Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

• Название: 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе
• Автор: Николай Черушев
• Издательство: FB2Fixe7ff5b79-012f-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-305-8

Военный историк Н.С.Черушев занимается темой репрессий в Красной Армии свыше 40 лет. Еще молодым офицером он увлекся сбором материалов, а затем интенсивно работал в центральных и местных архивах, в обществе "Мемориал" и его региональных отделениях, в архивах военных академий; по названной проблеме им выпущены две книги, опубликовано множество статей.

В новой книге автор рассказывает о трагических судьбах нескольких десятков первых лиц Красной Армии и Флота, среди которых М.Н.Тухачевский, Н.Э.Якир, И.П.Уборевич, В.К.Блюхер, А.И.Егоров, Я.И.Алкснис, П.Е.Дыбенко, А.В.Горбатов, А.А.Свечин, Г.Д.Гай, Я.К.Берзин, Ю.В.Саблин и другие. Расправы с военными занимают совершенно особое место в истории политических репрессий в СССР. Уничтожение значительной части армейской элиты весной-летом 1937 г. было едва ли не первой кампанией, организованной не по "классовому", а по профессиональному признаку. В книгу включены также уникальные сведения о судьбах членов семей и ближайших родственников репрессированных военных; материалы о тех, кого не смогли сломить "мастера заплечных дел."

---

Тухачевский в своем выступлении вначале пытался опровергнуть свои показания, которые он давал на предварительном следствии… Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказывать правительству, что создавшееся положение влечет страну к поражению и что его якобы никто не слушал. Но тов. Ульрих, по совету некоторых членов Специального присутствия, оборвал Тухачевского и задал вопрос: Как же Тухачевский увязывает эту мотивировку с тем, что он показал на предварительном следствии, а именно, что он был связан с германским генеральным штабом и работал в качестве агента германской разведки с 1925 г. Тогда Тухачевский заявил, что его, конечно, могут считать и шпионом, но что он фактически никаких сведений германской разведке не давал…»[40]

Далее Буденный сообщает, что Уборевич и Якир подтвердили свои показания, данные ими на предварительном следствии, а Эйдеман на суде практически ничего не сказал. Далее Семен Михайлович отмечает мужественное, по сравнению с другими подсудимыми, поведение Примакова. В частности, очень упорное отрицание обвинения его в руководстве террористической группой в составе комдива Д.А. Шмидта, майора Б.И. Кузьмичева и других, которая якобы готовила покушение на Ворошилова. Как помнится, именно об этой группе и этом теракте пространно и с пафосом говорил нарком на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года.

Другому члену Специального судебного присутствия – командарму 1-го ранга И.П. Белову потребовался целый месяц для подготовки доклада Ворошилову. В нем содержится ряд таких деталей, которые напрочь дезавуируют подпись Прокурора СССР Вышинского, и помощника Главного военного прокурора диввоенюриста Л.М. Субоцкого о достоверности показаний, данных арестованными на предварительном следствии. Если Буденный в своей докладной записке больше внимания уделяет политическому аспекту показаний подсудимых, то у Белова в его наблюдениях преобладает аспект психологический В целом верные, эти психологические наблюдения Белова почему-то имеют совершенно противоположные выводы. Такое возможно лишь в случае, когда глубоко ненавидишь человека и не веришь ни одному его слову. Неужели такое случилось в июне 1937 года с Беловым и другими членами судебного присутствия? Читая строки, написанные командармом Беловым, убеждаешься, что так оно, видимо, в действительности и было. Или же это лицемерие высшей пробы с его стороны.

«Буржуазная мораль трактует на все лады – «глаза человека – зеркало его души». На этом процессе за один день, больше чем за всю свою жизнь, я убедился в лживости этой трактовки. Глаза всей этой банды ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной подлости сидящих на скамьях подсудимых. Облик в целом у каждого их них… был неестественный. Печать смерти уже лежала на всех лицах. В основном цвет был так называемый землистый… Тухачевский старался хранить свой «аристократизм» и свое превосходство над другими… Пытался он демонстрировать и свой широкий оперативно-тактический кругозор. Он пытался бить на чувства судей некоторыми напоминаниями о прошлой совместной работе и хороших отношениях с большинством из состава суда. Он пытался и процесс завести на путь его роли, как положительной, и свою предательскую роль свести к пустячкам…

Уборевич растерялся больше первых двух (то есть Тухачевского и Якира. – Н.Ч.). Он выглядел в своем штатском костюмчике, без воротничка и галстука, босяком… Корк, хотя и был в штатском костюме, но выглядел как всегда по-солдатски»… Фельдман старался бить на полную откровенность… Эйдеман. Этот тип выглядел более жалко, чем все. Фигура смякла до отказа, он с трудом держался на ногах, он не говорил, а лепетал прерывистым глухим спазматическим голосом. Примаков – выглядел сильно похудевшим, показывал глухоту, которой раньше у него не было. Держался на ногах вполне уверенно… Путна только немного похудел, да не было обычной самоуверенности в голосе…

Последние слова говорили коротко. Дольше тянули Корк и Фельдман. Пощады просили Фельдман и Корк (видимо, следователи обещали, что суд будет к ним более снисходительным, чем к другим и сохранит им жизнь. – Н.Ч.)… Остальные все говорили, что смерти мало за такие тяжкие преступления… Клялись в любви к Родине, к партии, к вождю народов т. Сталину…

Общие замечания в отношении всех осужденных: 1. Говорили они все не всю правду, многое унесли в могилу. 2. У всех них теплилась надежда на помилование; отсюда и любовь словесная к Родине, к партии и к т. Сталину»[41].

