Ирина Цыганок - Печать смерти

• Название: Печать смерти
• Автор: Ирина Цыганок
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0093-5

Мир Хаэля покоится у подножия Незримой Горы. Он еще не стар, но уже и не молод. Сотворившие Хаэль боги давным-давно не ведут битв на его просторах. Да и зачем? Ведь в мире полно созданий, готовых сложить голову во имя своих небесных покровителей. А есть и такие, кто сам не прочь вступить в божественную игру. Но даже если ты не горишь желанием поучаствовать во вселенских битвах и знать не знаешь об интригах небожителей, это еще не гарантирует тебе спокойной жизни. Каждый может стать тем камушком, что, скатившись с горы, вызовет лавину или, наоборот, намертво застрянет в жерновах.

---

– Повторяю, деньги мне не нужны, и у меня нет времени, чтобы искать замену. Ты подписал договор и получил задаток. Доставишь груз по назначению и отправляйся куда угодно.

Она отвернулась, давая понять, что вопрос исчерпан. Я оказался не готов к отказу. В нем не было здравого смысла.

– Миледи, – из последних сил стараясь оставаться вежливым и спокойным, еще раз попробовал объясниться я. Страшно не хотелось упоминать о своем проклятии, но я должен вернуться домой. – К чему рисковать, нанимая человека, одной ногой шагнувшего в Бездну? Вы ведь понимаете, агония может начаться в любую минуту.

– Не пытайся разжалобить меня, смертник. – Теперь взгляд эльфийки прямо-таки источал презрение. – Каждый из нас может погибнуть, через год или в следующее мгновение, кто знает? Смерть неизбежна. Так что отправляйся к остальным и готовься к дороге.

На этот раз она не только отвернулась, но и успела отойти на несколько шагов.

– Я никуда не пойду, – негромко сообщил я ей в спину.

Боль обрушилась без предупреждения, снова выдавливало глаза, трещала по швам черепная коробка, выворачивало из челюсти сразу все зубы. Заклинание трепало меня гораздо дольше, чем в первый раз, в кабаке. Когда эльфийская ведьма наконец меня «отпустила», я едва сумел выговорить: «Это вам не поможет». Но когда кое-как вытер залившие глаза слезы и пот, вместо ведьмы и ее сородича рядом оказались два стражника из тех, что присоединились к нам уже после высадки на берег. Лица их не выражали ни злорадства, ни сочувствия. Воспользовавшись тем, что я не успел очухаться после магической атаки, один ловко завернул мне руки за спину и тут же принялся обматывать их веревкой. Второй не менее проворно связал ноги. Вдвоем они забросили меня на дно стоявшей за воротами повозки, в спину больно врезались углы чего-то твердого. Сидящий на передке телеги возница недовольно обернулся, окинув осуждающим взглядом нового пассажира, но промолчал. Молчал и я, перевернувшись на бок и устроившись как можно удобнее среди сгруженного в телегу барахла. Рот мне затыкать не стали, но я и не собирался голосить, как беременная девственница.[8] Решить дело добром с нанимательницей не получилось. Грудь давила поднимающаяся откуда-то снизу злоба. В повозку принялись забираться мои товарищи по несчастью. Кидали на дно рюкзаки, пристраивались сверху, свесив через борта ноги. Рядом с «проклятым», естественно, никто старался не садиться. Но свободного места оставалось все меньше и меньше, так что вскоре попутчики мостились уже чуть не у меня на голове.

Телега тронулась. Пейзаж заслоняли спины, бока и еще менее привлекательные части тела пассажиров, и я прикрыл веки. Голову заполнили мстительные мыслишки, впрочем, все как одна, совершенно бесполезные.

– Ну ты и бурый! – раздалось над ухом с ноткой восхищения. Я приоткрыл один глаз – слева на телеге, развернувшись ко мне вполоборота, сидел Суслик. Не сразу узнал его в новой добротной куртке. – Я тут за тобой наблюдал. Ребята говорят, больше одного раза «вихря боли» никто не выдерживает, а ты – второй раз, да еще и огрызаешься!

Я его восторгов не разделял. Не нахожу ничего героического в том, чтобы кататься от боли под ногами у эльфийской сучки. Но пока не видно возможности ни сбежать, ни отомстить стерве. Разговаривать на эту тему с бывшим пьянчужкой не хотелось, поэтому я сделал вид, что задремал.

Странно, первые дни, после того как пойманный воришка заклеймил меня страшной печатью, я ни о чем другом, кроме предстоящей смерти, и думать не мог. Теперь же в голову чего только не лезло. Перво-наперво, естественно, планы побега и отмщения. Но поскольку мое положение со связанными руками и ногами давало не так много пищи для размышлений в этом русле, то мысли то и дело уносились в прошлое, в основном – далекое. Много чего успел я передумать, трясясь на дне телеги сначала по выбитым мостовым Нильдегоссе, потом – по размытому недавними дождями проселку.

На дневном привале охранники извлекли меня из повозки. Развязали веревку на ногах, один из них сводил в ближайший кустарник, потом отвел назад, сунул в связанные руки кусок хлеба и флягу с водой.

