Линн Абби - Медный гамбит

• Название: Медный гамбит
• Автор: Линн Абби
• Жанр: Фэнтези

Роман имеет отношение к серии «Темное солнце» Троя Деннинга.

Хаману, король-волшебник Урика, пережил и смерть Дракона и гибель своих товарищей, тиранов других городов. В своих сверкающих доспехах он вернулся в свой город, лежавший у недалеко от вулкана Дымящаяся Корона. Когда он шагал по мерцающей в лунном свете пустыне его массивное тело, едва прикрытое одеждой, казалось телом человека-льва. Потом король поднялся на высочайшую башню Урика и обратился к своим подданным. Его слова, усиленные мощью Невидимого Пути, проникли в ум каждого человека в каждом уголке его города.

Борс Дракон мертв.

Подавляющее большинство из тех, кто слышал его громкий, раскатистый голос, даже не знали, что у Дракона есть имя.

Волшебник Раджаат мертв.

Еще меньше было тех, кто вообще когда-либо слышал имя этого древнего волшебника, и никто не знал, был ли Раджаат перед смертью им другом или врагом.

---

— Но я узнаю, Каши. Не сомневайся. Это вопрос времени и памяти. Немного побольше и того и другого, и я найду ответ.

— Только если сначала вы не убьете себя непрерывной работой. — Акашия признала фундаментальную правду утверждения Телами. Все, что касается стража Квирайта и истории Квирайта, она знала немного, так как еще не была готова учить это. Но Павек — это другое дело. — Если этот темплар сказал правду о Лаге, тогда Лаг очень серьезная проблема. Темплар сам по себе мало чего значит. Конечно он не научился ничему серьезному в архивах Урика, но намного более важно то, что миньоны Льва делают с зарнекой. Дайте мне поучить Павека в моей личной роще несколько дней, по меньшей мере до тех пор, пока вы не найдете то, что ищете. Я проведу этого большого ребенка через стандартную процедуру. Мне это нравится, а вы будете свободны делать то, что только вы можете сделать.

Телами убрала руку со столба. Она встала прямее, и ее глаза, когда она повернулась, были ясными и блестящими. — Павек не ребенок, Каши. Он мужчина, молодой мужчина с сильной волей и своими собственными стремлениями.

— Я не слепая, бабушка. Я в точности знаю, кто такой Павек. Я узнала это уже тогда, когда он первый раз заговорил с нами. Его мысли и стремления быть может и сильны, но их не так-то и много. Его разум темен, там пусто. Искорежен и пуст. Я почти жалею его, бабушка, но не более того.

— Почти?

Акашия опустила глаза. В Урике она бегло осмотрела поверхность сознания Павека, когда определяла основные черты его личности. Тем не менее то, что она увидела, удивило и одновременно опечалило ее.

— Вы учили меня, что все дети невинны и полны потенциала, а мужчины и женщины или злы или добры, в зависимости от суммы их дел. Но Павек не похож ни на кого. Он что-то другое. Его память наполнена ужасными картинами, Бабушка. Картинами зла и ненависти. Но он пуст. Он рискнул своей жизнью, чтобы рассказать нам о Лаге; он опять рискнул ей, чтобы спасти Руари. И тем не менее он пуст. Как если бы Павек имеет облик человека, но его дух — его дух что-то сломанное и неправильное. Что-то, что никогда не вырастет. Такой дух я никогда раньше не встречала и не знаю, что это такое.

— Дух темплара, — задумчиво сказала Телами.

Предвзятые, привычные картины закружились в ее сознании. Темплары были жестокими и зловредными хищниками, приносящих смертельную боль и муки тем, кому меньше повезло в жизни, менее привелигированному народу. Отец Руари был темплар — насильник и убийца, чьи жертвы, Газала и Руари, выжили. Когда она получше узнала Павека, она увидела мужчину, который был скорее охотником, а не хищником, чьи чувства закостенели, не жестокого и едва ли более удачливого и привелигированного, чем ездовой канк.

— Не темплар? — спросила Акашия?

Брови Телами поднялись. — Еще как темплар. Ты что думаешь, что они все как отец Руари? — Она зажгла огонь в маленьком очаге и налила воды в маленький горшочек.

— Да. Да, я думаю, что понимаю. Я думаю, что лучше мне позаниматься с ним. Павек был другой уже в тот первый раз, когда я увидела его, когда он еще носил желтое. Я говорила вам, что он сражался с другим темпларом за жизнь человеческого ребенка? Я продолжаю думать, что он должен стать хорошим человеком, хотя пока и не стал. Он по-прежнему какой-то сломанный.

— Я подозреваю, что все темплары сломаны. Так или иначе. Иначе им не выжить. Некоторые, конечно, приспосабливаются к жизни в их сообществе лучше, чем другие. Я сомневаюсь, что отец Руари был самых худшим из тех, кто носит желтую одежду. Но «сломан» — это правильное описание, для всех них. Однако его части собрались вместе, когда он вызвал стража. А ты уверена, что хочешь, чтобы сломанный человек оказался в твоей роще?

