Георгий Фруменков - Узники Cоловецкого монастыря

• Название: Узники Cоловецкого монастыря
• Автор: Георгий Фруменков
• Издательство: Северо-Западное книжное издательство
• Жанр: История
• Год: 1965

В книге рассказана история тюрьмы Соловецкого монастыря в XVI-XIX веках. В ней приводятся сведения о строительстве тюремных помещений на Соловках, о тюремном режиме и о судьбах известных в истории русского революционного движения борцов, томившихся в Соловецких казематах.

Автор использовал материалы из московских, ленинградских и архангельских архивов.

---

Могила Кальнишевского находится на главном дворе Соловецкого кремля перед Преображенским, собором, рядом с могилой Петра Толстого. До сих пор на ней лежит надгробная плита из серого отполированного гранита, «украшенная» ханжеской эпитафией, составленной монахами: «Здесь погребено тело в бозе почившего кошевого бывшей некогда Запорожской грозной Сечи казаков атамана Петра Кальнишевского, сосланного в сию обитель по высочайшему повелению в 1776 году на смирение. Он в 1801 году, по высочайшему же повелению, снова был освобожден, но уже сам не пожелал оставить обитель, в коей обрел душевное спокойствие смиренного христианина, искренно познавшего свои вины. Скончался 1803 года, октября 31 дня, в субботу, 112 лет от роду, смертью благочестивою, доброю».

М. Колчин передает услышанную им в монастыре легенду о Кальнишевском. После длительного заключения кошевого вдруг якобы выяснилось, что узник — невинный страдалец. Поэтому царь, освободив его, захотел хоть чем-нибудь вознаградить атамана казаков за перенесенные муки и велел спросить у него, чего он хочет себе в награду.

— Стар я стал, — отвечал Кальнишевский, — мирские почести меня не прельщают, богатство мне не нужно, не прожить мне и того, что у меня есть, одна у меня забота: приготовить себя к будущей жизни, а нигде я этого не сделаю так хорошо, как в сей святой обители; потому первая моя просьба дозволить мне дожить свой век в Соловках, а вторая просьба, если царь-батюшка хочет меня пожаловать, пусть он прикажет выстроить для преступников настоящую тюрьму, чтобы они не маялись, как я, в душных казематах крепости[65].

Этот вымышленный диалог обошел работы исследователей, проник в периодическую печать[66], превратился в быль, которой объясняется новый тур строительства тюремных помещений в Соловках, предпринятый в начале XIX века.

Предание, записанное Колчиным, не имеет под софой абсолютно никакого реального основания.

П. Кальнишевский явился жертвой национально-колониальной политики царизма. Он оказался без вины виноватым.

Если верить легенде, то можно подумать, что Александр I осудил деспотизм своей «венценосной бабки» и извинился перед Кальнишевским. Этого не било. Царь не чувствовал угрызений совести. В деле Кальнишевского Александр I сохранил верность обещанию, данному в программном манифесте 12 марта 1801 года: поступать «но законам и по сердцу» Екатерины.

В мартовской за 1801 год ведомости соловецких арестантов, которую монастырь представил в столицу, против имени Кальнишевского выведено одно слово «прощен». Какое лицемерие! Жаль, что в ведомости не пояснено, какие «преступления» Кальнишевского преданы забвению, но нам известно, почему он был выпущен из темницы именно в 1801 году.

Указом от 2 апреля 1801 года была упразднена Тайная экспедиция и освобождены многие узники, содержавшиеся по ее ведомству[67]. Этот жест должен был засвидетельствовать либеральный курс правительства Александра I.

Указу 2 апреля предшествовала проверка списков колодников, содержащихся в различных местах заключения. Архангельский губернатор Мезенцов в числе прочих начальников губерний представил на рассмотрение правительства именной список арестантов, находящихся в Соловецком монастыре, в городе Кеми и в Архангельске. При этом правительство нашло возможным выпустить из соловецкой тюрьмы двух заключенных — А. Еленского и П. Кальнишевского. Последний не внушал более никаких опасений, и царь не хотел упустить случая продемонстрировать свое «человеколюбие».

* * *

Тюремное население Соловков в результате ликвидации Тайной экспедиции не сократилось, как это ни странно, а, наоборот, увеличилось. Произошло это из-за хитроумной комбинации: царизм разгрузил тюрьмы центра страны и переместил часть сидевших в них секретных арестантов в окраинные монастыри. «Освобождение» узников, содержавшихся по ведомству Тайной экспедиции, превратилось в фикцию, но находящиеся под боком столицы места заключения освободились.

Условия содержания арестантов на Соловках в XIX веке в основном остались прежними, хотя несколько изменился состав заключенных и был выстроен для них особый тюремный корпус.

