Уильям Холланд - Московские сумерки

• Название: Московские сумерки
• Автор: Уильям Холланд
• Издательство: Новости
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7020-0803-0

Зимой 1989 года в ночном кафе в центре Москвы убит американский дипломат, он же резидент ЦРУ. КГБ совместно с американским посольством и ЦРУ начинает расследование. Капитан КГБ Чантурия и сотрудник посольства Мартин выясняют, что убийство совершили грузинские мафиози. Им удается обнаружить еще одно преступление мафии – попытку переправить обогащенный плутоний через Румынию на Ближний Восток. Следствию активно мешает высокопоставленный сотрудник КГБ, тесно связанный с мафией…

---

Как оказалось, обстоятельства благоприятствовали им. Ночь была с пятницы на субботу – стало быть, Мартина в посольстве никто не хватится целых два дня. А самое благоприятное (и одновременно самое злостное нарушение установленного порядка) заключалось в том, что он никому не сказал, что собирался встретиться с Алиной. Если повезет, искать его никто не станет.

– Как же Дмитрий может жить один, так высоко, а лифт то и дело не работает? – спросил Мартин, припоминая события этого вечера, так как у него, по сути, впервые выкроилось время все как следует обдумать.

– Никак не может, – ответила Алина. – Но выбора у него нет. Квартира досталась ему по наследству. Он в ней вырос, жил вместе с родителями, а другой такой же хорошей и просторной ему никогда не дадут.

– Для него таких хороших квартир должны быть тысячи…

– Нет… для людей без денег места нет. Эта квартира его собственная, и государство не может ее отобрать. А чтобы получить другую, нужно ждать годы и годы. Другую квартиру он может только снимать, но на это у него денег не хватит. Его пенсия – семьдесят рублей в месяц, а частнику надо платить сотню. Этого позволить себе он не в состоянии – ему едва хватает пенсии на еду.

– Семьдесят рублей пенсии – ведь это очень и очень мало для героя войны, – заметил Мартин.

– Семьдесят рублей – это очень и очень мало для любого, а не только для героя. Ну, а что касается героя войны…

– Он потерял ноги в Афганистане?

– Да. Он ехал на танке, упал, и танк проехал по его ногам. В этой трагедии столько же смысла, сколько в любой жертве войны.

– Он сказал, что потерял и жену.

– Он наговорил много всяких глупостей.

По громкоговорителю объявили посадку на их поезд. Алина встала, потянула за собой Мартина, и они пошли на перрон по дальнему концу зала, избегая встречи с милиционером. Мартин надеялся, что в старом костюме и в этих ботинках он не будет бросаться в глаза.

– Держите язык за зубами, – напомнила Алина, – будем надеяться на лучшее.

Пока шли к вагону, он помалкивал. У лестницы в тамбур стояла проводница – круглощекая, полная женщина лет пятидесяти, с двумя золотыми коронками на зубах. Она проверила их билеты и проводила до купе, оказавшегося двухместным – Алина взяла билеты в спальный вагон «СВ». До Брянска езды всего пять часов, но проводница все равно опустила верхнюю полку и превратила сидячие места на нижней в лежачее.

Они не взяли с собой никакого багажа, но в. этом не было ничего подозрительного: многие приезжали в Москву из Брянска налегке – за покупками или по делам. Но все же Мартину стало легче, Когда он закрыл дверь купе и задернул занавеску на окне.

Поезд дернулся разок-другой и отправился в путь-дорогу точно по расписанию, не спеша набирая скорость в спящем городе. На маленьких улочках и в переулках Москвы фонари не горели – электроэнергию экономили, город превратился в единое черное пятно и стал похож на гигантскую деревню, раскинувшуюся на обоих берегах Москвы-реки.

Раздался стук в дверь – вошла проводница проверить билеты.

– Чаю хотите? – спросила она Мартина, не глядя на Алину.

Он подумал, что сойти за глухонемого не может, поэтому ответил:

– Спасибо, не надо. Поспим немного. Проводница улыбнулась, во рту у нее блеснули золотые коронки.

– Постели у нас очень удобные.

– И не тесно для двоих, – заметила Алина и залилась от смущения краской, а проводница понимающе улыбнулась.

– Чудесно ехать в поезде с приятным мужчиной, дорогуша, – сказала она и вышла из купе, задвинув за собой дверь.

– Не знаю, как насчет приятного мужчины, но уж точно чудесно ехать в поезде с приятной женщиной, – заметил Мартин.

– Не забивайте себе голову лишними мыслями, – ответила Алина. – Ведь не собираетесь же вы уложить меня в постель, соблазнив романтикой своей профессии. Да это и не ваша профессия.

– Моя профессия – культура, – парировал Мартин. – Нет более романтической профессии, нежели моя. Почему? Потому что я доверенное лицо великих писателей двух народов! Даже трех, если считать мой паршивенький французский. Такой романтикой можно завлечь любую актрису.

Алина на это ничего не ответила, а лишь принялась стелить постель на верхней полке. Он понял, что она решила поспать.

