Елена Хаецкая - Проповедник, который никогда не видел Бога

• Название: Проповедник, который никогда не видел Бога
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В Александровском парке появилось несколько человек. Они установили микрофоны и начали уже ставшие привычными для России публичные проповеди. Посетители парка вяло реагировали на «мероприятие», но тут к выступающим подошел, неизвестно откуда взявшийся, грузный кореец с фотоаппаратом…

---

Елена Хаецкая Проповедник, который никогда не видел Бога

Городские легендыМесто действия: Александровский парк, станция метро «Горьковская»

Прекрасным летним днем в Александровском парке трудились молодые проповедники. Они расположились на склоне холма, уводящего наверх, к памятнику «Стерегущему». Памятник изображает двух матросов, которые открыли кингстоны и затопили свой родной корабль «Стерегущий», предпочитая смерть – позорному плену.

Когда-то из бронзовых кингстонов действительно текла вода: изначально памятник представлял собой фонтан; но вода в Петербурге – стихия опасная, и «Стерегущий» начал разрушаться. Поэтому фонтан был ликвидирован, остался только крохотный сухой пруд, выложенный красивым «диким» булыжником.

Тем не менее некая зловещесть в «Стерегущем» сохранилась. Он как будто вечно погружен под воду, и не существует такого времени суток, когда памятник был бы залит солнцем. Когда бы ни подбираться к нему с фотоаппаратом, всегда матросы будут тонуть в вечных сумерках. Так и надлежит воспринимать это – как сумерки подводной гибели.

«Стерегущий» в парке – место пограничное. То, что осталось от героического корабля, и доныне стережет: мирный, ленивый покой, разлитый по Александровскому парку. Пивные завсегдатаи относятся к нему с почтением и никогда не устраиваются с бутылкой возле самого памятника.

Другое дело – зеленый склон холма, обращенный к деревьям. Как-то само собой отменилось требование не ходить по газонам. Трава новой эпохи оказалась куда более прочной, нежели была при коммунистах: орды любителей посидеть и полежать поближе к природе, среди кустов и древесных стволов, не сумели ей повредить.

В то лето в парк зачастили проповедники, но особенное воспоминание оставила компания, состоявшая из двух молодых людей и трех девушек. Они подошли к делу основательно и даже заглушили караоке, доносившееся из кафе «Грот». Можно было с интересом наблюдать за тем, как они раскладывают свои приспособления: динамики, огромный аккумулятор, шнуры. Чувствовалось, что приготовлено нечто совершенно особенное, предназначенное сдвинуть с мертвой точки здешние упорствующие души.

Желающих внять проповеди собралось некоторое количество: большую их часть, впрочем, составили те, кто попросту не двинулся с изначально облюбованного места. Как тюлени на морском берегу, возлежали и отчасти сидели самые разные люди, и объединяла их только летняя расслабленность, усугубляемая близостью влажной, горячей от солнца травы.

Здесь были и молодые родители с ползающим на четвереньках чадом, и несколько практически бездомных, чумазых господчиков, культурно отдыхающих вокруг пакета с дешевым вином, и пяток одиноких, задумчивых девушек с книгами и тетрадками, а также две клубящиеся стайки молодых людей обоего пола. Ну и разные прохожие – как пишет поэт, «совсем как я или ты».

Вот перед ними-то и разворачивалось действо. Поначалу стоило не столько слушать, сколько смотреть на лица проповедников, гладкие и улыбающиеся, как у куклы Барби. Первыми заподозрили в них близость к целлулоиду бомжеватые личности: они сблизились головами над винным пакетом и, после мимолетного ознакомления с новым зрелищем, которое предлагал им парк, вернулись к прерванному было разговору.

Стайки молодых людей, напротив, обрадовались. Они привыкли к тому, что их постоянно развлекают, и, оставшись на несколько часов без радио и телевизора, вдруг слегка заскучали.

Молодые родители сказали: «Почему бы и нет?» Им было лень перетаскивать куда-то в другое место ползающее чадо, одеяло и разбросанные повсюду игрушки.

Одинокие девицы поначалу досадливо поморщились, но затем отложили книги и восприняли новшество в своем окружении как некий материал для осмысления.

Микрофон испустил несколько дьявольских воплей, как бы отчаянно, в последний миг перед погибелью, призывая ко всеобщему вниманию. Казалось, что началась прямая трансляция из ада. Она, впрочем, тотчас оборвалась, и молодой человек в легком, недурно пошитом пиджаке, заговорил с широкой улыбкой:

– Мы будем рассказывать о том, как Иисус спасает нас! Сперва перед нами выступит наш брат, его зовут Камилло, он приехал из Америки, где с ним произошло чудо, и он повстречал Иисуса, и теперь Камилло повсюду ездит и рассказывает об этом, и вот теперь Камилло приехал к нам.

