Старонемецкий эпос - Песнь о Нибелунгах

• Название: Песнь о Нибелунгах
• Автор: Старонемецкий эпос
• Издательство: Наука
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1972

…«Песнь о Нибелунгах» принадлежит к числу наиболее известных эпических произведений человечества. Она находится в кругу таких творений, как поэмы Гомера и «Песнь о Роланде», «Слово о полку Игореве» и «Божественная комедия» Данте — если оставаться в пределе европейских литератур…

В. Г. Адмони

---

Авентюра XIV

О том, как королевы поссорились

В тот день, перед вечерней, потехой ратной вновь
Погорячить решили себе герои кровь.
От топота и кликов гудел дворцовый двор,
А из дворца на витязей бросали дамы взор.

Сидели королевы бок о бок у окна,[130]
И вдруг о двух героях пришла им мысль одна.
Промолвила Кримхильда: «Супруг мой так силён,
Что мог бы подчинить себе и вашу землю он».

Брюнхильда возразила: «Напрасные мечты!
Вот если б пережили всех нас твой муж да ты,
Наш край и впрямь достался б супругу твоему,
Но раз мой Гунтер здравствует, вовек не быть тому».

Ответила Кримхильда: «Ты лучше посмотри,
Насколько Зигфрид краше, чем все богатыри.
Меж ними он — как месяц меж звёзд порой ночной.[131]
Горжусь я тем, что он меня назвал своей женой».

Брюнхильда не смолчала: «Как Зигфрид ни хорош,
Ни храбр, ни прям душою, признать должна ты всё ж,
Что Гунтер, брат твой смелый, — знатней и удалей.
С ним не идёт в сравнение никто из королей».

Воскликнула Кримхильда: «Поверь, сестра моя,
Превозношу супруга не без причины я:
Себя он так прославил в дни мира и войны,
Что Зигфрид с Гунтером твоим величием равны».[132]

«Тебя я не хотела, Кримхильда, оскорбить,
Но с Гунтером не может супруг твой ровней быть.
Об этом я узнала от них самих в те дни,
Когда искать моей руки приехали они.

Тогда твой брат отвагой любовь мою стяжал,
И Зигфрид мне признался, что он — простой вассал.
А коли так, вассалом он должен и считаться».[133]
Красавица Кримхильда ей: «Как это может статься?

Не верю я, чтоб братья и вся моя родня
За подданного выдать осмелились меня,
А потому покорно прошу тебя, подруга,
Не говорить подобных слов про моего супруга».

«Я говорить их буду, — Брюнхильда ей в ответ. —
Мне с мужем отрекаться от подданных не след:
Пускай и впредь нам служат, как долг и честь велят».
Тут на невестку кинула Кримхильда гневный взгляд.

«Придётся всё ж отречься тебе от одного:
Мой муж слугою не был вовек ни у кого.
Знатнее, чем твой Гунтер, его отважный зять,
И ты должна свои слова назад немедля взять.

Вот что ещё мне странно: коль впрямь он ленник твой
И ты повелеваешь по праву им и мной,
Как он посмел так долго вам дани не платить?[134]
Тебе надменный свой язык пора б укоротить».

Воскликнула Брюнхильда: «Свой чванный нрав уйми!
Ведь мы ещё посмотрим, кто больше чтим людьми —
Ты или я, чьей воле покорён каждый здесь».
И тут уж вовсе королев объяли злость и спесь.

«Пусть будет так, Брюнхильда, как ты сейчас сказала.
Ты моего супруга считаешь за вассала,
А я при всех, кто службой обязан вам и нам,
Перед тобою, первая, войду сегодня в храм.[135]

Сегодня ж ты увидишь, что выше родом я
И что славней, чем Гунтер, тот, кто мне дан в мужья.
Отучишься ты думать, что я — твоя раба.
А коль воображаешь ты, что это похвальба,

Я повторяю снова, что первой в храм войду
У всех твоих вассалов и женщин на виду,
Чтоб моему величью дивился вормсский двор»,
Вот так меж королевами и начался раздор.

Брюнхильда заключила: «Коль ты убеждена,
Что верностью вассальной пренебрегать вольна,
Ты от меня отдельно со свитой в храм пойдёшь».
И ей вдогонку бросила Кримхильда: «Ну, так что ж?»

Затем велела дамам: «Оденьтесь сей же час.
Пускай в восторг бургунды придут, увидев вас,
И знают, что не в меру их госпожа горда,
И я от чванства отучу Брюнхильду навсегда».

