Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

• Название: Второе пришествие инженера Гарина
• Автор: Владимир Алько
• Издательство: Поверенный
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-93550-023-X

«Гиперболоид инженера Гарина» А.Н. Толстого заканчивается бегством главных персонажей – Гарина и мадам Ламоль – с Золотого острова и кораблекрушением яхты «Аризона». Герои произведения оказываются выброшенными на необитаемый остров, где и начинают влачить жалкое существование, без надежд, без будущего… Автор как бы переводит своих героев в состояние литературного анабиоза (ни жизнь, ни смерть), словно бы надеясь на продолжение своего романа. И вот – аргентинское исследовательское судно спасает Гарина и Зою. Следуют годы конспирации, нужды, лишений… Дерзкий, аналитический ум Гарина не может примириться с подобным положением вещей. Подрабатывая экспертом в патентном бюро, он проникается модными и парадоксальными идеями теории относительности и приходит к мысли о создании… Что последовало за этим, – какие свершения, интриги и приключения, – а также всю фантастическую историю «Второго пришествия инженера Гарина», читатель найдет в этой увлекательной книге.

---

– Ну, сдаюсь, – и Шельга протянул на прощание руку. – Было крайне интересно, и всего вам наилучшего в работе, Алексей Семенович. Больших творческих успехов. По делу или так – свидимся. – Хлынов кивнул, смотря куда-то позади Шельги.

*** 38 ***

Что касается конкретно по «делу», то Шельга почерпнул из этого разговора много полезной и нужной информации. В особенности это касалось эффекта свечения, сопровождающего радиоактивные вещества и наведения подобного в рудах, богатых слюдой, фосфором, солями некоторых металлов. Здесь было за что зацепиться. Наиболее любопытным с этой точки зрения представлялось сообщение о поисках в горах Швабских Альб, в окрестностях городка К., некоего ученого секретаря, барона фон Балькбунда, по результатам которых было установлено, что в день исчезновения этого несчастного, в горах наблюдалось странное свечение, с последующей страшной грозой и грязевыми потоками. Если катастрофические последствия этого прошли как-то вскользь сознания кадрового разведчика, то за таинственные огоньки он ухватился. «Никогда не замеченное прежде в этих местах», – отчеркнул Шельга в газетном сообщении, – из той кипы иностранной периодики, что просматривалась в подведомственом ему отделе. Беседа с Хлыновым позволила ему расставить некоторые ориентиры, и явление эманации заняло в этом ряду не последнее место. Предоставлял повод к размышлению и сам политический фактор, – Германия, вот страна, как никакая другая, заинтересованная в милитаризации своей экономики и в новейших военных исследованиях. Где, как не в этой стране, могли быть те заказчики, которые пошли бы на все, ради создания некоего чудо-оружия, одним из компонентов которого стал бы элемент М или его производные.

По этим соображениям, в окрестностях городка К. была проделана немалая разведка, собраны самые любопытные и внешне противоречивые сведения о таинственных работах в предгорье Швабских Альб, и даже установлена слежка за некоторыми из сотрудников этой фальшивой геофизической лаборатории. Много смущал, как казалось, частный характер этих работ, разбросанность в заказах на материалы, отсутствие серьезной охраны объекта, и более всего – неуемный и даже интернациональный характер главного (возможно) руководителя этого проекта, не имеющего ни дома, ни семьи, мотающегося из страны в страну (Германия, Швейцария, Чехословакия, Бельгия) на автомобилях разных марок, останавливающегося, где ему заблагорассудится, и при всем том, человека скрытного и осторожного. Тем не менее, достаточно скоро были установлены места наиболее им посещаемые, и даже выявлена связь откровенно не рабочего характера. Как и водится, это оказалась женщина. «Ага. Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо», – так мог бы перетолковать эту информацию Шельга (вполне в духе классиков научного коммунизма). И вот за домом по улице Риволи, швейцарского города-курорта Лозанны, была установлена слежка. Сделать это было тем более не трудно, что Швейцария к – 32 году все еще оставалась открытой, гостеприимной страной, со всеми экстравагантными превратностями модных курортов.

Выяснилось, что связь эта скорее все запутывала, чем разъясняла. Агентура донесла, что дама, к которой временами заезжал этот подозрительный геофизик (автомобили марок «ситроен», «джип»), элегантна, красива, бальзаковского возраста, т.е. слегка за тридцать, с повадками и манерами Маты Хари (особый раздел предвидения, что и будет разъяснено в дальнейшем); ведет чрезвычайно замкнутый образ жизни, мало куда выходит из дома, преимущественно на почтамт, где содержит абонентский ящик, по пути заходит в кондитерскую, и очень редко – спускается к набережной. Это было все, или почти все, что удалось выведать об этой особе, и вряд ли какая знатная маркиза времен якобинского террора вела бы себя более нелюдимо и скрытно. Здесь было слишком много тайны и слишком много чего-то личного, чтобы считать эту связь заурядным фактом любовной интрижки. Складывалось мнение, что для руководителя государственного «атомного проекта», жизнь этого человека была слишком частной и беспокойной, а связи неопределенными. Как-то мало это походило на педантичного немецкого ученого, усердно работающего день-деньской и рвущегося под вечер к милой, отцветающей Гретхен, кушать тяжелую яичницу с ветчиной, отслеживать гимназические штудии своих отпрысков и раз в неделю посещающего Берлин, с отчетом о проделанной работе. Оставался, правда, еще некто и очевидно также ответственный – за эти скрытные работы: застенчивый необщительный субъект, характерно семитской наружности, проживающий с сестрой уединенно, на окраине К., снимающего там целый дом, увлекающийся игрой на скрипке, и редко, за исключением известных вылазок в горы, куда-либо выходящий. Были еще немногие рабочие, привозимые невесть откуда, работающие короткими вахтами по двое-трое суток и так же увозимые в разное время неизвестно куда. Налицо, бросалось в глаза, замкнутость, скрытность, и при всем том – некая лихорадочность и даже бесшабашность всего трудового процесса. Это-то и смущало Щельгу. Отсюда и его метод проб и ошибок: публикация газетных «уток», отслеживание (качество и характер) грузов, так или иначе доставляемых в городок. Отсюда и изумление Гарина на явную фальсификацию его мнимого разоблачения.

