Уильям Коллинз - Женщина в белом

• Название: Женщина в белом
• Автор: Уильям Коллинз
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

Роман «Женщина в белом» по праву занимает место в ряду лучших образцов английской литературы прошлого века. Рассказывая о нравах общества того времени, У. Коллинз выступает против стяжательства, сословных предрассудков, против неуважения к человеку.

---

— Иными словами, вы настаиваете на вашей оговорке? — сказал я.

— Да, черт побери! У меня нет другого выхода. — Он подошел погреться у камина, напевая себе под нос какую-то пошлую песенку.

— Что говорит ваша сторона? — продолжал он. — Скажите, прошу вас, что говорит ваш клиент?

Мне было стыдно рассказывать ему об этом. Я попробовал выиграть время. По правде сказать, я пошел даже дальше. Мои деловые инстинкты взяли верх над моим благоразумием, и я попытался сторговаться с ним.

— Двадцать тысяч фунтов — слишком крупная сумма, чтобы друзья леди так сразу и отдали ее, — сказал я.

— Совершенно верно, — ответил мистер Мерримен, задумчиво глядя вниз на свои ботинки. — Очень метко сказано, сэр, очень метко.

— Возможно, что компромисс, обоюдно устраивающий и жениха и семью леди, не испугал бы моего клиента, — продолжал я. — Ну, не упрямьтесь! Мы можем полюбовно договориться об этой сумме. Каков ваш минимум?

— Наш минимум, — сказал мистер Мерримен, — равняется девятнадцати тысячам девятьсот девяносто девяти фунтам одиннадцати пенсам и трем фартингам! Ха-ха-ха! Не могу не сострить. Люблю хорошую шутку!

— Милая шуточка! — заметил я. — Она стоит как раз того фартинга, который вы позабыли.

Мистер Мерримен был в восторге. Стены задрожали от его хохота. Но мне было не до шуток, и я снова заговорил о делах, чтобы закончить наше свидание.

— Сегодня пятница, — сказал я, — дайте нам время до вторника для окончательного ответа.

— С удовольствием, — отвечал мистер Мерримен, — даже дольше, дорогой сэр, если желаете. — Он взял шляпу и собрался уже уходить, но обратился ко мне снова. — Кстати, — сказал он, — ваш кумберлендский клиент ничего больше не слышал про женщину с анонимным письмом?

— Нет, ничего, — ответил я. — Удалось ли вам ее выследить?

— Нет еще, — отвечал мой коллега. — Но мы не отчаиваемся. Сэр Персиваль подозревает, что кто-то прячет ее, и мы с кого-то глаз не спускаем.

— Вы подозреваете старуху, что была с ней в Кумберленде, да? — сказал я.

— О нет, сэр, кого-то другого, — отвечал мистер Мерримен, — мы еще не зацапали старуху. Наш «кто-то» — мужчина. Мы следим за ним здесь, в Лондоне. Мы сильно подозреваем, что он принимал участие в ее побеге. Дело не обошлось без его помощи. Сэр Персиваль хотел допросить его сразу же, но я сказал: «Нет, мы только спугнем его вопросами — надо выждать и понаблюдать за ним. Посмотрим, что дальше будет». Опасно оставлять эту женщину на свободе, мистер Гилмор, — неизвестно, что она может еще натворить… Счастливо оставаться, дорогой сэр. Надеюсь, во вторник я буду иметь удовольствие получить от вас весточку. — Он любезно осклабился и вышел.

Я довольно рассеянно прислушивался к тому, что рассказывал мой коллега. Я был так озабочен брачным контрактом, что пропустил мимо ушей все остальное. Оставшись один, я снова начал размышлять, как поступить дальше.

Если бы дело касалось любого другого из моих клиентов, я составил бы контракт в соответствии с полученными указаниями, как бы это ни было неприятно мне самому. Но я не мог отнестись с таким деловым равнодушием к мисс Фэрли. Я был по-настоящему привязан к ней, я с благодарностью вспоминал, что ее отец был не только моим клиентом, но и близким другом. Когда я составлял ее брачный контракт, я чувствовал к ней то же самое, что чувствовал бы к родной дочери, не будь я старым холостяком. Поэтому я решил, не считаясь с собственными неудобствами и затруднениями, во что бы то ни стало защищать ее интересы. Писать мистеру Фэрли вторично было совершенно бесполезно, он только снова выскользнул бы из моих рук. Возможно, что личное свидание с ним и личные переговоры принесли бы больше пользы. На следующий день была суббота. Я решил, что придется поразмять свои старые кости и съездить в Кумберленд, чтобы попытаться уговорить мистера Фэрли принять справедливое, разумное и правильное решение. Бесспорно, шансов на удачу было мало, но, по крайней мере, совесть перестала бы мучить меня. Я сделал бы все, что мог сделать человек в моем положении, для защиты интересов единственной дочери своего старого друга.

