Юлий Буркин - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Юлий Буркин
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7239-0003-X

Философская сказка о поиске своего места в мире, в жизни. О пути вперед и о возврате назад. И о дороге вверх.

---

Лаэль потоптался на месте, не зная, что ответить. Жалко ему было своих белоснежных перышек.

Я спас его вмешавшись:

– Не надо ничего. Будем подразумевать.

– Это как? – хором спросили они.

– А вот так, – я закрыл глаза и скомандовал себе вслух: – Под гауптвахтой другой город подразуме-е-вать!

И у меня получилось. Наверное, оттого, что, проведя столько времени с половой тряпкой в слиянии, я сумел влезть в шкуру жителя этого города. Или оттого, что уж очень мне хотелось быть свободным и путешествовать дальше. В мире столько странного.

Я знаю, на дне океана
Цветет синим цветом цветок,
Вожделеть стал его осьминог,
Хочет сорвать лепесток.

(Музыка та же).

Город встретил меня громадным, писанным белыми буквами по алому полотнищу транспарантом: «ДОСТАНЕМ И ПЕРЕСТАНЕМ!».

– О чем это? – спросил я прохожего.

– Сейчас позвоню и спрошу, – быстро ответил прохожий, и, быстро заскочив в будку таксофона, быстро набрал номер.

– Сейчас приедут и расскажут, – быстро сказал он, выйдя из будки и засеменил дальше.

И правда, не прошло и полминуты, как прямо надо мной затарахтело. Задрав голову, я увидел зависший желтый вертолет с синей полосой по корпусу. Двое задрапированные в серость сползли вниз по эластичной лестнице и обратились ко мне. Хором:

– Пройдемте, гражданин!

Я вспомнил гауптвахту и ответил:

– А в чем дело?

– А не ваше дело, в чем оно! – хором рявкнули серые. – Полезайте, да побыстрее. Энергетика должна быть энергичной.

– …Так-так-так, – постучал ногтем по столу человек, одним глазом глядя на меня, другим – на толстую папку с надписью «Дело». – И вы, значит, утверждаете, что впервые у нас. Пришелец, так сказать. Уж не космический ли? Астрофизика должна бы быть астральной. Ну, что ж, допустим, допустим. И… перепустим.

– А какие у вас деревья? – спросил я.

– А это вам зачем? – насторожился Косой. Даже побледнел. Но, быстро собравшись, заговорил угрожающе: – Исследуете наши, так сказать, ресурсы, значит. Ландшафтом интересуетесь!

– Нет, что вы, просто деревья для меня – символ.

– Символика должна быть символичной! – обличающе вскричал Косой, затем набрал в легкие побольше воздуха и затараторил, – деревья являются важнейшей отраслью нашего хозяйства. В нынешнем году валовый привес древесины на тринадцать процентов превысил уровень тринадцатого года, что, несомненно, является величайшим достижением наших героических лесных братьев; все передовое человечество рукоплещет их трудовому подвигу. «Нет» говорим мы мышиной возне, «да» – триумфальному шествию!.. – Он остановился и, переведя дух, закончил: – Мы из деревьев материальную базу строим. И мы достроим. И… перестроим.

– А какие они у вас? – настаивал я, – высокие или низкие? Я люблю высокие.

– Это вы мне бросьте, – сказал Косой. – Вопросы тут я, так сказать, задаю. И вы нам все расскажете. Мы добьемся…

– И перебьемся, – подсказал я.

– Вы и за эти ваши шуточки ответите! – взбесился Косой, – у нас тут все записывается. И… переписывается. – Он постучал пальцем по крышке громоздкого диктофона, выполненного в форме трех источников и трех составных частей. – Электроника должна быть электронной.

В этот момент лязгнуло стекло в маленьком окошке под потолком. Косой, не сводя с меня одного глаза, другой оборотил туда. И увидел то же, что и я: в проем, пожелтев от натуги, лез Лаэль.

– Эт-то что такое? – озадаченно привстал косой.

– Это я, – объяснил Лаэль, спрыгнул на пол и принялся, как большая курица, отряхивать с крыльев известку. А в углу комнаты, возле двери начал шевелиться и взбухать паркет.

– Государственность должна быть безопасной! – вскричал Косой, потянувшись к ящику стола.

– Руки вверх! – взламывая паркет, вынырнул наружу Мерцифель и, вытянув за собой здоровенную, облепленную глиной допотопную пушку, пуганул:

– Ба-бах!

– Товарищи химеры, – пролепетал Косой, – прошу учесть тот факт, что всю свою сознательную жизнь службу я нес достойно. И… перестойно.

Но его уже никто не слушал. Лаэль подсадил меня к окну. А затем, взяв меня к себе на спину, кинулся вниз с седьмого этажа, на котором мы, оказывается, были. Где-то в районе четвертого, когда я уже попрощался с жизнью, он расправил крылья, и мы круто взмыли в поднебесье.

