Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

• Название: Цветы на нашем пепле
• Автор: Юлий Буркин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023208-X, 5-9602-0313-8

Мир знакомый – и в то же время незнакомый. Существа, одновременно и похожие, и непохожие на людей. У них своя история и культура, свои войны и приключения. Но так ли уж отличается этот мир от планеты Земля? Уж не Земля ли это? А если Земля, то что же тогда случилось с человеком?..

---

14

– Почему ты твердишь, что Охотник жив?

Почему ты не бросишь ждать?

– Верить сердцу, лишь сердцу, сомнения забыв,

Учит нас Первобабочка-мать:

«Я не ведала, кем я хотела быть,

Потому и сумела СТАТЬ».

«Книга стабильности» махаон, том II, песнь IV; мнемотека верхнего яруса.

Тела махаонов сложили в яму и запалили в ней термитные бомбы (вот, оказывается, зачем прихватил их Дент-Байан). Пепел засыпали землей. Речей не говорили.

После натирания какими-то собранными Рамбаем корешками, кожа Сейны окончательно пришла в порядок. И тогда она, наконец, оделась – в коричнево-зеленый костюм с красным крестом на колене. Форму сняли с одного из убитых. Щепетильность пришлось отбросить: запасного обмундирования маака не было. К тому же, при ее нынешних отношениях с Дент-Байаном, в этом была и определенная логика.

Сразу после процедуры захоронения, снялись с места и двинулись по маршруту.

…Неделя промчалась без приключений.

Былые отношения с Сейной не восстанавливались. Да Ливьен и не стремилась к этому. Трудно забыть предательство, даже если ты и нашел ему объяснение. К тому же, при всей своей широте взглядов, Ливьен не могла думать без гадливости о том, что Сейна живет с махаоном. Как когда-то ее товарки не могли простить ей замужество с дикарем (пусть и маака), так и ее саму теперь передергивало от отвращения при одной только мысли о близости Сейны с Дент-Байаном. А когда она вспоминала, что кто-то наблюдает за ними его глазами… что он как бы носит, не снимая, активированный Знак… она и вовсе не могла понять привязанность Сейны. Ну о каких «интимных» отношениях можно в этом случае говорить?

Но как бы то ни было, ситуация стабилизировалась, и это уже само по себе было достаточно хорошо. Теперь перед сном Рамбай не связывал махаона, но ночи они коротали в разных дуплах, разбившись на пары (Лабастьер при этом, конечно же, оставался с Сейной и Дент-Байаном). На всякий случай Рамбай не сообщал Сейне точного положения их с Ливьен очередного места ночлега.

Они быстро продвигались вперед.

Однажды им пришлось пересечь огромную поляну, одно воспоминание о которой с тех пор заставляло Ливьен содрогнуться. Это было кладбище кузнечиков. Похоже, они собирались сюда в предчувствии смерти со всего континента. На каждой травинке, на самом ее кончике, вытянувшись в предсмертной судороге, словно давая душе направление к звездам, чуть колыхался на ветру высохший трупик. Он, шелестя, падал к ногам путников и рассыпался на мелкие чешуйки, стоило лишь коснуться стебля. Сколько тысяч лет этому кладбищу? Ноги путников по щиколотку увязали в буро-зеленой пыли.

Но еще более ярким событием в этот период стала для Ливьен встреча с удивительными, невиданными ею доселе птицами. С самого раннего возраста Ливьен привыкла считать пернатых злейшими и опаснейшими врагами бабочек – как предков-насекомых, так и цивилизованных. Каково же было ее умиление, когда она впервые увидела изящных изумрудных пташек размером со шмеля. Трепеща крыльями, они совсем не по-птичьи жужжали и своими непомерно длинными клювами, словно соломинками, ухитрялись налету(!) пить из цветов нектар. А еще чуть позже стали встречаться колибри покрупнее, но зато окрашенные во все цвета радуги. Сочетания могли быть самыми разнообразными: желтая спинка, лиловое брюшко, бирюзовые крылья и красный хохолок…

К сожалению, долго любоваться этими удивительными созданиями не пришлось. Они перестали встречаться одновременно с тем, как почти напрочь исчезли цветы. Лес менял свой характер. Он становился строже. Пропали не только цветы на почве, но и вьюны на стволах. Пропали лианы. А сами деревья стали мощнее и кряжистее. Раньше Ливьен таких деревьев не видела, Рамбай же называл их «кебрачо».

Уж не сказывается ли приближение гор? Рамбай на этот вопрос ответить уверенно не мог. Когда они, в надежде подтвердить свою догадку, взлетели над кронами деревьев, они не увидели впереди ничего, кроме молочно-белой дымки тумана.