— Он не в состоянии сделать мне ничего плохого, — сказала Акашия менее уверенно, чем собиралась. — Если он забудется или попытается что-то сделать не то, он очень сильно об этом пожалеет.

— А что о тебе? Как сильно пожалеешь ты, Каши, если будешь разочарована или предана?

— Предана? Предана в чем? Я же сказала, что знаю, что он еще не стал добрым человеком. Да он даже не симпатичный. Я знаю, что именно я привела его сюда, Бабушка, но он мне совершенно не нравится, и я уверена, что не собираюсь отдать ему свое сердце или потерять из-за него голову.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Ветер и огонь, Бабушка, да вы так же плохи как и Руари. Что же вы думаете, что я слепо брошусь на первого же мужчину, который попадется на моем пути — к тому же темплара?

* * *

Телами бросила чай в горшочек. — Нет, — заключила она, помешивая листья и внимательно глядя в воду.

Акашия вовсе не собирается слепо бросаться на Павека, зато она совершенно слепа к своей собственной красоте и к тому, какое впечатление производит ее внешний вид на мужчин. И к тому, как ее красота подействовала на Павека… и еще на кое-кого. Правда, кроме твердого решения овладеть друидскими заклинаниями, Павека вроде бы ничего больше не интересует. И именно это ужасно замедляет его прогресс: страж Квирайта лучше отвечает более жизнерадостным личностям. Возможно идея Акашии не тах плоха. Во всяком случае с начинающими она занимается замечательно…

В этот момент образ подростка с медными волосами промелькнул перед ее внутренним взором, его мерцающие глаза и недовольная усмешка.

— Теперь у нас есть куча проблем с Руари, — громко признала она.

— Если у нас и есть какие-то проблемы с Руари, очень хорошо, что это случилось сейчас. Он не сказал ничего после того, как Павек призвал стража, но мы все чувствуем это. Ру несчастлив, и плохо справляется со своим состоянием.

Легкая струйка дыма поднялась от горшочка, и она, как всегда, почувствовала, что эта струйка очень хорошо поддержала ее, даже лучше, чем прикосновение к живому центральному столбу ее дома. Она устала. Настойчивость Павека вместе с отсутствием прогресса сделали его учеником, выкачивающим силы из своего учителя. Кроме того Павек спокойно спал по ночал, а она мучалась над проблемами, которые он принес из Урика. Руари не мог спорить со стражем Квирайта, а она могла и спорила, каждую ночь.

Стражу не было дела до Урика или забот и проблем простого народа. Когда страж узнал о производстве Лага, он был готов уничтожить все кусты зарнеки в Квирайте, и вместе с ними единственный источник Дыхания Рала. Телами верила, что должно быть решение, которое не затронет простой народ. Но она нуждалось в помощи стража, чтобы найти его, а пока этой помощи было не добиться.

Она взглянула на свой чай и на Акашию, которая стояла около центрального столба, на ее лиже были написаны опасения, пыл молодости… и гнев. Акашия сказала, что кто-то вызвал ее. У Телами не было причин сомневаться в ее словах и — как замечательно чай согрел ее изнутри — были веские причины верить в то, что это ее собственное сознание, работавшее над проблемой, пока она спала, вызвало Каши сюда.

— Возьми Павека в свою рощу, Каши. Если это не пройдет, отправь его работать в поля.

* * *

Оставалась еще треть ночи до того, как красное сияние солнца поднимется над восточным горизонтом и Павек начнет свой ежедневный путь в рощу Телами. У Акашии еще была уйма времени взять плащ из своего дома, закутаться в него и усесться на твердую скамью. Отсюда она ясно видела домик своего будущего студента.

К рассвету, когда оплетенная красным плющем дверь открылась и Павек вытащил себя на свежий воздух, она уже промерзла до костей, несмотря на свой плащ, а сомнения изьели всю ее душу. Ее голос отказался повиноваться ей, когда она попыталась позвать его по имени, она попыталась еще раз — без того же успеха. Он остановился около угла своего домика и уставился на нее в ожидании, не собираясь подходить ближе.

— Телами сегодня отдыхает. Я поведу тебя в свою рощу.

Все сомнения и колебания не подготовили ее к хмурому, недовольному выражению, внезапно появившемся на лице Павека. Он сжал губы и насупился.

— Нет необходимости быть таким счастливым.

— Это ты решила? Если Телами устала-

Взмахом руки она оборвала его недовольное брюзжание. — Я держу дверь и для остальных начинающих. Могу подержать ее и для тебя.

Из деревни они вышли вместе, так как Акашия еще не была настолько посвящена в тайны Квирайта, чтобы прокатиться на силе стража с одного места на другое, как это делала Телами. Любопытство преодолело ее настороженность — у ней было мало возможностей пообщаться с кем-нибудь, кто жил внутри тяжелых желтых стен Урика, а с тем, кто вел жизнь темплара, она не разговаривала никогда. В результате она донимала его вопросами, на которые он отвечал или ворчанием или пожатием плеч. В равной степени разочарованная и смущенная, она решила дать этой односторонней беседе умереть. Павек, который легко мог бы выдержать ее темп, отстал на добрых пятнадцать шагов и так и шел, пока зеленый луг ее собственной рощи не возник перед ними.