Михаил Ахманов - Ливиец

• Название: Ливиец
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06386-2

Герой романа Михаила Ахманова – Андрей, прозванный Ливийцем, – живет в далеком будущем. Реальность превзошла самые смелые прогнозы фантастов – человечество решило все свои проблемы, освоило Вселенную, обрело безграничное могущество и даже бессмертие. Однако таким, как Андрей, скучно вести жизнь пресыщенных сверхчеловеков. Без памяти нет будущего, нет ответственности и осознанного выбора. А потому Ливиец раз за разом отсылает свою душу в эпохи войн, крови и несправедливости и, проживая все новые и новые мниможизни, по крупицам восстанавливает историю и культуру народов, оставивших в прошлом Земли размытые временем следы...

---

– Вполне. Никто не забыт и ничто не забыто.

Выглядел мой коллега странно – хмурился и озирался по сторонам. К тому же от Гинаха исходили совсем несвойственные ему флюиды смущения и нерешительности.

– Я хотел бы встретиться с вами, Андрей. Желательно лично, не в ви-проекции. Есть одна проблема… не могу разобраться, понимаете… – Помявшись, он добавил: – Проблема – одно, а другое – человек, который интересуется нашими исследованиями, вашими и моими. Некто Принц.

Принц! В восприятии Гинаха – синева и упругая неподатливость стали.

– Слышали о таком?

– Не припоминаю. – Я покачал головой. – А что за проблема? Касается западных ливийцев? Ошу?

– Да. Хотя в период моей мниможизни их называли иначе.

– Возможно, это совсем другое племя, Гинах. Я изучал тех ошу, которые жили на западе в середине второго тысячелетия, за семь веков до дней, когда на месте Карфагена вбили первую сваю. В такую временную щель могут провалиться не один, а пять народов, неизвестных нам. Пришельцы с моря, с Сардинии, Сицилии, Иберии или темнокожие мигранты из долины Нигера… В данный момент я не имею информации о них.

– Это мне известно. И все же я хотел бы встретиться с вами. Простите мою настойчивость, но должен сказать…

Пурпур и золото, гром боевого барабана. Егор.

Гинах, насупившись, отступил. Егор из моей вары, а значит, имеет право на первоочередное общение со мной. Он пользуется этим не всегда, но если друг атакован упрямым Гинахом… Впрочем, Гинаха я не хотел обижать.

«Где вы хотите встретиться? Когда?»

В его ответной мысли все еще сквозила нерешительность.

«Может быть, в моем бьоне? Сегодня?»

Мощная ладонь Егора опустилась на мое плечо.

– Сегодня, но не раньше, чем мы отметим мое возвращение. Так, малыш?

– Так, – подтвердил я.

Рост у меня вполне приличный, но рядом с Егором мы все малыши. О таких, как он, ливийцы говорили: пантера ляжет на его груди, тяжесть быка не согнет его плеч, камень рассыплется в кулаке. Он великан с Кельзанга, что в древнем шаровом скоплении Рерит, тысяча триста парсек над краем галактического диска. Великолепный мир, почти не нуждавшийся в терраформировании. Без Галактических Странников мы бы его не нашли.

Мантия Егора спускалась ниже колен, темный нагрудник под ней прикрывал шею. Он обхватил меня за плечи и прижал к себе. Моя голова пришлась напротив сердца, и я услышал его громовые удары: бах, бах, бах! Каждый – словно ядро, разбившееся о крепостную стену несокрушимых ребер.

– Как твоя девочка? – Это он о Тави. – И как ты сам? Давно уже здесь?

– Все отлично, – пробормотал я, барахтаясь в его объятиях. – Приводил в порядок свои записи, когда… гм-м… – Личико Тави мелькнуло передо мной, и я закончил: – Когда позволяли обстоятельства. Вернулся тринадцать дней назад.

– А я позавчера, – мрачнея, сообщил мой друг, – и с тех пор все отмечаю и отмечаю. – От него и в самом деле вкусно пахло вином. – Отмечаю красным, белым и розовым, хересом и мадерой, вермутом, браккой с Титана и альфастинеллой с Луны… Пытаюсь восстановить душевный покой и попранную гордость.

– Кто же осмелился ее попрать? – Я был искренне удивлен.

– Ты видишь этого человека, малыш? – произнес Егор, приподняв меня и отодвинув на длину руки. – И как он тебе?

– Титан-кельзанг! Лучший из образцов человеческой расы! Огромный, как гора!

– Правильно, – со вздохом подтвердил Егор. – И этому титану пришлось втиснуться в крохотное тело. Во-от в такого братца-карлика.

Он провел ладонью пониже груди, на уровне моей ключицы. Не такой уж карлик, мелькнула мысль, но по Егоровым масштабам что-то, разумеется, ничтожное, совсем неподходящее для личности, привыкшей обозревать большую часть человечества сверху. Каждый из нас, полевых агентов-наблюдателей, стремится к тому, чтобы носитель был такого же роста и веса, как он, ибо телесное сходство облегчает адаптацию. Но это удается не всегда – тем более что в миг вселения наш будущий партнер не в самой лучшей форме. Тут важно осознать его потенциальные возможности, способность увеличить мышечную массу, нервный тонус, скорость реакции и тому подобное. С Аупутом мне определенно повезло, а вот Егора, кажется, постигла неудача. Как и Витольда.