– Смотри вниз, – сказал мне Лаэль назидательно, – видишь хоть одно дерево? Так-то. Все уже давным-давно на материальную базу пошло. А что, может, на базу и махнем? Там все есть.

– Нет, давай в следующий город.

– Хозяин – барин.

Тут только я заметил, как он изменился. А мне-то казалось, что времени прошло совсем-совсем мало. Сейчас ему, старику, наверное, очень тяжело.

– Может, я лучше пешком? – спросил я, – что-то не очень выглядишь.

– Ничего, – усмехнулся он, – дотянем.

– И перетянем, – не удержался я.

Мы долго летели. А в конце пути Лаэль сказал:

– Тебе привет от Дины.

– И ей от меня привет, – сказал я. И вспомнил, как мы прощались.

Я видел в глазах ее слезы,
А в них – беззащитность свою
Видел я. Так, будто я стою
Неба на самом краю. 

(Музыка та же).

В этом городе деревья ценили очень. Были они густыми ветвистыми, мясистыми. Но очень низкими. Оказалось – это специально. Деревья тут нужны были такие, чтобы побольше листьев и легко было собирать. Листья квасили в кадках.

По прибытии я был определен помощником бригадира четвертого участка. В мои обязанности входило докладывать бригадиру о готовности бригады к укладке листьев в кадки. Ставки помбрига и ежемесячной десятипроцентной надбавки за честность вполне хватало мне на то, чтобы трижды в день покупать в столовой свою порцию квашеных листьев.

На работе у меня было много свободного времени, потому что после доклада я был абсолютно свободен. Но стоило опоздать хоть на минуту, начинались большие неприятности. А я боялся их точно так же, как боялись меня мои подчиненные. Порой мне казалось, что я ничего не делаю. Но отчего же тогда я так смертельно устаю к вечеру? Устаю до полной потери памяти. Имя свое забываю. Кто я?

И кто делит со мною ложе мое еженощно?

И что за бестелесные гости бывают у меня ежевечерне, с которыми молча поедаем мы квашеные листья, пьем рассол их?

И что произошло со мной? Как сумели меня одурманить?

И почему деревья не растут?

И вот по ночам я стал говорить себе: «Ты свободен. Ты можешь двигаться куда пожелаешь. Ты человек. Ты светел». А по утрам меня стало тошнить от квашенного, и я стал пить по утрам ключевую воду. А вскоре пить воду я стал и вместо обеда, и вместо ужина.

И память возвращалась ко мне по мере того, как истощалось тело мое. И я почувствовал силу. И способность сказать. И я вставал и шел в лес. Там я воздымал очи к звездам и кричал деревьям что есть силы: «Вы свободны! Вы можете расти сколько хотите! Вы – деревья! Вы светлы!»

И я делал так каждую ночь.

Как-то бригадир пришел от начальника хмурый и сообщил, что срывается график. Недопоставка сырья. По неизвестной причине деревья становятся выше, листосбор затруднился. Да и качество листа упало – он становится все тоньше и прозрачнее. От того, наверное, что деревья перестали принимать удобрение (измельченные отходы деревообработки), а признают теперь только чистую воду.

Бригадир поинтересовался, что думаю я. Я ответил, что не умею.

Вечером та, что делила ложе со мной, сказала:

– Если ты и в эту ночь исчезнешь, тебя будут искать специальные люди.

Я испугался. Но когда звезды через оконное стекло заглянули мне в глаза, я ничего не смог поделать с собой. Я поднялся и в страхе побрел в лес.

Физически я очень ослаб за эти дни. Я еле добрался до деревьев. Но когда я вновь увидел, как вытянулись они за последнее время, мне стало полегче.

– Здравствуйте! – крикнул я.

– Здравствуйте, – эхом откликнулись специальные люди в черных плащах, выходя из-за стволов.

– Деревья должны быть высокими! – крикнул я им. Они придвинулись ближе.

– Люди живут, чтобы жить! – крикнул я, и они приблизились еще.

Я сел на траву и прокричал:

– Вы такие же, как я, но вы себя боитесь!

Кольцо сжалось невыносимо

Я позвал:

– Мерцифель, Лаэль! – Я был уверен, что они тут же возникнут передо мной. Но этого не случилось. Неужели они уже так стары? Тут только я испугался по-настоящему. И растерялся. Откуда-то из детства выползло спасительное заклинание. И я сказал в нависшие надо мною маски:

– Уходите. Это мой лес. Х… вам, а не деревья.

Крепкие руки, руки, на которые можно положиться, осторожно подняли меня, ласковыми движениями сняли с меня одежду и бережно облачили в белую рубашку с такими длинными рукавами, что они дважды обвились вокруг моего тела.