то или иное отношение к совершающимся переменам сообразно своим задачам. Предвидение изменяющихся внешних воздействий и подготовка к ним тут являются вопросом не только успеха, но самого существования.

Принцип относительных сопротивлений при этом выступает как важнейшее тектологическое орудие; руководясь им в своих расчетах, партия должна целесообразно распределять наличные силы: увеличивать работу по одним направлениям, уменьшать по другим, укреплять одни пункты, ослаблять ради этого другие. Там, где относительно понижается или должно понизиться в предвидимом будущем сопротивление среды, надо развивать или подготавливать наступательную тактику (нападение на врагов организации, завоевание для нее новых позиций или новых сил). Там, где соотношение наблюдается или ожидается обратное, следует усиливать защиту, чтобы возрастание враждебных активностей не могло привести к частичной или полной дезорганизации.

Все это вещи, которые могут казаться сами собой разумеющимися, так что о них и говорить как будто нет надобности. Но действительность далеко не вполне соответствует им. Чрезвычайно часто в истории наблюдалось и наблюдается, что к моменту кризиса, в неизбежности которого не сомневались и общий характер которого предвиделся, организация оказывается совершенно не подготовленной к возникающему резкому колебанию сил. Факты подобного рода достаточно объективно устанавливаются признаниями, иногда покаянными, иногда негодующими официальных и компетентных деятелей самих организаций.[126]

Если оставить в стороне ту долю неподготовленности, которая, как это все же бывает, зависит от объективной невозможности подготовиться, даже при величайших усилиях, например вследствие недостатка сил, то нарушение элементарного тектологического принципа объясняется так. Организация в своей практике живет гораздо более стихийно, чем в сознании своих деятелей. Она развивает свою работу по линии наименьших сопротивлений в настоящем, подчиняясь указанному закону, но не по линии наибольших воздействий в предвидимом будущем, что она должна была бы делать, пользуясь этим законом как орудием для своих интересов. Эта стихийно идущая практика обыкновенно подавляет и сознание руководителей, а если раздаются предостережения со стороны тех, чей опыт шире и зрение яснее, то они бессильны перед инерцией целого. Указания могут даже встречать общее согласие — необходимость укрепиться против тех или иных опасностей и потрясений признается, но дело идет по прежним путям.

Мы видим, как широко и огромно практическое значение изучаемого закона. Но для нашей эпохи, может быть, больше, чем для всякой другой, драгоценно и его объяснительное значение. Он один способен разрешить целый ряд мучительных культурных загадок времени, подрывающих как будто всякую веру в развитие социальности человечества — основной смысл цивилизации.

Многомиллионные стада людей, принадлежащих к самым культурным нациям и самым передовым их классам, на наших глазах бросались истреблять друг друга с тем же зоологическим ожесточением, как их далекие звероподобные предки. Лондон и Париж, великие центры мировой культуры, устраивали такие же дикие патриотические погромы, как полуазиатская Москва. Войска самых передовых наций совершали такие же чудовищные жестокости, как курды или казаки, ингуши или марокканцы. Джентельмены-офицеры свободной Англии расстреливали военнопленных русских революционеров сообща с генералами царско-деспотической России. Не только жрецы отживших религий, но и высшая интеллигенция, поэты, артисты, даже люди науки гордо шли во главе всеобщего озверения и т. д. Не значит ли это, что существует только прогресс техники и внешних форм жизни, но нет прогресса человеческой природы, — достаточно вихрю истории сорвать с европейца бумажный плащ гуманной цивилизации, чтобы под ним обнаружился извечный троглодит?

В действительности это не так, и объяснение поражающих глаз противоречий дает закон наименее благоприятных условий.

