Кир Булычев - Космический десант (Сборник)

• Название: Космический десант (Сборник)
• Автор: Кир Булычев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18869-Х

Великий Гусляр… Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном, географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности.

Любимое детище Кира Булычева, «гуслярские хроники» создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов. Автор всегда хотел собрать их воедино. «Космический десант» – первая часть первого полного двухтомного издания знаменитого цикла.

В данный сборник вошли:

Чудеса в Гусляре

Как его узнать?

Поступили в продажу золотые рыбки

Любимый ученик факира

Недостойный богатырь

Домашний пленник

Две капли на стакан вина

Прошедшее время

Ретрогенетика

Ленечка-Леонардо

Перпендикулярный мир

Марсианское зелье

Пришельцы в Гусляре

Космический десант

Свободный тиран

Титаническое поражение

Спoнсора!

Ответное чувство

Кладезь мудрости

Надо помочь

Разум в плену

Родимые пятна

Соблазн

Технология рассказа

Повесть о контакте

О любви к бессловесным тварям

Паровоз для царя

Связи личного характера

Обида

Копилка

Они уже здесь!

Прощай, рыбалка

Свободные места есть

Районные соревнования по домино

Нужна свободная планета

Глубокоуважаемый микроб

Беспощадная охота

Восемнадцать раз

Набег

Возвращенние в Гусляр

Возвышение Удалова

Съедобные тигры

Разлюбите Ложкина!

По примеру Бомбара

Настой забвения

Когда Чапаев не утонул

Сны Максима Удалова

Жильцы

Опозоренный город

Яблоня

Сильнее зубра и слона

Градусник чувств

Каждому есть что вспомнить

Два сапога – пара

Плоды внушения

Сапожная мастерская

Подоплека сказки

Отцы и дети

Отражение рожи

Новое платье рэкетира

Новый Сусанин

Пришельцы не к нам

---

В последующие недели Ленечка все-таки научился читать, и Ложкин подарил ему электрический фонарик, чтобы читать под одеялом, когда родители уснут.

Возникает естественный вопрос: а как же родители? Неужели они были так слепы и проглядели то, что было очевидно приходящему старику, который повторял своей жене: «Я углядываю знак судьбы в том, что ребенка назвали Леонардо Борисовичем. Полтысячи лет Земля ждала своего следующего универсального гения. И вот дождалась». Нет, родители оставались в слепом убеждении, что произвели на свет обычного ребенка.

За примерами недалеко ходить. В день Ленечкина девятимесячного юбилея Борис Щегол пришел к нему в комнату с новой погремушкой. Ленечка в это время сидел в кроватке и слушал, как Ложкин читает ему вслух «Опыты» Монтеня.

– Гляди, какая игрушечка, – показал Борис. Он, как всегда, спешил и поэтому собирался тут же покинуть сына, но Леонардик сказал вслух:

– Любопытно, что эта игрушка напоминает мне пространственную модель Солнечной системы.

Борис возмутился:

– Дядя Коля, что за чепуху вы ребенку читаете? Как будто нет хороших детских книг. Про курочку и яичко, например, я сам покупал. Куда вы ее задевали?

Ложкин не ответил, потому что Ленечка из книжки про курочку делал бумажных голубей, чтобы выяснить принципы планирующего полета.

Борис Щегол отобрал «Опыты» Монтеня и унес книжку из комнаты.

Еще через несколько дней произошла сцена с участием Клары Щегол. Она принесла Ленечке тарелочку с протертым супом, и, для того чтобы поставить ее, ей пришлось смахнуть со столика несколько свежих медицинских журналов и словарей.

– Вы о чем здесь бормочете? – спросила она миролюбиво у Ложкина.

– Шведским языком занимаемся, – откровенно ответил Николай Иванович.

– Ну ладно, бормочите, – разрешила Клара.

Ленечка положил ручку на ладонь старику: не обращай, мол, внимания.