– Вы со своими писателями можете пока выйти в коридор, – сказала ока. – Я разденусь и лягу. Когда постучу в стенку, можете войти. Один, а писателей оставите за дверью. Особенно французских.

– А мне что делать? Раздеваться там, в коридоре?

– Можете раздеться и здесь. Подглядывать я не буду.

– Вот этого-то я и боялся пуще всего.

– Ну, проваливайте.

Мартин вышел в коридор и стал смотреть, как проплывают мимо высокие белые дома-башни, торчащие там и сям среди пустырей. Было всего три часа ночи, а по улицам уже топали работяги, отмеривая до метро по два-три километра, чтобы не опоздать на работу и заступить в первую смену.

Он подумал, что дома строили на значительном расстоянии друг от друга преднамеренно, по плану, чтобы якобы сохранить природные ландшафты, но на деле цель была совсем иная. Дело в том, что, по замыслу, стоящие на расстоянии дома разделяют городские районы и не дают людям возможности объединиться. Таким образом, создается лишь пустое пространство – не заселенное живыми людьми, а пустыня с пешеходными тропками. Своеобразный Лос-Анджелес без автомашин.

Поезд прибавил ходу, участился перестук колес на стыках рельсов.

Алина постучала в стенку, но Мартин продолжал наблюдать за мелькающей за окном Россией. Кварталы многоэтажных домов как-то враз кончились, пошли кучно стоящие маленькие, одноэтажные – старые крестьянские избы. Когда-нибудь и их снесут, чтобы высвободить место для строительства современного жилья. Избы лепились по берегам небольших речушек с белыми гусями, уснувшими на тихой воде. В дымке летнего рассвета тепло от домиков струилось в воздухе, как от стада коров на заливных лугах.

В коридоре показалась проводница, державшаяся уверенно и строго, как и подобает хозяйке вагона.

– Мужчина, вам что-нибудь нужно? – спросила она, называя Мартина единственным неофициальным обращением, поскольку при Советской власти перестало существовать обращение «господин».

– Нет, спасибо. Я немного посмотрю на природу, а потом пойду посплю.

– Мужики вечно увиливают от своих обязанностей, – подковырнула проводница. – Мой муж, будь он жив, да если бы он уединился с такой девочкой, как, например, с этой, – она кивнула на купе Мартина, – да меня от одной только мысли об этом целую неделю мучила бы изжога. Она что же – ваша жена?

Женщина бесцеремонно лезла в чужие дела – это столь типично для русских женщин, всегда готовых перемывать косточки своим или чужим при первом же знакомстве. Но теперь он должен больше помалкивать.

– Она устала, – кратко сказал он, чтобы только отвязаться.

– Вы плохо знаете женщин. Какими глазами она на вас смотрит? А-а? – ответила она, слегка подталкивая Мартина к двери купе.

Он продолжал стоять у окна, пока она не скрылась в служебном купе, где стоял самовар и лежали всякие мелочи, необходимые в дороге, затем открыл дверь и вошел в купе. Алина выключила свет, но ранний рассвет уже пробивался в окно. Повернувшись спиной к постели, он начал раздеваться: повесил пиджак на вешалку на противоположной стенке, снял рубашку и галстук.

– О чем это она там вас расспрашивала? – спросила Алина, отвернувшись к стенке. – Вы должны следить за своей речью, а то люди поймут, что вы иностранец.

– Она не спрашивала, – объяснил Мартин, – она настоящая русская женщина – только советовала.

– И что же она насоветовала?

– Она сказала, что вы глядите на меня, как кошка на сало.

Он услышал, как она поворачивается лицом к нему.

– Как и все иностранцы, вы к тому же еще и врунишка! Недаром партия учит не доверять вам, – сказала она, но в голосе ее чувствовалась усмешка.

– Ей-богу, не вру, – побожился он и повернулся к ней лицом, чтобы она видела, как в подтверждение своих слон он крестится по православному обычаю.

Алина глядела из темноты с верхней полки и впрямь как кошка с лежанки на печке. Лицо ее находилось всего в нескольких дюймах от его лица и на одном с ним уровне, а глаза ее стали темнее темной ночи.

Мартин чуть наклонился вперед, положил руки на край полки и уперся в них подбородком.

– Она также обвинила меня в недостатке мужской галантности: как это я посмел оставить в купе такую девушку, как вы, одну-одинешеньку.

– Вы все же неисправимый иностранный лгунишка, – ответила Алина, а спустя минуту спросила:

– Что значит «девушка, как я»?

– Прекрасная и отважная, которая заставляет трепетать сердце мужчины.

– Теперь я вижу, почему нас предупреждали. Иностранный лгунишка с льстивым языком.

Он еще ближе подвинулся к ней и прикоснулся губами к ее губам. Это был даже не поцелуй, а лишь прикосновение, но она все же отпрянула назад – правда, всего чуть-чуть, но ее уже не достать. «Нет», – прошептала она. Не понятно, означал ли ее шепот, что все кончилось?