Сергей Герасимов - Часть той силы

• Название: Часть той силы
• Автор: Сергей Герасимов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Птица попыталась взобраться ему на голову и оцарапала шею когтями.

– Тихо, чижик, тихо, – сказал Ложкин. – Лучше спускайся сюда. Вот тебе моя рука.

14. Рука…

Рука была прекрасной моделью для новой скульптуры.

Ложкин сразу решил, что будет лепить: еще раз руку. Во-первых, для чистоты эксперимента: сразу можно будет увидеть разницу. Во-вторых, вылепить руку это недолго и совсем не тяжело.

В этот раз он был уверен в результате. Он даже не особенно старался, прорабатывая детали: чистая, стопроцентная глина все должна сделать за него. К концу дня он закончил работу и оставил модель остывать. Он плохо спал уже несколько последних ночей, и сейчас ему не хватило сил дождаться; он просто почувствовал, что засыпает за столом. Кое-как он добрался до дивана, свалился на него и мгновенно уснул черным тяжелым сном.

Проснулся он в полной темноте – от того, что кто-то дергал его за палец. Вначале он даже не мог вспомнить, где находится, но вдруг пришло понимание – и он подпрыгнул, как выстреленный катапультой. Нечто бегало по полу в темноте; Ложкин еще помнил его прикосновение, оно было похоже на прикосновение человеческих пальцев.

Кое-как он стал на пол, затем прошел несколько шагов до выключателя. Выключатель все не находился, а нечто двигалось сзади и дергало его за носок.

Наконец, его палец включил свет. Глиняная рука испуганно прижалась к полу. Только теперь глины в ней не было и в помине, глина превратилась в плоть.

– Ага! – сказал Ложкин. Рука отбежала и спряталась под стулом. Выглядела она не столько страшно, сколько комично. Она не только умела передвигаться, но еще ощущала свет и могла слышать.

– Иди сюда!

Рука послушно приблизилась.

– Ближе!

Рука подвинулась так, что Ложкин коснулся ее пальцами. Странное ощущение. Рука была теплой, похоже, что глина еще не успела остыть до конца, как произошло превращение в живой организм. Та самая глина, из которой слепили Адама.

– Ты меня понимаешь? – спросил Ложкин.

Рука никак не прореагировала.

– А если понимаешь, и даже если не понимаешь, то у тебя должен быть мозг. Где твой мозг, где твои органы питания? В тебе должна быть кровь, я это обязательно проверю. А если есть кровь, должно быть и сердце. Если ты бегаешь и тратишь энергию, значит, ты обязана что-то есть. Ложись на стол.

Он положил руку на стол, ладонью кверху, но та проворно ускользнула и зарылась в газетах. Из нее получился бы милый домашний питомец, не хуже котенка, – подумал Ложкин. – жаль, что придется ее…

Он сходил на кухню и взял нож, собираясь сделать небольшой надрез. Он хотел проверить, есть ли кровь внутри. Во всяком случае, под кожей руки выступали вены, а на коротком запястье отчетливо бился пульс.

Прижав руку к столу, он уколол ее кончиком ножа. Он никак не ожидал того, что произошло после этого: кровь внезапно брызнула фонтаном, залив ему лицо и испачкав рубашку. Существо страшно завизжало и вырвало у Ложкина нож. Рука держала нож тремя пальцами и медленно передвигалась на оставшихся двух. Она соскочила со стола и поползла к Ложкину, держа нож впереди себя. Когда она ползла, за нею оставался кровавый след.

Ложкин стал отступать к лестнице, затем поднялся на несколько ступенек. Рука подползла к нижней и остановилась в нерешительности. Она чувствовала врага, но не могла одновременно и держать нож и взбираться по ступенькам. Наконец, она положила нож впереди себя и начала подтягиваться на пальцах. Ложкин прыгнул вниз и толкнул нож ногой, так, что тот отлетел на средину комнаты. Рука схватила его за лодыжку и начала давить. Ложкин попробовал оторвать ее, но пальцы держали мертвой хваткой. Давление все усиливалось, а вместе с ним и боль. Еще минута – и пальцы сломают ему кость. Ложкин закричал, упал и начал кататься по полу, в беспомощных попытках освободиться от маленького монстра. А затем он схватил нож, который лежал рядом.

Хватка начала ослабевать после нескольких ударов. Ложкин продолжал бить, колоть, резать, и пальцы чудовища постепенно расслаблялись. Из руки вытекла целая лужа крови, и просто непонятно было, где же она там помещалась. Умирающее создание тихо стонало, изредка всхлипывая или издавая череду быстрых взвизгов, затем замолкая. Наконец, руку удалось оторвать. Ее пальцы еще подергивались, но в них не было силы. Ложкин с трудом поднялся на ноги: левая болела так, будто только что ее зажимали в тиски.