Однако вскоре близость гор, хоть и снова косвенно, но все же подтвердилась. Сначала на пути им встретилась небольшая речка. Перелетев ее, они неожиданно уткнулись в почти абсолютно вертикальную стену из скальной породы, высотой – метров в двадцать-двадцать пять. Поднявшись, обнаружили наверху точно такой же лес. А не прошло и суток, как эта ситуация повторилась. Сейна сообщила, что Дент-Байан знает об этом природном явлении из махаонских легенд, и называется оно «лестница Хелоу».

В течение недели они преодолевали террасу за террасой. Ступеней у «лестницы Хелоу» оказалось много. На одной из них внимание путников привлек странный, ни на что не похожий звук. Словно огромное племя дикарей, не прерываясь ни на секунду, колотит о тысячи струн-паутин… Сейна и Дент-Байан остались ждать, а Ливьен с Рамбаем полетели на звук, выяснить, что же это такое.

Это был водопад. Ливьен не верила своим глазам. ВОДОПАД! Она-то была уверена, что водопад – безответственная, но прекрасная выдумка древних сказителей. Зрелище было удивительно красивым, и несмотря на то, что вблизи водопада крупных деревьев не было, на отдых решили устроиться именно тут – прямо под открытым небом. Тем паче, что от привычных опасностей они, похоже, ушли…

До самого заката наблюдали они бриллиантовую игру микроскопических брызг на солнце. Затем, умиротворенно поболтав, завалились спать. (Рамбай и Ливьен помогли Сейне и Дент-Байану оттащить думателя подальше, и их группа, как и всегда в последнее время, разделилась на ночь на две части. Правда, теперь они уже не скрывали друг от друга свое местонахождение.)

…Две части. Ливьен уже привыкла к тому, что их отряд состоит нынче из двух супружеских пар… Но этой ночью ей довелось пережить одно из самых болезненных разочарований в своей жизни.

В последние дни она стала замечать, что слегка пополнела. Скоро ее беременность станет заметна окружающим. И уже сейчас близость с самцом могла привести к неприятным последствиям. Потому Ливьен уклонилась от нее, сославшись на сильную усталость. Рамбай не настаивал, в конце концов, хотя ощущение опасности и покинуло их, он все же был начеку и не хотел, чтобы кто-то мог застать их врасплох… И Ливьен преспокойно уснула, убаюкиваемая шумом воды.

Проснулась от ощущения, что она – совершенно одна. Протянула руку. Рамбая не было. Сон – как рукой сняло. Она поднялась и огляделась. В той стороне, где устроилась со своим «семейством» Сейна колыхался огонек костра. Ливьен пошла туда. Именно пошла, а не полетела. Почему-то ей не хотелось, чтобы ее заметили сразу.

Сейна, Рамбай и Дент-Байан сидели возле костра. Рядом, на подстилке, лежал Лабастьер. Ливьен услышала голос Рамбая, явно продолжающего разговор, который начался значительно раньше:

– … Почему же ты не можешь обмениваться мыслями с ней? – он указал рукой на Сейну.

Та наклонилась к Лабастьеру, затем, выпрямившись, произнесла:

– Он говорит, бессрочники не могут общаться друг с другом непосредственно, только через думателя. И это еще одна причина, почему думатели маака – величайшая для махаонов ценность. И тот, кто приставлен «слушать» его мысли ТАМ, – она неопределенно махнула рукой, – в «цитадели мудрости», делает это через своего думателя.

Тут только Ливьен сообразила, что, собственно, происходит. Рамбай беседует с Дент-Байаном! По цепочке – через Сейну и Лабастьера. Но почему тайком?! Почему не сказав ей об этом ни слова?! Похоже, она неверно оценивала нынешний расклад в их группе. Похоже, она – одна, а остальные – вместе…

Закусив губу, Ливьен прислушалась вновь.

– Спроси его, что он знает о Пещере, – задал очередной вопрос Рамбай.

Совершив все ту же процедуру общения с Лабастьером, Сейна ответила:

– Он говорит, что не верит в существование Пещеры. Он говорит, что ему приятно в этом кому-то признаться. Дома за такое высказывание он бы понес какое-то страшное наказание.

Она снова наклонилась над Лабастьером и продолжила:

– Он никогда не имел возможности поделиться с кем-то своими догадками. Хотя он и верит в существование Хелоу, он считает заблуждением официальную версию о двух его ипостасях – «существо» и «космос». Он верит лишь во вторую его ипостась, первая же, говорит он, пришла из древних легенд, сочиненных еще в те времена, когда бабочки не были способны к логическим абстракциям. Он считает, что Хелоу – высший дух, высший закон материи. Говорить же о Пещере Хелоу, о конкретном жилище бога – нелепое варварство.

– Как он прятал свои мысли, если их читают без его ведома?

– Карают лишь за мысль высказанную. Бессрочники убедились в том, что преступные мысли есть у каждого. Но считается, что пока они не высказаны, они не являются преступлением. Если один бессрочник попытается предать другого, ему придется произнести запретное вслух, и преступником станет он сам.