– В карлика! Меня – в карлика! – повторил Егор, сокрушенно качая головой. – Ноги как палки, руки – хворостинки, происхождение – хуже некуда, самое плебейское, и к тому же он умирал от чумы… Пришлось поработать над парнем, и кое-чего я добился, но рост, рост!.. Рост мешал карьере и многому другому, даже в постели с девицами. Что за унижение, представляешь?! Сделался жонглером, мышцы окрепли, но в войско таких все равно не берут. Шел с Аэцием в обозе, развлекал солдат и так допер до Каталаунских полей. – Помолчав, он скромно добавил: – Все, кстати, записал.

До Каталаунских полей! На миг мое сердце замерло. Обязательно посмотрю эту запись! Есть события, определяющие ход истории и миллионы судеб, вехи поистине великие, и битва между Флавием Аэцием и Аттилой, между римлянами и гуннами, бесспорно принадлежала к их числу. Егор занимается Европой третьего–пятого веков от Рождества Христова и в основном Римской империей времен ее распада на Западную и Восточную. Для исследователя в этой области стать очевидцем сражения века – потрясающий успех! Даже если твой носитель – карлик, шут из армейского обоза.

Я хотел сказать об этом Егору, но внезапно гулкий звук раскатился под сводами, заставив нас отступить к стенам. Зал словно бы сделался шире, и в самой его середине вспыхнул пятиугольник Туманного Окна. Голубоватая пленка, затягивающая портал, раздалась, пропустив хрустальный саркофаг с обнаженной женской фигуркой. Рита. Черный лебедь, скользящий в пруду среди кувшинок, тихий перезвон кимвал… Она улыбалась нам.

Провожающих, по традиции, было немного, меньше сотни человек – близкие из Ритиной вары, те, кто хорошо ее знал, коллеги, трудившиеся в смежных областях. Все специалисты Койна – в темных одеяниях, мантиях или плащах, переливавшихся на сгибе серебряной волной, в чем-то вроде униформы, не официальной, а, как и сама церемония, связанной с давней традицией: темный цвет символизирует для нас погружение в Темные Века. Витольд и Зоэ, его дочь, стояли напротив, а рядом с ними, в объявшем саркофаг кольце, ярким пятном выделялись четверо в сверкающих радужными искрами нагрудниках. Один из них, невысокий рыжеватый мужчина, держался с уверенностью лидера. От этой группы не исходило никаких ментальных излучений, что казалось странным, даже невежливым – люди, явившись в незнакомую компанию, обычно не ставят мысленный блок. Цель таких визитов – поискать контакты с новыми людьми, расширить круг общения, но если разум ваш закрыт, кому захочется общаться с вами?

Давид, строгий и важный в черном, ниспадающем до пола плаще, шагнул к саркофагу. Его глаза на миг затуманились – как бывает, когда выходишь на связь с Инфонетом. Одна из частиц Зазеркалья, машина нашей базы, уже завершила расчет и, вероятно, настраивала сейчас системные модули – те, что экстрагируют из мозга психоматрицу и посылают ее в точку с нужной темпоральной кривизной, и те, которые внедряют механизм возврата с прочими ментальными устройствами, и те, что следят за телом путника, чей разум погрузился в мниможизнь. Компьютер и все подчиненные блоки – это хроноскаф-конструкт с искусственным интеллектом порядков на пять мощнее, чем у моего Сенеба. Умный агрегат, но без нас он ничто. Без нас он просто не имеет смысла; мы, существа, наделенные разумом, живем не только в настоящем, мы простираемся в прошлое и будущее, за рубежи, когда нас не было или уже не будет. Во всяком случае, не будет в тех телах, которое дарованы природой.

Мысленный приказ Давида отозвался эхом в моем сознании. Невольно я вздрогнул, чувствуя, как сильные пальцы Егора стискивают мое предплечье. Рита вытянулась в своем саркофаге и закрыла глаза. Я видел, как на ее виске сильно и часто бьется жилка.

– Расчетный темп реальности и мниможизни – один к девяносто семи, пять, пять, три, восемь, – произнес сухой голос конструкта. Это означало, что за один день настоящего в прошлом истечет три месяца с небольшим – вполне приличный показатель, лучший, чем у меня в последнем странствии. Темп определяется топологической структурой пространства-времени, его кривизной; чем она больше в сравнении с моментом старта, тем меньший период в настоящем займет экспедиция.

Мантия Давида зашелестела. Он повернулся, раскинув руки, будто хотел обнять нас всех:

– Прощаемся, коллеги. Ваши пожелания.

Кто-то сразу выкрикнул:

– Не греши слишком много, детка!

Раздался смех, затем посыпалось:

– Хорошего тебе партнера!

– Удачи! Мы тебя любим!

– Здесь Кей и Елена. Не забывай о нас!

– Воплотись красавицей, дорогая!

– Подари Шота счастье!

– И царице передай привет!