Елена Арсеньева - Дамочка с фантазией

• Название: Дамочка с фантазией
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08888-1

В каких только переделках не побывала известная своей скандальной репутацией писательница Алена Ярушкина: бродила по публичным домам для богатых дам, прыгала с балконов, правдами и неправдами забиралась в вертолет МЧС. Вот и на этот раз она умудрилась попасть в очередную историю – проснулась в одном купе с обнаженным мужчиной. Все бы ничего, вот только мужчину этого она никогда не видела раньше. Но это еще не самая большая беда. Гораздо хуже то, что незнакомец мертв, он убит… судя по всему, именно Аленой. Через несколько минут после этого открытия человек в форме железнодорожника на полном ходу выбрасывает Алену из поезда. Ее спасение можно отнести к разряду чудес. И немало, ох немало утечет крови и воды до той минуты, пока она отыщет концы обвивших ее веревок…

---

– А чего на него смотреть? Что я, колес не видел? Короче, не смотрел.

– И последний вопрос. Как вы расстались с Романом Карташовым?

– Нормально. Он попросил довезти его до площади Горького, сказал, что пойдет в тренажерный зал. А я поехал домой. Вот и все.

* * *

– Справочная уже не отвечает, – с досадой произнес Валентин, швыряя трубку. – Чего ж ты хочешь? Третий час ночи! Нормальные люди давно спят. Может, пойдем и мы наконец, а, золотко? Ну сколько можно искать вчерашний день, не понимаю! Мне все-таки завтра, вернее, сегодня, работать, а вечером в Москву ехать!

– Ага, – рассеянно отозвалась Валентина, сидевшая на полу, среди разбросанных черно-белых фотографий. – Бли-ин… Ну у кого может быть телефонный справочник с личными номерами, а?

– У Володьки есть, – зевнул Залесский. – Точно, есть. Но его самого дома нету.

– Вечно его нету, когда нужен до смерти! – рассердилась Валентина. – Но как же быть, а? Я до утра не до-живу.

– Да что ты можешь сделать, скажи, пожалуйста? – простонал муж. – Ну, позвонишь этому своему Олегу Пластову, и что ты ему скажешь? Напомнишь боевое прошлое в деревне Пильно? Выразишь сочувствие? Думаешь, ему после такой трагедии будет до совместных приятных воспоминаний? У него сейчас есть заботы поважнее, можешь мне поверить.

В голосе его прозвучали непривычно раздраженные нотки, и Валентина воззрилась на мужа не без изумления:

– А ведь ты ревнивец, Залесский!

– Может, я и ревнивец, – рявкнул муж откровенно зло, – а ты… я вообще не знаю, кто ты. У человека жуткая трагедия, у него сын погиб страшной смертью, да на фиг ему это надо – слышать твой прочувствованный голос?! Уже месяц прошел или даже больше, у него только-только начала рана затягиваться, а тут ты влезешь невесть откуда. Тем паче – в такое время, когда все нормальные люди спят или пытаются уснуть. И вообще, я тебе удивляюсь, золотко. На твоих глазах сегодня девку молодую убили, жестоко убили – беременную, твою пациентку, тебе этот ненормальный опер чуть ли не уголовщину шьет, а ты хоть бы хны, девчонку даже не вспоминаешь, хотя у тебя вон на шубе и рукавичках кровь ее, я же видел. А ты вдруг вцепилась в воспоминания столетней давности, хочешь тряхнуть стариной – не знаю зачем. Не нужны Пластову ни соболезнования твои, ни мемуары, понимаешь ты это или нет?

Валентина сидела, не поднимая головы, покорно слушая отповедь мужа и вяло перебирая фотографии. Вот точно такая же фотка, как та, что напечатана в газете. Она ее сразу узнала. Сделана фотография именно что сто лет назад… вернее, шестнадцать – на дне рождения Олега, который они отмечали в татарской деревне Пильно, куда Валя Залесская (нет, в ту пору еще Кукушкина!) приехала на практику после мединститута. Она была просто счастлива увидеть Олега Пластова, который кончал лечфак двумя годами раньше. Они были мельком знакомы в институте, но тут, в этой богом забытой татарской глуши, встретились как самые родные и близкие люди. Для Валентины Олег был и наставником, и гидом, и переводчиком, он да его первая жена Роза Шарафутдинова, которую он в Пильно нашел – там и потерял: Роза умерла от родов. Валентина тогда лежала со сломанной ногой на вытяжке. Сорок пять суток пяткой к потолку, в гипсе! Врагу не пожелаешь. Роды у Розочки принимал совсем молодой врач, неопытный… Его вины в смерти Розы и ребенка не было, но долгие годы потом Валентину не оставляла мысль, что, окажись она на месте этого неловкого мальчишки, Розу удалось бы спасти. Они были такими друзьями в те годы! Казалось, их невозможно разлучить. А смерть разлучила… После отработки Валентина вернулась в Нижний совсем другая – с седой челкой (кроме смерти Розы, многое там еще произошло, что хотелось забыть и не вспоминать) и такая худая, что юбку вокруг себя можно было обернуть дважды, только на булавках и держалась. А потом долгие годы ей снился один и тот же сон: как она, только что приехавшая докторша, ничего не знающая, ничего еще не понимающая, идет по деревне от больницы к почте. На крыльце почты стоят татарки в своих ярких платках и мягких чувяках, которые Валентине сначала казались ужасно странными, и только потом она расчухала, какая же это удобная обувь! Стоят, значит, татарки и смотрят на Валентину, бормоча между собой: «Маэм, маэм…» Валентина ничего не понимает, но улыбается им во весь рот. А сама думает: ну что я улыбаюсь, как дура, может, они меня костерят на все лады! И вдруг раздается ласковый, чуточку усталый голос Розы: «Дурочка, да они же тебя хвалят, нравишься ты им, понимаешь?» Почему-то этот простой, даже очень милый сон доводил ее до таких слез, что с трудом удавалось успокоиться.