Бесспорно, что фактическая сторона наблюдений Буденного и Белова соответствует истине, так как обманывать Ворошилова, а тем более Сталина после такого громкого процесса, над их бывшими сослуживцами, их общими знакомыми на протяжении 20 лет, им никакого резона не было. Исказив что-либо из увиденного и услышанного, можно было навлечь на себя высочайший гнев, а что это означало на практике, каждый член суда убедился сам. Недаром же командарм Белов только один день процесса приравнял ко многим годам своей жизни. Отсюда, видимо, и резкость при оценке подсудимых, стремление еще более унизить их, показать жалкими пигмеями, посягнувшими на Геркулеса, а себя суровыми обличителями банды шпионов и вредителей. Поэтому словам Буденного и Белова вполне можно доверять с поправкой на личные взаимоотношения с тем или иным подсудимым.

Об унижении достоинства подследственных в НКВД показал в своих объяснениях в ЦК КПСС от 29 ноября 1962 года бывший сотрудник «органов» А.Ф. Соловьев: «Я лично был очевидцем, когда привели в кабинет Леплевского (комиссар госбезопасности 2-го ранга И.М. Леплевский возглавлял в то время Особый отдел ГУГБ НКВД СССР. – Н.Ч.) ком. войск УВО Якира. Якир вошел в кабинет в форме, а был выведен без петлиц, без ремня, в расстегнутой гимнастерке, а вид его был плачевный, очевидно, что он был избит Леплевским и его окружением. Якир пробыл на этом допросе в кабинете Леплевского 2–3 часа»[42].

А вот свидетельство другого сотрудника НКВД СССР – А.И. Вула, относящиеся к 1956 году: «Лично я видел в коридоре дома 2 Тухачевского, которого вели на допрос к Леплевскому, одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был одет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его…»[43]

Бывший следователь А.А. Авсеевич, рьяно допрашивавший комкоров Примакова и Путну, сообщал впоследствии в ЦК КПСС: «Арестованные Примаков и Путна морально были сломлены… длительным содержанием в одиночных камерах, скудное тюремное питание… вместо своей одежды они были одеты в поношенное хлопчатобумажное красноармейское обмундирование, вместо сапог обуты были в лапти, длительное время их не стригли и не брили…»[44]

В то время, когда следователи ГУГБ истязали Примакова в тюрьме, буквально выдирая из него ложные признания, его боевые друзья и соратники на воле принимали за вождя червонного казачества никак не меньшие муки. Это можно проследить на примере бывшего командира Киевской танковой бригады Резерва Главного Командования полковника И.В. Дубинского, в июне 1937 года работавшего заместителем начальника технических курсов усовершенствования в Казани. Обратимся к одному из документов Российского государственного военного архива. Из него видно, что за день до суда над Примаковым начальник Управления по командному и начальствующему составу РККА армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин однозначно уже вынес ему приговор, назвав закоренелым врагом народа. А документ этот представляет собой так называемую «ориентировку» к проекту приказа наркома обороны по личному составу армии:

«Народному комиссару обороны СССР

Маршалу Советского Союза т. Ворошилову К.Е.

Представляю на Ваше решение проект приказа об увольнении из РККА помощника по учебно-строевой части курсов усовершенствования техсостава автобронетанковых войск РККА полковника Дубинского И.В., который до перевода на эту должность командовал 4 й танковой бригадой РГК в г. Киеве.

Дубинский сослуживец врага народа Примакова по корпусу червонного казачества. В написанных Дубинским книгах «Контрудар», «Золотая Липа» популяризируется Примаков, как маршал.

Дубинский в августе 1936 г. выступал на Киевской партактиве и в этом выступлении, названном бесхребетным и не большевистским, высказывал явно примиренческие взгляды в отношении троцкистско-зиновьевских бандитов.

В свете этого выступления, популяризация Дубинским в своих книгах врага народа Примакова не является случайной. Я считаю, что его нужно уволить из РККА.

Булин».

10 июня 1937 г.

Ворошилов не возражал и в день судебного процесса над первым клинком червонного казачества Виталием Примаковым его боевой товарищ по сражениям и собрат по перу Илья Дубинский приказом НКО СССР № 2449 увольняется в запас по статье 43 пункту «б» Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА, что на деле означало политическое недоверие. А вскоре его исключили из партии и арестовали. Впоследствии, отсидев многие годы в тюрьме и лагере, отбыв ссылку в Красноярском крае, Дубинский станет известным советским писателем, автором нескольких романов, повестей, очерков, в том числе о Якире и Примакове.