Александр Громов - Тысяча и один день

• Название: Тысяча и один день
• Автор: Александр Громов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19031-7

Матриархат будущего. Мир амазонок ХХIII столетия: мужчины порабощены, нет ни войн, ни кризисов. Человечество изжило опасность самоуничтожения. Что может ему угрожать?

Опасность приходит из космоса. Земля, летящая вместе с Солнцем к созвездию Геркулеса, вторгается в область пространства, контролируемого другой цивилизацией. Невольные «агрессоры» подлежат тотальному уничтожению.

Лишь один-единственный мужчина способен спасти цивилизацию. Но кто даст ему воспользоваться плодами победы? Победитель не нужен уже никому – и ему снова готовят участь раба!

---

Александр Громов 1000 и один день

До появления Двускелетных люди и эксмены жили на Земле в мире и гармонии.

Новейшая детская энциклопедия, 2226 год.

ПРОЛОГ

Вибрация корпуса стихла.

Широкофюзеляжный длиннокрылый самолет наконец втащил свое толстое туловище на нужную высоту, лег на курс, и пилотесса сейчас же сбросила тягу двигателей с маршевой до экономической. Привычка. Я усмехнулся про себя. Как бы ни спешили мои сопровождающие доставить меня на Филиппинский Морской Старт «Юдифь» и сдать с рук на руки, никто ради них не почешется. И уж подавно не станет зря жечь дефицитное горючее без специального приказа, заверенного десятком подписей высокопоставленных лиц. По собственной инициативе пилотесса никогда этого не сделает, разве что для спасения судна и пассажиров в случае какого-нибудь катаклизма. И поэтому мы будем лететь не десять часов, как могли бы, а все четырнадцать.

Положим, катаклизм уже обозначился. Но до него еще два с половиной года, как считалось сравнительно недавно, – и целых два года восемь месяцев и несколько недель, по уточненным данным.

Есть еще время. Нет причины разрушать привычный уклад. Так им кажется.

Нас редко возят воздушным транспортом. Куда дешевле и практичнее доставить партию рабочих по железной дороге или по воде. Почти единственное исключение: транспортные самолеты, геликоптеры и дирижабли для экстренной переброски аварийно-спасательных бригад или, например, десантирования пожарных в горящую тайгу. Но чтобы везти одного-единственного эксмена, да еще пассажирским рейсом, да еще в битком набитом туристском классе...

Чего только не бывает.

Случайно или намеренно мы заняли место в хвосте салона. Наверное, намеренно. Эти места дольше других остаются непроданными. Мы подкатили к самолету перед самой уборкой трапа, так что нам пришлось пройти через весь салон в очень людном дефиле. Естественно, все взгляды были направлены на меня, и я уловил шепот одной девчушки: «Самец».

Она мне льстила. Как мне давным-давно объяснил один дед, самец, мужчина – это тот, кто непосредственно участвует в процессе размножения. Когда-то слово «самец» действительно было в ходу – пока правительство Конфедерации не предложило ввести терминологию в рамки реальности, заменив устаревшие ярлыки. Тот, кто участвует в воспроизводстве лишь через Банк семени, не имеет права называться ни мужчиной, ни самцом. Конечно, у него могут быть (и наверняка есть) дети, но сам он – эксмен.

Тоже, между прочим, неверный термин. Эксмен – бывший мужчина, а когда я им был?

Хорошо, что мы прибыли на борт за минуту до запуска двигателей, – у пассажиров просто не осталось времени на массовый протест. Правда, одна дамочка сразу завопила в голос, что ее-де не предупредили о том, что ей придется лететь в одном салоне с эксменом, иначе бы она доплатила за бизнес-класс, – но тут лайнер, вырулив на полосу, начал разбег, и она благополучно заткнулась.

Хотя оборачивалась на меня еще не раз. И она, и другие. Среди взглядов гневных и презрительных я заметил два-три любопытных. Как в зоопарке.

О-ран-гу-тан. Не будешь писать на пол?

Уговорили, не буду. В посещении туалета мои конвойные мне, конечно, не откажут, пусть это вам и не понравится. А смириться придется. И можете глазеть на меня сколько хотите. Так или иначе, меня доставят туда, куда надо. И об этом будет болеть чья угодно голова, только не моя. Я – груз. Который, однако, нельзя сдать в багажное отделение, вот ведь незадача.

Мои конвоиры уступили мне место у иллюминатора, за что я был им благодарен. Я летел впервые. Меня заранее заставили проглотить таблетку от тошноты и объяснили, для чего служит специальный пакет. Но меня пока не тошнило. У меня вообще хороший вестибулярный аппарат.

Как назло, самолет очень скоро вспорол низкую облачность, а когда с натугой пробил ее, выяснилось, что разрывов в облаках нет и земли не видно. Но и подсвеченная солнцем облачная кипень оказалась впечатляющим зрелищем, если смотреть на нее сверху. Временами самолет проходил низко над вспененной верхушкой какого-нибудь особенно разросшегося вверх облака, и тогда по обильно механизированному крылу пробегали короткие судорожные волны – единственное свидетельство наличия воздушных ям.

