Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы

• Название: Кентерберийские рассказы
• Автор: Джеффри Чосер
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1988

«Кентерберийские рассказы» английского поэта Джеффри Чосера (1340? – 1400) – один из первых литературных памятников на едином общеанглийском языке. В книге ярко проявились замечательные качества чосеровского гуманизма: оптимистическое жизнеутверждение, интерес к конкретному человеку, чувство социальной справедливости, народность и демократизм. «Кентерберийские рассказы» представляют собой обрамленный сборник новелл. Взяв за основу паломничество к гробу св. Томаса Бекета в г. Кентербери, Чосер нарисовал широкое полотно английской действительности той эпохи.

---

И угли палочкой своей загреб,

И воск от пламени тотчас растаял.

Уловка эта удалась простая,

И в тигель серебро скользнуло так,

Что не заметил ничего простак.

Не знаю, как и рассказать вам, сэры,

Но он обрадован был свыше меры,

Когда его и в этот раз опять

Каноник обманул. Он стал кричать,

Что весь его, и телом и душою.

«Что ж, – отвечал каноник, – я не скрою,

Что хоть и беден, но искусен я,

Но вы еще не знаете меня.

Скажите, нет ли в доме этом меди,

А нет, так, может быть, дадут соседи».

«Да нет, зачем, в кладовку я пойду

И медное там что-нибудь найду».

Принес он меди; ровно унц отвесил

Каноник тотчас, говорлив и весел.

(Его грехи устал я вспоминать:

Язык мой слаб – не может передать

То возмущенье, что меня волнует,

Но пусть со мною всякий негодует.

Я, может быть, смогу предостеречь

Несчастных тех, которых, тщась завлечь,

Каноник лестью подло обольщает

И мастерством коварным завлекает.)

Каноник медь в свой тигель положил,

Сосуд по горло в угольки зарыл,

Засыпал порошок и вылил ртуть

И приказал огонь сильней раздуть.

Каноника искусны были руки.

И всякие проделывал он штуки:

Который раз священник в дураках

Оказывался. Вот и тут монах

Сплав вылил в форму, опустил все в воду

И замутил ее, насыпав соду.

Потом, с молитвою над чаном встав,

Он засучил широкий свой рукав

И, руку опустив на дно сосуда,

Достал пластинку медную оттуда

И незаметно спрятал, а туда,

Пока мутна была вокруг вода,

Из рукава серебряную плашку

Вмиг опустил. Потом, схватив бедняжку

Священника, как бы шутя, за грудь:

«Да что же вы? Помочь хоть чем-нибудь

Вам не мешало б. Руку опустите

И, что на дне там, сами поглядите».

Вздохнул священник от волненья тяжко

И вытащил серебряную плашку.

Сказал каноник: «Вы скорей меня

Орудуете. С этими тремя

Пластинками мы к ювелиру сходим,

И серебро, как месяц на восходе,

В огне калильном лик свой обнажит.

И пусть душа моя в аду горит,

Коль тот металл не чист, не полновесен».

От радости весь мир казался тесен

Священнику, он был на все готов,

И оба, не теряя лишних слов,

Пошли испытывать металл добытый,

Еще от гари ими не отмытый.

У ювелира он испытан был

Огнем и молотом, и подтвердил

Им ювелир: товар вполне добротный.

Он купит серебро у них охотно.

Не описать мне радость дуралея.

Так пел, болтал он, глотки не жалея,

Как не встречают птицы дня приход,

Как соловей весною не поет,

Как не щебечут у камина леди,

Когда придут на огонек соседи,

О красоте, турнирах, о любви,

О страсти, полыхающей в крови.

Так рыцарь не упорствует в борьбе,

Чтоб дамы милости снискать себе, -

Как мой священник в мысли утвердился,

Что благородному искусству научился,

И стал просить он напоследок гостя:

«Пусть нас хранят от зла Христовы кости!