Валентина только-только вышла из больницы, еще с палочкой передвигалась, когда Олег уехал из Пильно. Отвел сороковины по жене и вернулся в Нижний. Краем уха от общих знакомых Валентина изредка слышала, что Олег живет нормально, снова женился – на женщине с ребенком. Рассказывали, что приемный сын у него – очень толковый парнишка, а жена вроде больная, но живут они дружно… Они больше не виделись все эти годы, да, по сути дела, Валентина почти не вспоминала старого друга, но сейчас казалось – спать не сможет, если не поговорит с ним, если не скажет, до чего же потрясена случившимся!

А может быть, Валька-зануда прав? И нужны эти выражения соболезнования только ей? А Олегу они вообще ни к чему? Может, Валентинин звонок его вовсе не утешит, а только напомнит о старой боли – неведомо, утихшей или нет, потому что он очень сильно Розу любил, безумно, и горевал так, что едва не погиб от тоски по ней. И надо же было случиться, чтобы в квартире его приемного сына, ставшей могилой молодого парня, уцелела именно эта старая фотография! Роза давно в могиле; Олег вторично похоронил родного человека… Ничего себе! «Будем надеяться, что хотя бы эти красивые девушки избежали в своей жизни бед и потрясений, которые не обошли стороной ни самого Олега Пластова, ни его семью!» – так написано в газете. Очень страшно, между прочим, написано… По сути дела, только она, Валя Кукушкина-Залесская, одна из всех троих пока что обходилась в жизни без серьезных бед и потрясений. Но разве не потрясение: наткнуться на эту статью, на эту фотографию в кабинете опера, который допрашивал ее по поводу жестокого убийства молоденькой девушки!

Неужели Валька не понимает, как задело жену сегодняшнее смешение этих трагедий?

Ой, ладно придираться к хорошему человеку. Валентин и так чуть жив, бедняга. Совсем отупел от происшествий, которые на него обрушились. Небось всерьез трясся, что товарищ Комзаев вдруг возьмет да и отправит его любимую женушку на нары!

– Ладно, солнышко, – пробормотала Валентина со всей возможной в такое время суток, после таких пертурбаций, супружеской нежностью. – Ты прав – пора спать, родной мой. Иди ты первый в ванную, а я тут все пока соберу, ладно?

Потрясенный ее покладистостью, Залесский замер было, потом сверкнул на Валентину, можно спорить, повлажневшими от умиления глазами и на рысях, пока своенравная дама не передумала, понесся включать газовую колонку.

Да что уж тут думать-передумывать! Некогда уже. Завтра к восьми на работу. Если сегодня Валентина работала в вечернюю смену, то завтра придется выходить в утреннюю. И первые больные, конечно, припрутся ровнехонько к восьми, и с первых минут рассядется по стульчикам-диванчикам в коридоре длиннющая очередь, и никто даже знать не захочет о том, какие потрясения пережила накануне доктор Залесская.

Сколько там, на часах? Мама дорогая! Три! Хоть бы немножечко поспать перед тем, как снова полдня смотреть в телевизор!

Пардон, конечно. Кто-то не знает? Гинекологи называют «телевизором» смотровое кресло. Они ведь все жуткие циники, гинекологи, – что женщины, что мужчины. Особенно женщины! На эту тему Олег Пластов когда-то острил, насчет полного отсутствия романтики у Валентины, и радовался, что Розочка у него педиатр, то есть еще сохранила какие-то детские, романтические иллюзии насчет отношений полов…

Зазвонил телефон.

Мгновение Валентина тупо на него смотрела, недоумевая, кто может возникнуть среди ночи, потом схватила трубку:

– Алло?

– Валентина? Это ты? – спросил мужской голос.

И она, дура, была до такой степени зациклена на мыслях об Олеге Пластове, на воспоминаниях о нем, что заорала как ненормальная:

– Олег! Это ты, Олег?

Воцарилось затяжное молчание, потом чрезвычайно вежливый голос растерянно проговорил:

– Ради бога, извините за такой поздний звонок. Я, видимо, номером ошибся. Спокойной ночи, извините меня еще раз, пожалуйста.

Послышались гудки.

– Бли-ин… – протянула Валентина, несколько раз не сильно, но все же чувствительно ударяя себя по голове. – Ну не блин ли, а? Это ж Володька Долохов звонил! Наверное, приехал домой, увидел со двора, что у нас свет горит, и решил отметиться. Что он обо мне подумает, интересно знать?!