Паулина Гейдж - Искушение богини

• Название: Искушение богини
• Автор: Паулина Гейдж
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01732-Х

Роман Паулины Гейдж «Искушение богини» поражает яркостью красок, восточной роскошью и изысканной утонченностью. Перед нами предстает образ легендарной царицы Хатшепсут, в юном возрасте ставшей единовластной правительницей Египта. Именно ей, этой красивой, умной, сильной женщине, подчинился мир могущественных фараонов. На берегах полноводного Нила, в тени величественных дворцов вспыхнул божественный огонь страсти гордой царицы к талантливому архитектору. Это боги ниспослали новое испытание царице… Но даже им неведома великая сила любви.

Смесь страсти и нежности, великолепия и могущества погружает пас в таинственный мир интриг эпохи Нового царства.

---

– Поднимите его, – спокойно распорядился Хапусенеб. Солдаты поставили пленника на ноги, и тот, покачиваясь, принялся утирать нос черным, покрытым грязью пальцем.

– Спрашиваю еще раз: что произошло в крепости? Едва Хапусенеб сделал к нему шаг, пленник дрогнул.

– Я скажу, – заговорил он, – и раз уж мне все равно умирать, добавлю, что я с большим удовольствием резал глотки ваших солдат. Мой народ устал отдавать все лучшее, что родит наша страна, Египту, и знать, что вы били нас раньше, бьете сейчас и будете бить всегда, но мы не перестанем бороться.

Что-то булькнуло в груди Нехези, он рванулся вперед, но Хатшепсут протянула руку, и он застыл на месте, буравя нубийца глазами так, словно хотел испепелить его взглядом.

– Крепость, глупец! – рыкнул Хапусенеб, и пленник кивнул.

Его сородичи не шелохнулись. Казалось, они уже достигли той крайней стадии безразличия ко всему, которая наступает с приближением смерти, и теперь стояли, свесив головы и бессильно опустив руки вдоль туловища.

– Ворота открыл нам один офицер, который сдружился с нами за годы службы и чьего брата фараон казнил много лет назад, а остальное было просто.

– Его имя! – вскинулась Хатшепсут. – Имя, имя, назови имя!

Но нубиец ответил ей потухшим взглядом.

– Я не знаю его имени. Никто из нас его не знал. Комендант крепости заколол его, когда тот стоял у открытых ворот.

– А что стало с комендантом? Что с Ваджмосом? – спросил Хапусенеб, и Хатшепсут, со сжатыми от напряженного ожидания кулаками, шагнула вперед.

– Он тоже пал. Его тело осталось где-то в крепости. Они стояли молча, наконец Хатшепсут отвернулась.

– Счастье, что мой отец не дожил до этого дня, – сказала она и медленно поднялась на колесницу, где встала за спиной Менха. – Нехези, возьми своих людей и отправляйся вперед, в ту крепость, привези мне тело моего брата, если сможешь его отыскать. Я построю ему пышную могилу и устрою похороны, достойные царевича, которым он и был. Хапусенеб, принесешь мне списки убитых и раненых. Менх поставит мою палатку где-нибудь подальше от этой вони.

Она опустилась на пол колесницы и откинулась головой на спинку, а Менх пустил лошадей шагом. Когда он поставил ее палатку в пустыне позади обоза, в двух милях от поля боя, солнце уже скрылось.

На следующее утро Нехези с половиной царских храбрецов отправился выполнять мрачный приказ. Дожидаясь его возвращения, египтяне складывали в кучи и сжигали трупы нубийцев, спешно мумифицировали и зарывали в песок своих. Хатшепсут распорядилась как можно скорее привезти и поставить над их могилой памятный камень. Она пришла в палатку для раненых, где переходила от одного солдата к другому, стараясь каждому сказать что-нибудь ободряющее. Там она нашла Сен-Нефера, который лежал в бреду от загноившейся раны на бедре, приказала перенести его на собственное ложе и приставила к нему своего лекаря. Тот заверил ее, что ранение не серьезное и Сен-Нефер, вне всякого сомнения, поправится, но стоны раненого и его непрекращающийся бред расстраивали ее. Она перебралась в палатку Нехези, где сидела у входа и давала отдых натруженным мышцам, наблюдая, как армия спокойно и без суеты возвращается к размеренной жизни. Праздно сидя у своего штандарта и глядя, как солдаты приводят в порядок оружие и форму, она испытывала глубочайшее чувство расслабления. События последней кампании уже почти стерлись из ее памяти, усталость и нервное истощение отодвинули их в самые дальние и темные уголки сознания. Она понимала, что исполнила свой долг и никогда больше не пойдет на войну. Ей нет-больше нужды не только словом, но и делом доказывать, что она достойна двойного венца. Теперь она мрачно, с оттенком фатализма, вглядывалась в будущее, гадая, сулит ли оно ей еще какие-нибудь приключения. Это настроение не покидало Хатшепсут и во время казни нубийских царевичей, которые встретили смерть молча.

На третий день к вечеру вернулся Нехези, привезя с собой обугленные, почти неузнаваемые останки ее брата.