Между тем, первые ответные ходы на выступку с аукционной распродажей вещей «ранней» Зои уже обозначались.

*** 39 ***

Жарким июньским днем, с борта трансатлантического парохода рейсом Нью-Йорк – Гавр, в толпе всех прочих пассажиров сошли двое. По одежде, по манерам – янки. У каждого саквояж с наклейками отелей, за плечами баул, фотоаппараты на ремешках. Оба в одинаковых светлых шляпах, двубортных пиджаках и ботинках на толстом каучуке. Гавр встретил их солнцем, сутолокой портового города, старыми окраинными домами, дешевым сервисом, наглыми по-неаполитански попрошайками и соблазнительными женщинами, с их откровенными туалетами и духами. Только упорная Сена гнала свои волны, напоминая, что есть еще более чарующий Париж, да зазывали корабли своих собратьев, в синеве Атлантики.

Янки задержались на сутки с оформлением документов, мало куда выходили, больше просиживали в номере отеля. Следующим днем они отбыли поездом, в котором ехало немало их соотечественников, имеющих пунктом назначения модные курорты Швейцарии. Только на перроне городка Безансон, недалеко уже от границы, эти двое вышли на свежий воздух, купили газет. Издания были на французском и немецком языках, трудностей лингвистического порядка они как будто не испытывали. С тем и отправились дальше.

Миновав по окружной ветке юг страны, они прибыли в Берн, где и расположились уже основательно. Деловито, по-американски, этим же днем нанесли визит в отделение фирмы «Кристи»; а в обед следующего дня более молодой и плечистый янки автобусным маршрутом выехал в Лозанну. Его компаньон, с чуть напряженным взглядом и улыбкой святоши, отписал сразу по двум адресам – в Чехословакию, Карлов университет, и в Лозанну (а/я 167), – один и тот же текст, в котором извещал некоего господина Гирша, что люди Роллинга по «известному ему делу» остановились в отеле (там-то), в Берне, и нуждаются во встрече с ним. Сходное извещение господину Гиршу выслали и представители фирмы «Кристи», с припиской об условиях и сроках аукциона.

*** 40 ***

Прибывший под вечер в Лозанну янки, по всему видно, решил не терять и часа времени, предоставленному ему здесь – фешенебельном европейском курорте. Взяв такси, по крутой дороге, уступами верхнего города, он добрался до своего отеля. Побросав багаж и фотоаппараты, наскоро, не принимая ванны, облился прохладной водой по пояс. Побрился. Переоделся в легкий парусиновый костюм, раздумывая, удобно ли будет ему показаться в американской шляпе стетсон, и вышел на улицу так скоро, как будто его ждали. Час был девятый, приближающегося вечера.

В низовье вставал город, приветствующий тех, кто любил его. Но янки предпочел провести время как-то отстранено, и сам по себе. Прошатался до глубокой темени, глазея по сторонам. Выпил фужер вина на открытой веранде ночного ресторана, полного огней и музыки; спустился к самому озеру, вместе с другими провожая закат. Мимоходом заглянул в несколько баров и кафе, но не усидел и там, быстро покинув их в том же нетерпении, с каким и вышел из отеля, упорно и все еще рассеянно приглядываясь к обстановке, к людям здесь. Уже за полночь вернулся к себе в номер, переоделся во фрак, чуть тронул лаком волосы, и, заказав к подъезду такси, выехал в Палас – лучшее казино города.

В 7, усталый и возбужденный, вернулся в отель.

Швырнув куда попало одежду, штиблеты, прошел в ванную. Принял самый горячий, какой только мог вытерпеть, душ и, обтершись колючим полотенцем, бросился в широкую постель. Туда же полетела и пухлая папка бумаг: все фотографии и вырезки из старых иллюстрированных журналов. Раскинувшись вовсю под светом торшера, оскалив зубы, словно волк на красные флажки, янки тасовал перед запрокинутым лицом глянцевые, потускневшие лики одной и той же особы – дамы в немодных уже туалетах, с короткой мальчишеской стрижкой, в анфас, в профиль: целая фототека из бульварной американской прессы середины – 20-х, – лица с чуть вздернутым носом, кукольно-большими и бесстрастными глазами… красотки эпохи немого кино и первых гангстерских синдикатов. Налюбовавшись этим (отдав должное фотогеничности женщины), он перешел к разряду плохеньких, почти любительских снимков каких-то групп лиц во фраках и цилиндрах, то ли в конференц-зале, то ли в учебной аудитории, или даже в собрании палаты лордов… на великолепных хорах, и за банкетном столом… Чуть остановился взглядом на изображении отчеркнутого, отдельно, лица с мефистофельской бородкой и саркастически насмешливой полуулыбкой. На этой несусветной материи янки, уже в дреме, зевнув в последний раз, сбросил все, что было рядом, на пол и, дотянувшись до шнура лампы, погасил свет.