Когда рука окончательно умерла и больше ни на что не реагировала, Ложкин попытался ее анатомировать. Как скульптор он хорошо знал устройство человеческого тела, расположение костей, мышц, связок и сухожилий. Его ждало разочарование. Вначале, когда он снял кожу, то увидел нормальные кости человеческой руки, никаких дополнительных органов не имелось. Когда он попробовал проникнуть глубже, ткани начали крошиться и рассыпаться: рука снова превращалась в глину, или, точнее, в прах.

До утра он успел еще дважды вылепить глиняные человеческие фигурки, каждая сантиметров пятнадцать ростом. Увы, гномики не проявляли никаких признаков жизни. Глина оставалась глиной, и Ложкин так и не понял, в чем был секрет.

Намаявшись, он, наконец, вспомнил о черной птице с перебитым крылом. Он сварил яйцо вкрутую, почистил, мелко порубил и предложил птице. Она не стала есть, но Ложкин не сдался: почистил десяток семечек, разжевал их и втолкнул птице в рот. Затем залил ей в рот воды из шприца. Птица жевала и отплевывалась. Ложкин так и не понял, съела ли она хоть что-нибудь. Когда кормежка закончилась, он отнес птицу в кладовку, где уже стоял ящик с полотенцем, очень приблизительная модель гнезда, – отнес и запер ее на замок.

15. Замок…

Замок на той двери, которая прикрывала лестницу в подвал, куда-то исчез.

Ложкин удивленно остановился перед дверью. Ему помнилось, что здесь всегда был небольшой замочек, собственно, всего лишь защелка. Эту защелку на двери он помнил еще с детства. Он осмотрел дверь, но не нашел никаких следов замка: ни отверстий от шурупов, ничего вообще. Однако, он был уверен, что еще вчера замок был на месте. Вчера дверь была заперта. С другой стороны, замок на деревянной двери не может исчезнуть так, чтобы не осталось следа. Хотя бы царапины на краске должны же быть!

– Или я схожу с ума, – сказал он, – или в этом доме происходят совсем уж странные вещи.

Впрочем, вскоре он перестал об этом думать.

Убитое им существо было невероятно сильным, и это давало Ложкину шанс. План был таков: для начала изготовить некоторое животное, например собаку, и использовать его своей для защиты. Как натуру можно взять Полкана, так даже удобнее, никто не удивится, откуда взялась собака. Такой зверь будет достаточно сильным, чтобы одолеть любого врага, или даже много врагов. Так можно выиграть время, а потом придумать что-нибудь более могучее. Более настоящее и более выигрышное. Без сомнения, кто-то сильно заинтересован в том, чтобы выдворить Ложкина отсюда – но он не уйдет. Теперь он ни за что не уйдет. Слишком уж много спрятано здесь под домом.

Но дело было не только в этом. Проклятие рода – вот что удерживало его здесь. Теперь, когда он убедился в правдивости того, о чем говорил дед, он знал, что проклятие рода реально. Так же реально, как спид, старческий маразм или раковая опухоль. Его дети будут умирать. Такие мягкие, теплые и доверчивые. Он был последним человеком в роду – а значит, последним, у кого был шанс что-нибудь изменить. Разбиться о землю, вывернуться на изнанку, свернуть горы, но изменить. Здесь, в Еламово, каждая вещь была наполнена памятью, налита памятью до краев, памятью тех дней, когда семья была велика, а люди в ней были веселы. Проклятие рода убивало не только детей.

Его двоюродный брат Яша скончался двадцати лет от роду от редкой нервной болезни. Тетка Арина, певунья и красавица, сошла с ума и утонула в реке. Ее муж, Алексей, крепко запил и замерз в одну из крутых зим, не сумев открыть дверь отмороженными пальцами. Пальцы смерзлись с ключом, когда Алексея откопали из-под снега. Еще один кузен, Андрей, скончался мгновенно, просто сидя на стуле и слушая радио. Его дочь обварилась кипятком, а сын объелся ядовитых грибов. Дядка Афанасий, худой и сильный, будто состоящий из одних стальных жил, попал под трактор, трактор вмял его в весенний чернозем и проехал сверху, а дядька прожил еще неделю. И сколько их еще было, друг за другом исчезающих, умирающих где-то вдали, так далеко и неудобно, что он даже ни разу не приезжал на похороны? А ведь Ложкин помнил каждого из них, помнил улыбки, любимые слова, помнил их шутки, песни, тяготы и надежды. Что происходит, когда умирает человек? Почему не рассыпается мир, неотъемлемой частью которого он был? Куда девается его тепло, его радость, его тоска?

Думая обо всем этом, Ложкин чувствовал, что на его плечах стоит перевернутая пирамида из тысяч и тысяч былых жизней; все те люди жили и любили только затем, чтобы однажды в мире появился он, неповторимый и единственный скульптор Ложкин, такой хороший и настоящий, – но однажды ведь и он умрет, и тогда окажется, что все эти люди жили зря. Жили напрасно, так же напрасно, как живут камни, косяки рыбы или облака. Поэтому Ложкин не мог уехать из Еламово, не сделав всего что можно или нельзя, чтобы уничтожить проклятие рода.