Через час заходящее солнце опустилось в облака, а через два начали разносить еду, деликатно будя спящих. Молоденькая стюардесса вздрогнула, увидев меня, и едва не выронила поднос. На ее лице под механической улыбкой проступило сильнейшее смятение: обязана ли она обслуживать эксмена? Одна из моих спутниц небрежно кивнула, вследствие чего я получил порцию жареной утки с овощным гарниром и стакан гранатового сока в придачу. Сейчас же мне была выделена еще одна таблетка. Только она мне и напомнила, что как новичок я должен чувствовать в полете некоторый дискомфорт. Но ничего подобного я не чувствовал.

Обслужив моих спутниц, стюардесса удалилась на повышенных оборотах и не появлялась в хвосте салона вплоть до следующей кормежки.

Распогодилось только к утру. Мы шли уже над Памиром – а ведь впереди лежал еще Тибет! Я с восторгом смотрел на горы. Никогда раньше я не видел гор, иначе чем на картинках и в кино.

Мне говорили, что горы коварны. Но сверху я видел лишь мир и покой. Целые бездны покоя под сенью нестерпимо сверкающих ледников.

Лед я еще увижу – если, конечно, полет пройдет успешно. Но покоя у меня не будет, это точно. Возможны периоды безделья в напряженном ожидании – но ведь безделье еще не покой.

Потом я уснул. Чересчур много впечатлений за последние сутки. Мозг не выдерживает. А когда я проснулся, мы уже летели над территорией Восточно-Азиатской Федерации, как раз над четырьмя великими реками Азии, втиснувшимися гуртом в узкий горный коридор, прежде чем разбежаться в разные стороны: пока еще маловодной Иравади и могучими Салуином, Меконгом и Янцзы. Через час-два полета лайнер покинет воздушный коридор над Южно-Китайским морем, начнет снижение, и по крылу вновь начнут пробегать короткие судороги. Мне вдруг ужасно захотелось схулиганить.

Напоследок. Почему бы нет?

Конечно, конвойные не стали приковывать меня к креслу – зачем? Куда я могу сбежать, телепортировав с самолета? За борт? Нет, знаете ли, не хочется. Убить себя при необходимости можно гораздо проще. А главное, такой необходимости нет, особенно после того как мои условия были приняты. Первая моя победа, пусть и крохотная.

Отвернувшись к иллюминатору, я осторожно задышал чаще и глубже. Если мои спутницы заметят, как я вентилирую легкие, стальной браслет немедленно защелкнется на моем запястье. Пусть думают, будто я по-прежнему любуюсь китайскими ландшафтами, взирая на них с высоты десяти тысяч метров.

Легкое головокружение показало мне, что уже достаточно. Теперь я мог не дышать три с половиной минуты, оставаясь в кресле, или минуты полторы, продираясь сквозь лиловую мглу Вязкого мира. Обиднее всего, что телепортация мгновенна... почти мгновенна лишь для стороннего наблюдателя.

А вы думали, что телепортировать так же легко, как умозрительно перенестись на энную дистанцию, причем сколь угодно большую? Правда, думали? Избавляйтесь от вредных заблуждений, мой вам совет.

Направление... расстояние...

НУ, ВПЕРЕД.

Странное это место – Вязкий мир. В нем время идет самым прихотливым образом – то в тысячи, то в триллионы раз быстрее, чем в реальном мире. В нем тьма имеет цвет. В нем можно идти в любом направлении, хоть прямо, хоть вверх, хоть вниз – в любом случае под ногами у тебя будет упруго пружинить какая-то поверхность, и именно там, где ты ожидаешь ее встретить, делая шаг. Поднял ступню или опустил ниже – поверхность окажется там, где ты захочешь ее ощутить. Это при том, что рассмотреть эту поверхность еще никому не удавалось. Вязкий мир раболепно угождает своим гостям – и равнодушно позволяет им пожинать плоды своих ошибок. Наиболее радикальные теории полагают Вязкий мир не реально существующим местом, а субъективной субстанцией, виртуальным порождением человеческого подсознания.

Очень похоже на то. Убежден: если в создании этого лилового студня все-таки участвует мозг, то уж наверняка не разумом, а дремучими глубинными монстрами, анонимными авторами кошмарных снов.

Да, это сон с вечным сюжетом: хочешь бежать, лететь птицей, а вынужден с ужасающей медлительностью проталкивать себя сквозь вязкое желе... и ужас погони за спиной.

Похоже. Но в Вязком мире совсем иной ужас: потерять направление. Заблудиться. Оказаться там, откуда невозможно выйти. Или вынырнуть там, куда не стоит выныривать.

ПОРА? ПОРА.

Хлопок воздуха при выходе из телепортации всегда менее звучен, нежели при входе, однако вполне ощутим. Особенно в пилотской кабине, не отличающейся исполинскими размерами.

Конечно, самолет шел на автопилоте. Две женщины – командир корабля и вторая пилотесса – оживленно болтали, пересмеиваясь и попивая кофе из бумажных стаканчиков. Знакомый хлопок за спиной заставил обеих вздрогнуть и обернуться – скорее с удивлением, нежели с гневом или испугом. Существует прямой и категорический запрет на телепортацию в движущемся транспорте, будь то самолет или автобус, – но и без запрета кому придет в голову рисковать собственной жизнью?