Дэвид Томпсон - Опасный промысел

• Название: Опасный промысел
• Автор: Дэвид Томпсон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Вестерн
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01609-9

В первые десятилетия девятнадцатого века Америка стояла на пороге самого захватывающего периода своей истории. Загадочное царство дикой природы, раскинувшееся к западу от Миссисипи, словно магнитом притягивало многочисленных искателей приключений и добытчиков пушнины — трапперов, надеявшихся разбогатеть в одночасье. Натаниэль Кинг, простой бухгалтер из Нью-Йорка, не в силах устоять перед соблазном, отправляется в Скалистые горы на поиски «величайшего сокровища в мире», которое сулит ему дядя в своем письме. Однако выстоять в суровых буднях Дикого Запада оказывается не так-то просто и слишком высока цена, которую приходится заплатить за удачу. Правда, и награда превосходит всяческие ожидания…

---

Дэвид Томпсон Опасный промысел

ПРЕДИСЛОВИЕ

В первые десятилетия XIX века Америка стояла на пороге самого захватывающего периода своей истории. На зеленых восточных берегах могучей реки Миссисипи возникали все новые поселения, а отважные первопроходцы продолжали двигаться к западу от Миссисипи, где лежала обширная территория, уважительно названная ими Большой американской пустыней. То была огромная, почти не исследованная глушь, где водились дикие звери, жили свирепые индейцы, и места эти не пугали лишь самых отчаянных смельчаков. Большинству же американцев тамошние земли представлялись таинственной зловещей преградой между Соединенными Штатами и Тихим океаном. В газетах то и дело живописались ужасы, поджидающие людей, у которых хватало глупости сунуться в негостеприимные западные края.

На первых порах невидимую границу между освоенными землями и загадочным царством дикой природы пересекали лишь немногие искатели приключений да еще те, кто жаждал уединения вдали от цивилизации. Но позже, когда в Европе и Америке вошел в моду мех бобра, в дикие края хлынули многочисленные добытчики пушнины — трапперы, надеявшиеся разбогатеть в одночасье. Немногие из них дожили до осуществления своей мечты: за один лишь год Санта-Фе, к примеру, оставили сто шестнадцать человек, чтобы провести лето в Скалистых горах, но выжили из них всего шестнадцать. Трапперы же, сумевшие подчинить себе враждебные обстоятельства и выстоять в суровых буднях Дикого Запада, вошли в легенды, их одинаково уважали и белые охотники, и воины-индейцы.

ГЛАВА 1

Яркое солнце сияло над зелеными лесами и полями, раскинувшимися по берегам Медвежьей реки. Цепи холмов окружали плодородную долину, за ними вздымались вершины высоких гор, покрытые снегом даже теперь, в июле.

Здесь в изобилии водилась дичь. Высоко в небе парили орлы, зорко высматривая добычу, ниже сновали ястребы, выискивая живность помельче. Бизоны, лоси, олени, антилопы паслись на густой сочной траве, их выслеживали волчьи стаи, терпеливо выжидая случая приблизиться и напасть. Койоты и лисы рыскали в поисках хоть какой-нибудь поживы.

По этому земному раю ехали верхом двое мужчин и женщина: они двигались не торопясь и, судя по их виду, успели проделать немалый путь.

Мужчина постарше, в одежде из оленьей кожи, небрежно покачивался в седле в такт шагам своей белой лошади. Его борода, усы и ниспадающие на плечи волосы были белоснежными, и голубые глаза зорко смотрели из-под нахмуренных бровей. На голове всадника красовалась бобровая шапка, а в руке он держал карабин «хоукен».

За ним ехал молодой человек, лет двадцати, в таком же наряде из оленьей кожи и тоже обутый в мокасины. На ремне, наискосок пересекавшем грудь, висели мешочек для пуль и рог для пороха, из-за коричневого кожаного пояса виднелись два пистолета, из ножен на левом бедре торчала рукоять охотничьего ножа.

Молодой человек пригладил длинные черные волосы и сжал в руке «хоукен», боковым зрением уловив какое-то движение. Но присмотревшись, улыбнулся: это всего лишь кролик выскочил из кустов.

— Что скажешь насчет крольчатины рагу на ужин? — окликнул он спутника.

— Ты всегда думаешь только о еде, Нат, — упрекнул было траппер, но, оглянувшись, с улыбкой поправился: — Хотя нет, пожалуй, не только о еде…

Нат немедленно ощетинился:

— Прекрати свои шутки и не говори так о моей жене, Шекспир!

Спутник со вздохом покачал головой:

— А я думал, мы друзья, Натаниэль Кинг.

Удивленный серьезным тоном товарища, Нат подхлестнул лошадь, чтобы поравняться с ним.

— Мы и в самом деле друзья. Я бы не пожелал себе лучшего друга, чем ты!

Шекспир пристально посмотрел на Кинга:

— Тогда ты не должен в ответ на мои шутки выпускать когти, словно дикий кот, защищающий свою самку.

— Я не хотел тебя обидеть… Но ты же знаешь, как я отношусь к Уиноне.

— Знаю. Уж мне ли этого не знать!

Нат с облегчением увидел, что его друг снова улыбнулся.