Глава третья ТЮРЬМА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ В XIX ВЕКЕ, ЕЕ РЕЖИМ И УЗНИКИ

До XIX века на Соловках не было специального тюремного здания. Колодников размещали в земляных ямах, в казематах крепостной стены и башен. Разбросанность арестантских помещений требовала многочисленной стражи и не позволяла выработать единую систему охраны заключенных. Эти неудобства заставили монахов еще в конце XVIII века подумать о возможности перестройки отдельных зданий, имевшихся в монастыре, под арестантские помещения.

В 1798 году под острог приспособили подвальный этаж каменной иконописной «палаты». Это было старинное (построено в 1615 году) двухэтажное мрачное и холодное здание, находившееся в северо-западном секторе монастыря по соседству с Корожанской башней с ее жуткими земляными тюрьмами. Для начала там оборудовали 11 тюремных казематов или, как принято было их называть, арестантских чуланов.

Рост классовой борьбы в первые десятилетия XIX века и начало революционного движения в стране потребовали дальнейшего расширения как светских, так и монастырских мест заключения. Особые виды правительство Николая I имело на соловецкую тюрьму. Из секретных дел Центрального государственного военно-исторического архива мы узнаем, что царь намеревался упрятать туда декабристов.

Ранней весной 1826 года начальник главного штаба генерал Дибич передал архангельскому, вологодскому и олонецкому генерал-губернатору Миницкому «высочайшую волю»: «Как только что откроется судоходство по Белому морю, отправились бы в Соловецкий монастырь вместе с комендантом Новодвинской Архангельской крепости инженер-полковником Степановым и, осмотрев тогда сей монастырь, составили бы предположение, сколько можно будет в оном поместить арестантов офицерского звания (подчеркнуто нами. — Г. Ф.) и какое нужно сделать для сего устроение, недорогое, но удобное»[68].

Под арестантами «офицерского звания» имелись в виду декабристы, находившиеся в то время под следствием.

4 июня 1826 года Миницкий, Степанов и новый игумен Досифей осмотрели Соловецкий монастырь и все его постройки, определили дома, которые можно было, по их мнению, превратить в тюремные помещения для арестантов «офицерского звания».

Все это было доложено Николаю I. Царь одобрил предложения Миницкого о перестройке под тюрьму уже используемого для этой цели двухэтажного здания бывшей иконописной «палаты», но потребовал «дом отделать так, чтоб арестанты сидели не вместе, а поодиночке». Полное понимание царя встретило предложение Миницкого отделить тюремный замок от остальных монастырских зданий кирпичной стеной.

Не остались без внимания и соображения, высказанные губернатором, о необходимости определить и уточнить права и обязанности командира соловецкого военного отряда. Об этом свидетельствует поручение, данное Николаем 30 октября 1826 года коменданту Петропавловской крепости Сукину, составить инструкцию для начальника соловецкой воинской команды «как о должности его, так и о наблюдении за находящимися там арестантами».

С лета 1826 года осужденных на каторгу декабристов стали партиями отправлять в Сибирь. Надобность в соловецких застенках отпала. Из участников первого революционного выступления в России только один А. С. Горожанский был замучен на Соловках.

4 июня 1827 года на справке об устройстве в Соловецком монастыре одиночных камер для арестантов-офицеров дежурный генерал главного штаба наложил резолюцию: «По ненаставшей надобности в предполагаемой перестройке высочайше повелено дело сие оставить без дальнейшего производства».

Архангельские и соловецкие власти не были своевременно поставлены в известность об изменившихся планах правительства в отношении места ссылки декабристов. Поэтому внутренняя перестройка бывшей иконописной «палаты» и приспособление ее под тюремное здание шли полным ходом. Монахи торопились. В 1828 году под арестантское жилье переоборудовали второй этаж этого здания, где было устроено 16 одноместных чуланов. Камеры второго этажа были несколько светлее и суше камер первого этажа. За год до этого, в 1827 году, перестроили под казарму для караульного офицера и солдат бывший кладовый каменный двухэтажный корпус, примыкавший к острогу. Во втором этаже дома отделали четыре комнаты для штаб-офицера, там же находились кладовая и другие служебные помещения. В первом этаже устроили солдатскую казарму с канцелярией, складом и другими службами, но солдаты не были выведены в этот дом и по-прежнему размещались в коридорах и в комнате второго этажа острога.

Тюремный «городок», раскинувшийся внутри кремля, отгородили со всех четырех сторон от монастырского двора. С севера и запада его окружали крепостные стены, пересекавшиеся в северо-западном углу круглой Корожанской, или Арестантской, башней. Чтобы скрыть тюрьму от посторонних глаз, ограду напротив арестантского помещения довели до уровня кровли тюремного дома и заделали в ней все амбразуры. С восточной стороны тюремный участок закрывался монастырским домом и двухэтажным зданием, переделанным под квартиру для офицера и рядовых. Между этими корпусами находились «створчатые обшивные деревянные ворота, выкрашенные на масле». Только с южной стороны имелся выход на монастырский двор. Он был закрыт специально возведенной высокой кирпичной стеной на каменном фундаменте. За все эти переделки, перестройки и ремонтные работы правительство уплатило монастырю 8516 рублей 98 копеек.