Тут же они услышали, как в соседней комнате Клара рассказывает приятельнице:

– Мой-то кроха, сейчас захожу в комнату, а он бормочет на птичьем языке.

– Он у тебя уже разговаривает?

– Скоро начнет. Он развитой. И что удивительно, к нам один старичок ходит, по хозяйству помогает, так он этот птичий язык понимает.

– Старики часто впадают в детство, – произнесла подруга.

Леонардик вздохнул и прошептал Ложкину:

– Не обижайся. В сущности, мои родители добрые, милые люди. Но как я порой от них устаю!

В комнату вошла Клара с приятельницей. Приятельница принялась ахать и повторять, какой крохотулечка и тютютенька этот ребенок, и умоляла:

– Скажи: ма-ма.

– Мам-ма, – послушно ответил Ленечка.

– Прелестный младенец. И как на тебя похож!

Тут младенцу надоело, и он обернулся к Ложкину:

– Продолжим наши занятия?

Женщины этих слов не слышали. Они уже говорили о своем.

Когда Ленечка научился ходить, они с Ложкиным устроили тайник под половицей, куда старик складывал новые книги. Леонардик как раз принялся за свою первую статью о причинах детского диатеза. Чтобы не смущать родителей, он продиктовал Ложкину, и тот послал статью в химический журнал.

Где-то к полутора годам Леня, неожиданно для Ложкина, начал охладевать к естественным наукам и принялся поглощать литературу на морально-этические темы. Его детское воображение поразил Фрейд.

– Что с тобой творится? – допытывался Ложкин. – Ты забываешь о своем предназначении – стать новым Леонардо и обогатить человечество великими открытиями. Ты забыл, что ты – гомо футурис, человек будущего?

– Допускаю такую возможность, – печально согласился ребенок. – Но должен сказать, что я стою перед неразрешимой дилеммой. Помимо долга перед человечеством, у меня долг перед родителями. Я не хочу пугать их тем, что я – моральный урод. Их инстинкт самосохранения протестует против моей исключительности. Они хотят, чтобы все было как положено или немного лучше. Они хотели бы гордиться мною, но только в тех рамках, в которых это понятно их друзьям. И я, жалея их, вынужден таиться. С каждым днем все более.

– Поговорим с ними в открытую. Еще раз.

– Ничего не выйдет.

Когда на следующий день Ложкин пришел к Щеглам, держа под мышкой с трудом добытый томик Спинозы, он увидел, что мальчик сидит за столом рядом с отцом и учится читать по складам.

– Ма-ма, Ма-ша, ка-ша… – покорно повторял он.

– Какие успехи! – торжествовал Борис. – В два года начинает читать! Мне никто на работе не поверит!

И тут Ложкин не выдержал.

– Это не так! – воскликнул он. – Ваш ребенок тратит половину своей творческой энергии на то, чтобы показаться вам таким, каким вы хотели бы его увидеть. Он постепенно превращается из универсального гения в гения лицемерия.

– Дедушка, не надо! – в голосе Ленечки булькали слезы.

– Чтобы угодить вам, он забросил научную работу.

– Издеваешься, дядя Коля? – спросил Щегол.

– Неужели вы не замечаете, что дома лежат книги, в которых вы, Боря, не понимаете ни слова? Я напишу в Академию наук!

– Ах, напишешь? – Борис поднялся со стула. – Писать вы все умеете. А как позаботиться о ребенке – вас не дозовешься. Так вот, обойдемся мы без советчиков. Не дам тебе калечить ребенка!

– Он вундеркинд!

Ложкин схватился за сердце, и тогда Борис понял, что наговорил лишнего, и сказал:

– И вообще не вмешивайтесь в нашу семейную жизнь. Леонардик – обыкновенный ребенок, и я этим горжусь.

– Не вмешивайся, деда, – попросил Ленечка. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы бессильны преодолеть инерцию родительских стереотипов.