Новейшее капиталистическое общество в высшей степени разнородно по составу и представляет, по выражению одного немецкого профессора, «градацию самых различных существований». При этом ступени, низшие по развитию социальности, различаются в разных странах гораздо меньше, чем средние и высшие: разности малых величин, естественно, не могут быть велики — лондонский хулиган из буржуазных классов и темный дикарь их глухих кварталов по способностям и склонности к разрушительным действиям приблизительно сходны с соответственными типами русских столиц. Предположим, что в Лондоне из 6 миллионов жителей всего один процент, т. е. 60 тысяч, подобных элементов; когда какая-нибудь общественная катастрофа даст им лозунг и возможность объединения на один момент, этого вполне достаточно, чтобы произвести жестокий погром, например против всех лондонских немцев. Возможно, что в Москве из 2 миллионов было 90 процентов людей, стоявших на этом уровне, т. е. миллион восемьсот тысяч;

при аналогичных условиях они производят такой же погром, причем величина разрушения не больше, потому что объект его не значительнее, чем там. Огромное неравенство культуры будет замаскировано равенством низших комплексов культурной системы.

Этого мало. Современный культурный человек, взятый в отдельности, также не есть однородное целое. Его психомоторная система заключает также градацию наслоений — от низших до высших, от звериных инстинктов пещерного предка до чистого социального идеализма в разных его формах, свойственных разным классам. И опять-таки, когда внешнее воздействие достаточной силы, направленное на низшие комплексы психомоторной системы, преодолеет их инерцию и выведет их из равновесия, два человека могут проявить себя одинаковым стихийным разрушением, хотя в психике одного низшая группа реакций образует, может быть, одну десятую, а в психике другого — девять десятых.

Такое «равнение по низшему» особенно ярко выступает в стадных действиях и эмоциях толпы. Толпа есть собрание индивидуумов, связанных на основе физической близости непосредственным подражанием. А его действие концентрируется на тех группах психических реакций, которые являются наиболее одинаковыми для всех; но таковы именно низшие группы, высшие — с их сложной дифференциацией — расходятся гораздо больше. Поэтому в толпе человек, сохранивший только небольшие остатки зоологического наследия в своей психике, может совершать такие же зверства, как другой, в котором это наследие преобладает над социальностью; и человек мужественный, при нормальном возбуждении высших комплексов своей психики бесстрашно смотрящий в глаза смерти, может поддаться паническому страху наряду со слабыми трусами и т. д.

Закон наименее благоприятных условий сурово властвует над человечеством, пока оно не овладеет им. Здесь для текто-логии возникает вопрос: как овладеть им в культурной сфере, чтобы не получалось такого равнения по низшему, которое подчиняет цивилизацию пережиткам дикости, хотя бы они были количественно гораздо слабее накопленных ею активностей. Это вопрос об организационном переходе от низших величин к средним; его принципиальное решение требует еще одного шага в тектологическом исследовании — формулы наименьших тут недостаточно.

§ 4. Структура слитная и «четочная»

Структурную устойчивость любой системы можно рассматривать еще с одной точки зрения. Ее среда воздействует на нее, как и она на свою среду, непосредственно лишь там, где обе они соприкасаются, в пограничной области, понимая это слово тектологически, а не только пространственно. Величина пограничной области, т. е. количество соприкосновений, может возрастать или уменьшаться. Например, когда черепаха втягивает голову и лапы или человек «съеживается», количество это становится меньше; когда политическая организация рассылает агентов и агитаторов в такие пункты или социальные круги, где раньше не работала, оно увеличивается; так же и в том случае, если научная теория распространяется на новые группы фактов, и т. п. Два комплекса, две системы, подобные и равные в прочих отношениях, могут различаться именно в этом. Возникает вопрос, как такие изменения или различия отражаются на структурной устойчивости.

Вот простейший случай. Из двух равных количеств одинакового металла сделаны два стержня равной длины, положим в метр, но один равной толщины на всем протяжении, а другой — «четочной формы», с попеременными сужениями и расширениями. Свойства того и другого окажутся в целом ряде случаев различны. Сопротивление излому меньше у чет-ковидного; если среда такова, что окисляет их, то и проржавеет он скорее. В среде холодной он будет быстрее терять теплоту; зато в теплой быстрее будет и приобретать ее. Его статическая электроемкость больше, сопротивление току значительнее и т. д. Все это следствия увеличенной поверхности, большей суммы соприкосновений со средой.