Принарядились дамы, и, свиту оглядев,
Из всех на праздник в Вормсе прибывших с нею дев
В собор взяла с собою Кримхильда сорок три.
Шли с ними люди Зигфрида, бойцы-богатыри.

Шёлк яркий аравийский на женщинах сверкал,
Но даже он, казалось, бледнел и померкал,
Как только на Кримхильду бросали вормсцы взгляд —
Так царственно роскошен был в тот день её наряд.

Народ давался диву: знать, что-нибудь стряслось,
Коль обе королевы идут к вечерне врозь —
Ведь раньше их, бывало, не разольёшь водой.
Увы, кто знал, что их раздор для всех чреват бедой!

Тем временем Брюнхильда со свитою своей
Направилась к собору и встала у дверей.[136]
Беседа завязалась у витязей и дам,
А тут и гостья подошла ко входу в божий храм.

Наряд её прислужниц был сказочно хорош —
Такой вовек не снился и дочерям вельмож.
За Зигфридом не бедно жила его жена:
Богатством тридцать королев могла затмить она.

Вам подтвердил бы каждый, кто был в тот миг у храма,
Что в жизни он не видел пышней одетой дамы,
Чем спутницы Кримхильды, пришедшие в собор.
Она принарядила их невестке вперекор.

Итак, столкнулись свиты обеих королев,
И тут хозяйка гостье, от злобы побелев,
Надменно приказала не преграждать пути:
«Пускай супруга ленника даст госпоже пройти».[137]

Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:
«Молчи! Твоё злоречье тебе самой во вред.
Как саном королевским кичиться может та,
Кто подданным своим была в наложницы взята?»

«Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовёшь?» —
«Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.
Впервые насладился твоею красотой
Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,
Что, к хитрости прибегнув, возлёг с тобой вассал?
Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу».
Брюнхильда ей: «Твои слова я передам супругу».

«Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата.
Сама ты возгордилась, сама и виновата.
Коль подданной своею ты смела счесть меня,
Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня».

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней,
Вошла в собор Кримхильда со свитою своей.[138]
Вот так вражда меж ними и началась с тех пор,
И помутнел от горьких слёз у многих ясный взор.

Какою благолепной вечерня ни была,
Брюнхильда с нетерпеньем конца её ждала.
В надменной королеве кипели жёлчь и злость,
Из-за которых многим смерть потом принять пришлось.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:
«Бранчливая гордячка мне объяснить должна,
За что меня дерзнула наложницей назвать.
Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!»

Тут вышла и Кримхильда с толпою удальцов.
Брюнхильда ей: «Постойте! Из ваших бранных слов
Мне видно, что назвали наложницей меня вы.
Кто, дерзкая обидчица, вам дал на это право?»

Кримхильда ей: «Дорогу! Ответ на ваш вопрос
Даёт вот этот перстень, что Зигфрид мне принёс
В ту ночь, когда на ложе вы с ним взошли вдвоём».
Да, для Брюнхильды этот день стал самым чёрным днём.

Она в ответ сказала: «Не спорю, перстень — мой,
Но у меня украден он чьей-то злой рукой,
И кем он был похищен, теперь я вижу ясно».
Тут обуял обеих гнев, безмерный и ужасный.

Воскликнула Кримхильда: «Нет, не воровка я.
Умолкни, иль навеки погибла честь твоя.
Да, ты принадлежала супругу моему,
И пояс, что на мне надет, — порукою тому».

Из шёлка Ниневии был этот пояс свит,
Каменьями унизан и жемчугом расшит.
Заплакала Брюнхильда при взгляде на него
И так сказала подданным супруга своего:

«Пускай властитель рейнский сюда придёт сейчас
И от меня услышит, как я вот здесь, при вас,
Его родной сестрою была оскорблена.
Наложницею Зигфрида я ею названа».

Пришёл державный Гунтер и с ним весь цвет страны.
Король спросил с участьем у плачущей жены:
«Кто вам посмел обиду, любовь моя, нанесть?»
В ответ Брюнхильда: «У меня для слёз причины есть.

Твоей сестрой бесчестью я предана при всех.
Она твердит, что тайно я совершила грех
И что не ты, а Зигфрид со мною первый лёг».
Король вспылил: «Несправедлив и лжив её упрёк».

«Она бесстыдно носит мой перстень золотой
И драгоценный пояс, что был потерян мной.
От горя и обиды мне белый свет не мил,
И я молю, чтоб ты с меня пятно позора смыл».

Сказал ей муж: «Мы зятя к ответу призовём.
Коль он в бахвальстве грешен, пусть повинится в том;
А нет — пусть опровергнет слова жены своей».
И повелел он Зигфрида позвать к нему скорей.