— Прости, — пробормотал молодой человек. — С тех пор как мы с ней встретились, я, должно быть, веду себя странно.

Шекспир фыркнул — его фырканье сделало бы честь любому бизону.

— «Странно»? Бог ты мой, да твои выкрутасы могут свести с ума кого угодно, сынок!

— Ты преувеличиваешь. Не так уж я и..

Нат оглянулся на предмет их спора, и сердце молодого человека преисполнилось гордости и любви при мысли о том, что эта прекрасная девушка стала его женой.

Уинона ответила Нату таким же полным любви взглядом, и ее карие глаза засветились счастьем. Длинные, распущенные волосы Уиноны отливали глянцем, выступающие скулы лишь подчеркивали красоту лица. Гибкая фигурка индианки была облачена в свободное платье из тонко выделанной оленьей кожи, расшитое бисером.

Нат просиял и подмигнул жене.

— Ну, вот… Опять пошло-поехало, — проворчал Шекспир.

— О чем ты?

— О том, что мне снова придется терпеть, пока вы строите друг другу глазки!

— Мы вовсе не строим глазки! — обиделся Нат.

— А как еще это можно назвать?

— Истинной любовью!

Шекспир добродушно засмеялся.

— Да что ты знаешь об истинной любви? — спросил он и тут же выдал цитату из своего любимого автора:

Ужель любовь нежна? Она жестока, Груба, свирепа, ранит, как шипы[1].

— А это из какой пьесы? — поинтересовался Нат.

— Из «Ромео и Джульетты». Ты обязательно должен когда-нибудь прочесть ее: там бесподобно описывается юношеская любовь. — Шекспир похлопал по тюку, притороченному к седлу. — Одолжу книгу на ночь, если хочешь.

Нат покачал головой, вспомнив об огромном фолианте, который его друг повсюду таскал с собой, ревниво оберегая от всех превратностей кочевой жизни.

— Нет, спасибо, я собирался нынче ночью заняться кое-чем другим.

— Не сомневаюсь!

Покорно вздохнув, Нат отпустил поводья, подождал, пока с ним поравняется жена, улыбнулся ей, потом взглянул на трех вьючных лошадей, которых вела в поводу Уинона, чтобы лишний раз убедиться, что их пожитки в целости и сохранности.

Уинона сделала несколько быстрых жестов. Нат внимательно следил за ее пальцами, зная, что, если пропустит хоть один знак, вполне может не понять смысл послания. Покинув Сент-Луис два месяца назад, молодой человек достиг больших успехов в освоении языка жестов… И все же ему до сих пор приходилось изо всех сил сосредоточиваться, когда к нему обращались подобным образом, и он все еще допускал много ошибок.

Одним из самых удивительных открытий, которые Кинг сделал в здешней глуши, было то, что все индейцы пользуются универсальным языком жестов, происхождение которого терялось в непроницаемом тумане древности. Команчи и кайова, апачи и шошоны, крики и пауни, не-персэ и многие другие племена пользовались одними и теми же жестами, чтобы общаться между собой, в то время как их наречия очень отличались друг от друга.

Уинона закончила «говорить», и Нат понял: его жена радовалась, что они почти у цели, предвкушала встречу со старыми подругами, мечтала похвастаться мужем перед знакомыми и надеялась, что Скверный не причинит им неприятностей.

Скверный?

Нат ответил, что ему тоже не терпится добраться до места и что он будет рад познакомиться с подругами Уиноны. А потом спросил уже не жестами, а на языке шошонов, с запинками и ужасным произношением:

— А кто такой Скверный?

Уинона ответила жестом: «Спроси Каркаджу».

Кивнув, Нат посмотрел на траппера, которого индейцы назвали именем хищника, славящегося не только своей отвагой, но и свирепым нравом — росомаха.

— Шекспир, а кто такой Скверный?

Тот ответил, не оборачиваясь:

— Так индейцы называют Гастона Клеру. Он был voyageur в Канаде лет десять тому назад, потом ему наскучило работать на других, и он открыл собственное дело. Стал coureur de bois.

— Кем-кем? — переспросил Натаниэль. Шекспир оглянулся через плечо и засмеялся:

— Все время забываю, с кем говорю, должно быть, старею!

— Я знаю, кто такие voyageurs, — сказал Нат, — мне о них рассказывал дядя Зик. Это канадские трапперы.

— Точно. Ну a coureur de bois — траппер, переступивший границу между законным и незаконным. Тот, кто добывает пушнину без лицензии. Браконьер.

— Значит, Клеру — браконьер?

— Браконьерствовал около года, если верить слухам, но потом допустил большую ошибку: убил полицейского, пытавшегося его арестовать. И отправился на юг. Гигант бродит по Скалистым горам уже лет семь-восемь, и, по правде говоря, к западу от Миссисипи его ненавидят больше любого другого белого.

— Гигант?

— Ага. Так все его здесь называют. Потому что росту в нем больше шести футов и весит он, должно быть, фунтов двести с лишком. — Молись, чтобы ты никогда не нарвался на него, Нат. Это дьявол во плоти.

— Ты с ним знаком?

— Несколько раз сталкивался, но больше не желаю.

— Он что, и вправду настолько страшен?