Во время короткой стоянки появилась возможность хоть как-то осмотреться. Мы удалились от побережья, и теперь по сторонам от дороги стоял смешанный лес. Здесь, в отличие от продуваемого ветрами с Льдистого океана Каннингарда, весна уже вступила в свои права. Поляны и пригорки зеленели новой травой; на тех деревьях, что сбрасывают на зиму листья, раскрылись почки. Но большую часть леса составляли молодые сосны. Мимо прошел приятель Ильяланны. Он мельком глянул на жующих обед носильщиков. Вот у кого стоило бы поучиться моим карским сокурсникам! Хотя, боюсь, такого высокомерно-пренебрежительного взгляда им не добиться и многолетней тренировкой. Должно быть, это врожденное. Столько ледяного презрения было в серо-зеленых глазах, что кое-кто из моих дорожных товарищей даже заерзал на траве. Надо иметь талант, чтобы одним только видом заставить окружающих почувствовать свою полную ущербность. На меня, впрочем, эльфийская спесь возымела иное действие – страсть как захотелось кулаком согнать брезгливую гримасу с бледной рожи.

Сама леди, вопреки моим ожиданиям, сопровождала обоз. Ее кобыла и жеребец спутника были привязаны к дереву поодаль от общей стоянки.

– Ярвианн! – донеслось с той стороны. Лицо у эльфа тут же изменилось, он прибавил шагу, спеша на зов. Я проследил за ним взглядом, как следят за врагом, чтобы знать, когда он ударит и когда ударить самому.

Ильяланна расстелила на крошечной полянке платок и собиралась потчевать сородича обедом. В том, как она подала эльфу кружку, потом заставила сесть рядом, было что-то властное и одновременно нежное. «Любовники», – машинально отметил я. Голос, призывающий эльфа по имени, потом часто был слышен мне на дне телеги. Судя по всему, леди постоянно требовалось внимание ее спутника. Кстати, «Ярвианн» – это то, что я сумел расслышать; иногда казалось, будто в слове содержится куда больше переливчатых коленец, что-то вроде: «Ярвианниан». Язык, на котором эльфы общались между собой, был полон таких слабо различимых переходов. Впрочем, и сама фея не часто утруждала себя произношением полного имени, обращаясь к другу так только в нашем присутствии (чтобы подчеркнуть превосходство, естественно) или когда была по какой-то причине им недовольна. В добром же расположения духа тот был для нее «Ярви».

Из остальных своих спутников я знал по имени только возницу на своей телеге – его звали Вага. Старик с совершенно белыми волосами (я так понимаю, от природы, а не от седины) и короткой бородой явно был хорошо знаком с нашей нанимательницей или, во всяком случае, с эльфами. Иногда, проезжая мимо, Ильяланна перебрасывалась с ним фразами на эльфийском. Знал он и большинство из сопровождавших обоз охранников, это от них я услышал его имя. На меня старик нарочито не обращал внимания, хотя большую часть времени я валялся у него за спиной.

Ну и еще, конечно, мне было известно прозвище Суслика. Вот, собственно, и все. Несмотря на «тесное» общение внутри повозки, никто не торопился сводить со мной дружбу. Что объяснимо: слух об отметившем меня проклятии распространился среди моих спутников еще с начала путешествия на паровой барже. Уж не знаю, Суслик растрепал или наша нанимательница постаралась – сам я после отплытия из Каннингарда никому клеймо не демонстрировал. Однако к вечеру первого дня на пароходе о печати смерти знали все. Вокруг меня уже привычно образовалась полоса отчуждения. Люди, начиная с тех самых городских стражников, забравших пойманного мною вора, реагировали на меня, как на зачумленного. Каждый старался держаться подальше. Только Суслик, вероятно оттого, что мы с ним «вышли из одного кабака», испытывал ко мне малообъяснимые дружеские чувства. Целыми днями он ехал в моей телеге или шел рядом, делясь рассказами о прошлом житье. Видимо, близость к смерти делала меня достойным доверия. Жизнь, кстати, у мужика выдалась и впрямь не самая веселая. Мне сейчас предложи поменяться – право слово, отказался бы.

– У меня в прошлом году младшая дочь от водянки померла, – негромко рассказывал Суслик. Он брел рядом с повозкой, ухватившись за борт. – А за ней и жена, на месяц только и задержалась. Я плотничал, дом у нас был в Ремесленном конце, за Торговыми воротами, знаешь? Жену похоронил – запил. Месяц пил, не просыхая….

Я скосил глаза на пьянчугу. Неделя запоя далась мне с большим трудом, так что я слабо представлял, как человек способен выдержать месяц подобной жизни. Хотя, как знать, если бы не проклятая лисица!..

– Мебель, дом, все пропил, – продолжал между тем попутчик. – Старшую дочку соседи приютили. Но теперь, если дойду на ту сторону, получу свои сто лорров, пить брошу. На такие деньги за Ласковым хребтом можно свое дело начать, новую жизнь.