Раздались вялые хлопки. Ах, это «равнодушие северной публики», которое смутило еще Импровизатора из «Египетских ночей»… Верно все подметил Пушкин. Трудно вдохновить на овации обитателей Александровского парка. Нужно очень-очень постараться.

Впрочем, следует отдать должное проповедникам: они старались. Очень-очень.

«Забавно, – размышляла одна из одиноких девиц, – почему у них, даже у прирожденных русских, всегда в речи чувствуется легкий акцент?»

Тем временем к микрофону приблизился Камилло, угрюмый парень, заросший густым черным волосом. Несмотря на жару, на нем были клетчатая фланелевая рубашка, плотные джинсы и тяжелые ботинки. Джинсы являли миру могучие ягодицы, рубаха обтягивала широченные плечи. Глаза Камилло яростно сверкали из-под челки.

Он заговорил на испорченном языке Гарсиа Лорки, и многие слова были знакомы, например – «мачете». Выпалив абзац, Камилло останавливался и метал в первого проповедника гневный взор. Улыбающийся юноша в пиджаке переводил.

– Я был наркоманом. Я был бандитом! – говорил Камилло. – Меня злил наш падре. Я пришел к нему и ударил его. А он сказал: «Иисус любит тебя». Я не мог спать. Я закрывал глаза и слышал эти слова. Я ходил по городу и слышал эти слова. «Иисус любит тебя». Меня – такого ужасного!

Тут он оскалился, чтобы до всех в парке дошло, насколько он ужасен.

– Симпатичный чел, – сказала сама себе одинокая девица. И уставилась на Камилло сквозь очки.

– Это кого Иисус, интересно, любит – этого откормленного иностранца? – недоверчиво проговорил молодой папаша. – Ну, ну…

– Иисус всех любит, – строгим тоном заметила молодая мамаша.

На это молодой папаша сказал:

– А я-то как тебя люблю… – И поцеловал ее.

Камилло, раскаявшийся разбойник, продолжал свое отрывистое повествование с рефреном «Иисус любит тебя». Он поведал о том, как привел к падре всю свою банду.

Камилло оборвал рассказ финальным выкриком: «Поверь и ты, что Иисус любит тебя!», после чего улыбнулся неожиданно застенчивой и милой улыбкой.

Одинокая девица – та, которая сочла Камилло симпатичным, – пожала плечами и снова уткнулась в свою книгу.

Молодой человек в пиджаке оттеснил Камилло и сказал:

– А теперь мы представим вам несколько сцен, которые наглядно покажут путь души к спасению!

В динамике бодро заиграла музыка. К микрофону вышла девушка в брюках и проговорила, растерянно озираясь:

– Я – человеческая душа. Я ищу то, что мне нужно.

Почти сразу к ней подбежали прочие члены группы, в том числе и Камилло, и начали скакать и размахивать руками. Как объяснил молодой человек в пиджаке, это были всевозможные пороки, и они пытались увлечь душу.

– Некоторым из них, как блуд или курение, или пьянство… им удалось на время завладеть душой, – сказал молодой человек. Улыбка не сходила с его лица, так что было очевидно: при любом раскладе пьеса закончится хорошо.

В секундной тишине слышно было, как где-то сбоку от импровизированной сцены открывают новую банку пива. Бомжеватые личности бросили на «пороки», обступившие «душу», мимолетный недовольный взгляд, и один с брезгливым выражением на лице подобрал под себя ноги, как бы желая держаться подальше от всего этого.

Веселая стайка на краю газона как раз приступала к ритуальному поединку: две девушки забрались на загривки молодым людям, и те принялись скакать, подражая коням, а девицы размахивали руками и пытались сбросить соперницу наземь.

– Эй, не шуметь! – строго прикрикнул на молодежь какой-то человек, присевший поблизости. Он, правда, тоже был с бутылкой, но считал, что любое произведение искусства требует уважения и внимания.

В этот момент одна из девиц все-таки рухнула, увлекая с собою и парня, и образовался клубок из крепких юных рук и ног. Внутри клубка запутались хохот и возмущенные визги.

Строгий человек фыркнул и пересел подальше от веселящейся молодежи. Он хмурился, покусывал губы и изо всех сил пытался получить для себя духовную пользу из зримого.

«Душа» тем временем почти совсем была погребена под «пороками». Участники представления старались вовсю: они приседали, окружив бедняжку, и водили руками в разных ужасных жестах, например, загребая в воздухе когтями или слева-направо, как бы создавая клетку.

Юноша в пиджаке на миг оставил конферанс и сам принял участие в спектакле в качестве действующего лица. Он приблизился к «душе» и провозгласил:

– Иисус любит тебя!