Явился нидерландец, в слезах увидел дам
И молвил удивлённо собравшимся мужам:
«Что заставляет женщин так горько слёзы лить
И для чего меня король просил к нему прибыть?»

В ответ державный Гунтер: «Скрывать не стану, зять.
Осмелилась невестке сестра моя сказать,
Что ты Брюнхильду первым познал в обиду мне
И этим не побрезговал похвастаться жене».

Вскричал могучий Зигфрид: «Коль ты, мой шурин, прав,
Поплатится Кримхильда за свой сварливый нрав,
А я великой клятвой при всём дворе готов
Поклясться, что не говорил супруге этих слов».[139]

Сказал властитель рейнский: «С тобою мы согласны.
Не будет эта клятва ни лишней, ни напрасной.
Она тебя очистит от подозрений в лжи».
Тут окружили Зигфрида бургундские мужи,

А Зигфрид поднял руку и смело клятву дал.
Тогда воскликнул Гунтер: «Теперь я увидал,
Что мне не причинили вы никакого зла
И что моя сестра на вас напраслину взвела».

Отважный Зигфрид молвил: «Весьма жалею я
О том, что оскорбила в сердцах жена моя
Пригожую Брюнхильду, чей муж — мой верный друг».
Переглянулись витязи, стоявшие вокруг.

Он продолжал: «Мой шурин, обязанность мужчины —
Укоротить супруге язык не в меру длинный.[140]
Ты дай урок Брюнхильде, а я Кримхильде дам.
Из-за её бесчинств меня постигли стыд и срам».

Но гордых женщин было уже не укротить.
Брюнхильда продолжала по целым дням грустить,
И жалость все вассалы почувствовали к ней,
И Хаген доблестный пошёл к владычице своей.

Он расспросил, в чём дело, о чём скорбит она,
И ей поклялся смело, что Зигфриду сполна
Воздаст[141] за поношенье, бесчестье и позор
Иль в жизни радости ему не видеть с этих пор.

Он с Гернотом могучим и Ортвином втроём
Лишить героя жизни задумали тайком.
Но Гизельхер услышал, о чём ведётся речь,
И молвил заговорщикам, чтоб друга оберечь:

«Вам, витязи, об этом невместно рассуждать.
За что хотите смерти вы Зигфрида предать?
Ужель заплатит жизнью прославленный герой
За то, что вздорят женщины по пустякам порой?»

Ответил Хаген: «В поле траве не место сорной.
Держать чужих ублюдков в своём дому зазорно.
Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу,
И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу».

Тогда вмешался Гунтер: «От зятя никогда
Я с братьями не видел бесчестья и вреда.
За что же ненавидеть и убивать того,
Кто, кроме блага, мне и вам не сделал ничего?»

На это Ортвин Мецский дал королю ответ:
«Хоть он силён безмерно, ему спасенья нет,
И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил».
Так ими обречён на смерть безвинно Зигфрид был.

От слова к делу, правда, не перешёл никто.
Лишь Хаген государю нашёптывал про то,
Как много стран захватит по смерти зятя он.[142]
Молчал король, но явно был расстроен и смущён.

А гости в честь Кримхильды затеяли турнир
И много крепких копий, к ней едучи на пир,
Переломать успели от храма до дворца.
Бургундам же великий гнев переполнял сердца.

Сказал вассалам Гунтер: «Умерьте вашу злость.
Пусть здравствует и дальше наш благородный гость.[143]
К тому ж могуч он слишком — ему отпор не дашь,
Коль, на беду, он вызнает про тайный сговор ваш».

«Он нас, — ответил Хаген, — не заподозрит даже.
Беды не опасайтесь — я так всё дело слажу,
Что за позор Брюнхильды мы Зигфриду отметим.
Его до смерти буду я считать врагом своим».

Спросил король бургундский: «Но как убить его?»
«От вас я, — молвил Хаген, — не скрою ничего.
Пришлём мы неизвестных здесь никому гонцов
К вам с объявлением войны от имени, врагов.

Как только сообщите вы зятю про войну,
Вам вызовется Зигфрид помочь, как в старину,
И тут уж он погибнет по жениной вине,
Затем что тайну мужнюю Кримхильда выдаст мне».[144]

Так короля на низость сумел вассал подбить,
И Зигфрида бургунды решили погубить,
Пока он всё не вызнал и не убил их сам.
Да, много славных витязей унёс раздор двух дам!

Авентюра XV