Не веря своим глазам, Хатшепсут бросила на них исполненный ужаса взгляд и велела похоронить его в песке с остальными. От него не осталось почти ничего, что стоило бы сохранять для будущей жизни, но ей казалось невероятным, чтобы только из-за этого такой доблестный человек лишился места подле богов. Она решила, что прикажет многократно высечь его имя на камнях, скалах и утесах, потому что до тех пор, пока не стерлось имя, боги найдут и человека.

Солдат Джезеркерасонба она отправила назад, к командиру, с обещаниями богатых даров им и ему.

Утром их ждал обратный путь, но Хатшепсут не очень хотелось идти. Солдатская жизнь во многом устраивала женщину: ей нравились свобода, перемена мест, радости бивуачной жизни. И все же она призналась себе, что больше всего ее пугает перспектива встречи с Тутмосом. Сен-Нефер перестал бредить и спал теперь в одной палатке с Менхом, а она радовалась, что снова может побыть одна; но мысли не давали ей покоя и ночью. Хатшепсут ворочалась, пока не услышала звуки горна. Когда весь лагерь зашевелился, встряхиваясь, точно пес, услышавший свист хозяина, она нехотя поднялась, жалея, что нельзя выкупаться в реке, и борясь с тошнотой, которую вызывали у нее кухонные запахи и вкус утреннего вина. Женщина опустилась в кресло и, дожидаясь, пока соберут ее палатку, разглядывала кисти своего штандарта, искрящиеся на утреннем солнце, и жалела, что нельзя срыгнуть.

Лежачих раненых было не слишком много, но все же достаточно, чтобы войско не могло двигаться с привычной скоростью, так что солдаты шагали не спеша, давая отдых натруженным мышцам. Настроение у всех было праздничное.

Подошел Нехези и сел рядом с Хатшепсут на корточки. Его красивое черное лицо было таким же невозмутимым и гладким, как всегда, взгляд, в котором читалось спокойное превосходство, скользил с одного предмета на другой. Похоже, ему нравилась ее компания, хотя они могли час просидеть вот так, молча. Однажды она спросила, есть ли у него в Фивах жена.

Застигнутый ее вопросом врасплох, он не сдержал улыбки.

– Нет, ваше величество, ни жены, ни наложниц у меня нет. Одиночество для меня дороже любого общества, исключая ваше. В одиночестве я размышляю и читаю.

Теперь настала ее очередь удивляться.

– Это необычно для солдата – уметь читать!

– Верно. Меня научила моя мать, но кто научил ее – теперь уже не узнаешь. Я читал обо всех войнах, которые вели ваш отец и ваши предки, и об их борьбе с гиксосами, но, по-моему, отныне мне не будет хватать времени на чтение.

– Ты прав. Теперь твое время тебе не принадлежит. Я собираюсь назначить тебя хранителем царской печати.

Он замер, потом поднял на нее взгляд.

– Ваше величество, вы уже сделали меня генералом, этого вполне достаточно… – начал он.

Но она перебила его:

– Нет, не достаточно! Мне нужно, чтобы рядом со мной постоянно был крепкий человек, у которого царскую печать можно вырвать не иначе как силой. Фараону печать не нужна, зато она понадобится мне. Согласен ли ты носить ее у себя на поясе, Нехези, и быть постоянно при мне? При этом ты сможешь исполнять и свои обязанности генерала; кроме того, я подумываю назначить тебя командиром телохранителей его величества. Телохранителя лучше тебя и не придумаешь.

Он коротко кивнул, без всяких расспросов принимая ее веру в него. Когда Нехези ушел, она почувствовала удовлетворение, понимая, что сделала правильный выбор.

Они добрались до реки, где она наконец выкупалась. Но мешкать времени не было, ибо Асуан лежал всего в одном переходе от них и гонцы с вестью о победе уже отбыли туда.

Хатшепсут открыла свой походный сундучок слоновой кости и вынула оттуда парик, корону и позолоченные браслеты, а когда войско выстроилось для триумфального марша, заняла подобающее ей место впереди, и ее начищенная до блеска колесница двинулась вслед за знаменосцами.

Они вошли в Асуан, медленно пройдя через толпу плачущих и смеющихся обитателей города, которые забрасывали их цветами и выбегали вперед, чтобы угостить вином и сладостями. Тутмос ждал войско у ворот, сидя на троне в парадном облачении. Хатшепсут поприветствовала его и заняла свое место рядом с ним, а генералы подходили один за другим, клали свои жезлы власти на землю, целовали раскрашенные ноги фараона и получали из его рук награду.

Нубийский вождь подошел последним, крепко связанный снятыми с убитой лошади поводьями; он тащился, шатаясь от изнеможения, ибо весь поход шедшие сзади солдаты стегали его кнутом, и теперь над его исполосованной шрамами, окровавленной спиной кружили мухи. Нехези подвел его к фараону и грубо толкнул на землю; вождь, не в силах удержать равновесие, упал ничком. Тутмос вытянул украшенную драгоценностями ногу и поставил ему на шею, а толпа, почуяв кровь, одобрительно взревела.

Пен-Нехеб изложил события последних недель, и все слушали; Тутмос улыбался и восторженно кивал, а когда рассказ старого воина подошел к концу, встал и победоносно воздел сияющие золотом плеть и крюк над головой.