– Но ведь вас тоже ждет слава, – прибегнул к последнему аргументу Ложкин. – Как родителей гения. Ну представьте, что вы родили чемпиона мира по фигурному катанию…

– Это другое дело, – ответил Борис. – Это всем ясно. Это бывает.

И тогда Ложкин догадался, что Щегол давно обо всем подозревает, но отметает подозрения.

– Мы сегодня выучили пять букв алфавита, – вмешался в беседу Ленечка. – И у папы хорошее настроение. С точки зрения морали, мне это важнее, чем все возможные открытия в области прикладной химии или свободного полета.

– Боря, неужели вы не слышите, как он говорит? – спросил Ложкин. – Ну откуда младенцу знать о прикладной химии?

– От вас набрался, – отрезал Боря. – И забудет.

– Забуду, папочка, – пообещал Леонардик.

С тех пор прошло три года.

Скоро Леонардик пойдет в школу. Он научился сносно читать и пишет почти без ошибок. Ложкин к Щеглам не ходит. Один раз он встретил Ленечку на улице, ринулся было к нему, но мальчик остановил его движением руки.

– Не надо, дедушка, – сказал он. – Подождем до института.

– Ты в это веришь?

Ленечка пожал плечами.

Сзади, в десяти шагах, шла Клара, катила коляску, в которой лежала девочка месяцев трех от роду и тихо напевала: «Под крылом самолета…» Клара остановилась, улыбнулась, с умилением глядя на своего второго ребенка, вынула из-под подушечки соску и дала ее девочке.

ПЕРПЕНДИКУЛЯРНЫЙ МИР

За десять минут до старта к народу вышел старик Ложкин.

Он был в длинных черных трусах и выцветшей розовой футболке с надписью «ЦДКА». В раскинутых руках Ложкин держал плакат с маршрутом. Маршрут меняли каждый день, чтобы было интересно бежать.

Участники пробега сгрудились, разглядывая сегодняшнюю задачу.

Бежать следовало в гору, до парка. Затем – по аллее до статуи девушки с веслом, вокруг летней эстрады, к строительной площадке нового цеха пластиковых игрушек, потом площадью Землепроходцев до пруда-бассейна за церковью Параскевы Пятницы. Финиш – перед городским музеем.

Без пяти восемь грянул духовой оркестр.

Оркестр стоял у самой реки, в начищенных трубах отражались зайчики от утренней ряби. С воды поднялись испуганные утки и понеслись к дальнему берегу.

Две пенсионерки, которые бегать не могли, но хотели участвовать, держали натянутой красную ленточку. Ложкин свернул плакат в трубку, передал его одной из старушек, а сам, приняв у нее мегафон, занял место во главе забега. В задачу Ложкина входил краеведческий комментарий о памятниках архитектуры и истории, которые встретятся на пути.

Отдаленно пробили куранты на пожарной каланче. Старушки опустили ленту, и толпа разноцветно и различно одетых бегунов двинулась в гору, к вековым липам городского парка.

Николай Белосельский бежал рядом с Удаловым. Бежал он легко, не скрывая счастливой улыбки. Ежедневные забеги здоровья перед началом трудового дня были его инициативой, и за последних два года он старался ни одного не пропустить.

Жилистый старик Ложкин не отставал. На бегу он обернулся и крикнул в мегафон:

– Оглянитесь назад! Полюбуйтесь, как мирно несет свои прозрачные, очищенные от промышленных отходов воды наша любимая река Гусь. Даже отсюда видно, как резвятся в ней осетры и лещи!

Удалов послушно оглянулся. Осетров и лещей он не увидел, но подумал, что надо будет в субботу съездить на рыбалку на озеро Копенгаген. Позвать, что ли, Белосельского? Пора ему отдохнуть. Третий год без отпуска. По самой середине реки весело плыли три дельфина. Дельфины были приписаны к спасательной станции, но работы у них было мало – к этой весне в Великом Гусляре обучили плаванию последних упрямцев.