В субботу была прекрасная погода, сияло солнце, ветер дул в западном направлении. Последнее время я опять чувствовал, будто мою голову стягивает обруч, и страдал от головных болей, — два года назад доктор в связи с этим серьезно предостерег меня, — поэтому я решил пройтись по свежему воздуху. Я отправил чемодан на вокзал, а сам пошел туда пешком. Когда я вышел на Холборн, какой-то человек, быстро шедший мне навстречу, остановился и заговорил со мной. Это был Уолтер Хартрайт.

Если бы он не поклонился мне первый, я бы, конечно, прошел мимо. Он так изменился, что я с трудом его узнал. Он был бледный и худой, держался как-то неуверенно и все время озирался по сторонам. Я помнил его в Лиммеридже всегда аккуратным и подтянутым. Но на этот раз он был так небрежно одет, что, право, если бы один из моих клерков появился в таком виде, мне было бы стыдно за него.

— Вы давно вернулись из Кумберленда? — спросил он. — Я получил на днях письмо от мисс Голкомб. Я знаю, что объяснения сэра Персиваля Глайда были признаны удовлетворительными. Скоро ли будет свадьба? Может быть, вы знаете, мистер Гилмор?

Он говорил так быстро и в то же время так конфузился, что его с трудом можно было понять. Если он и жил в Лиммеридже на равной ноге с членами семьи Фэрли, это еще не давало ему права, с моей точки зрения, расспрашивать меня об их делах. Я решил поставить его на место.

— Поживем — увидим, мистер Хартрайт, — сказал я. — Поживем — увидим. Пожалуй, мы правильно поступим, если будем следить в газетах за сообщением о свадьбе. Извините, если я замечу, что, к сожалению, сейчас вы выглядите хуже, чем когда мы с вами расстались.

Легкая судорога пробежала по его лицу, я почти пожалел, что ответил ему так сдержанно.

— Я не имею права спрашивать о ее свадьбе, — сказал он с горечью. — Мне, как и другим, придется прочитать об этом в газетах… Да, — продолжал он, прежде чем я успел ответить, — последнее время я не очень хорошо себя чувствую. Мне хочется переменить обстановку и работу. У вас обширный круг знакомых, мистер Гилмор. Если вы услышите, что какой-нибудь заграничной экспедиции нужен художник и вам некого будет рекомендовать, я буду вам очень благодарен, если вы вспомните обо мне. Я ручаюсь, что аттестации мои в порядке, а мне самому безразлично, куда ехать, за какие океаны, и на какой срок.

Говоря это, он озирался по сторонам. Вид у него был странный, загнанный, как будто среди пешеходов был кто-то, кто следил за ним.

— Если я узнаю о чем-либо подходящем, я не премину известить вас, — сказал я, а затем прибавил: — Я еду сегодня в Лиммеридж по делу. Мисс Голкомб и мисс Фэрли уехали погостить к каким-то знакомым в Йоркшир.

Глаза его оживились. Казалось, он хочет что-то спросить, но лицо его снова передернулось от волнения. Он схватил мою руку, крепко пожал ее и ушел, так и не сказав больше ни единого слова. Я обернулся и посмотрел ему вслед с некоторым сожалением, хотя он и был для меня почти чужим человеком. Благодаря моей профессии я достаточно хорошо разбираюсь в молодых людях и могу сразу определить по внешним признакам, когда они сбиваются с пути. По дороге на вокзал я, к сожалению, сильно усомнился в будущем благополучии мистера Хартрайта.

IV

Выехав рано утром из Лондона, я прибыл в Лиммеридж к обеду. Дом показался мне донельзя пустым и скучным. Я думал, что за отсутствием молодых леди миссис Вэзи составит мне компанию за обедом. Но у нее был насморк, и она сидела у себя в комнате. Удивленные моим приездом, слуги хлопотали и нелепо суетились. Даже дворецкий, достаточно старый и умудренный опытом, чтобы понимать, что делает, подал мне бутылку ледяного портвейна.

Вести о здоровье мистера Фэрли были такими, как всегда. Когда я послал сказать ему о моем приезде, мне ответили, что он с восторгом примет меня на следующее утро, но на сегодняшний вечер это внезапное известие повергло его в полную прострацию, вызвав жесточайшее сердцебиение. Всю ночь жалобно завывал ветер, и в пустом доме то тут, то там гулко раздавались какие-то скрипы и трески. Я плохо выспался и в отвратительном настроении позавтракал утром в столовой в полнейшем одиночестве.

В десять часов меня отвели в апартаменты мистера Фэрли. Он был у себя в гостиной, в своем кресле и в обычном несносном настроении. Когда я вошел, его камердинер стоял перед ним навытяжку с тяжелейшей охапкой офортов в руках. Мистер Фэрли просматривал их. Несчастный француз изгибался самым жалким образом и, казалось, вот-вот упадет от усталости, а его хозяин невозмутимо перелистывал офорты и разглядывал их скрытые красоты через лупу.

— Лучший из всех добрых, старых друзей, — сказал мистер Фэрли, лениво откидываясь в кресле и не глядя на меня. — Вы совершенно здоровы? Как мило, что вы приехали скрасить мое одиночество, дорогой Гилмор!