В алхимии великий вы адепт. [258]

Ну что вам стоит мне продать рецепт

Тех порошков, которыми все это

Вы сделали? Не выдам я секрета».

«Секрет не дешев. В Англии лишь двое

Владеют им. Но вам его открою».

«Так в чем же дело? Говорите – сколько?

Напрасно время мы теряем только».

«Я не забыл, мой друг, услуги вашей,

И, верьте совести моей монашьей,

Я лишнего от друга не хочу,

И если сорок фунтов получу,

То лишь издержки я свои покрою,

А я ведь беден, этого не скрою».

Священник отдал сорок фунтов плуту

(Описывать я сделку не могу ту,

А лишь скажу: то был сплошной обман).

Каноник, деньги положив в карман,

Сказал хозяину: «Похвал не надо,

Молчанье будет лучшая награда.

Когда узнают про такой секрет,

Поверьте, друг, тогда спасенья нет.

Преследовать они меня начнут.

А то, не дай бог, вовсе изведут».

«Да что вы, сэр? Ни слова никому.

Чтоб навредил я другу своему?

Да лучше я с деньгами распрощусь

Иль даже головою поплачусь!»

«За доброе желание – успех

Пошли господь вам, – подавляя смех,

Сказал каноник. – А теперь прощайте,

И лихом вы меня не поминайте».

Ушел каноник, след его простыл.

И вскорости священник приуныл:

Как он ни бился, от утра до света,

Ни серебра, ни золота все нету.

Был одурачен поделом дурак.

А плут других доверчивых зевак

Пошел дурачить, стричь и разорять.

Что мне еще осталось вам сказать?

Вот золото, что нас манит все боле.

С людьми борьбу ведет оно, доколе

Людей в борьбе совсем не побеждает,

Само ж от нас бесследно исчезает.

Мультиплицированьем нас слепят,

И так темно адепты говорят

О мастерстве своем, что обучиться

Тому немыслимо. Когда ж случится

Поговорить им – заболтают вдруг,

Как будто дятлы поднимают стук

Иль как сороки вперебой стрекочут, -

Знай термины и так и эдак точат.

Но цели не достигнуть им никак.

Зато легко обучится дурак,

Мультиплицируя, добро терять.

Себя и близких быстро разорять.

Вот он, алхимии гнилой барыш!

На ней всего вернее прогоришь,

И радость в злость и в слезы обратится,

Никто взаймы дать денег не решится,

А давший деньги трижды проклянет.

Когда же наконец простак поймет:

Обжегшись, на воду нам лучше дуть,

Чем дать себя на том же обмануть.

И кто из вас ввязался в это дело,

Тем мой совет: кончать, пока не съело

Оно последнего у вас гроша.

Пословица куда как хороша:

Чем никогда – так лучше хоть бы поздно.

Ах, «никогда», как это слово грозно.

А вам, забившимся в подвал, в потемки,

Вам не исполнить обещаний громких,

Вам никогда успеха не достичь,

А «никогда» – страшнее есть ли бич?

Упорны вы! Кобыла так слепая

Бредет вперед, и не подозревая,

Где смерть ее. Что в храбрости такой?

На камень прет с разбега конь слепой,

И так же храбро он его обходит,

Ведь он всю жизнь свою в потемках бродит.

Так и алхимики. Уж если глаз

Вам изменил и соблазняет вас -

Пусть разума не засыпает око.

Но как бы разум ни глядел далеко,

Вам не придется, верьте, сохранить,

Что удалось награбить и нажить.

Огонь залейте, если ж разгорится -

Он против вас же грозно разъярится.

Бросайте ремесло свое скорей,

Чтоб не проклясть его самим поздней.

А вот как о своем проклятом деле

Философы иные разумели:

Вот, например, Арнольда Виллановы [259]

Смотри Розарий – «Химии основы»:

«Не обратить меркурия вам в злато

Без помощи его родного брата».

То первым молвил первый алхимист

Гермес, а по прозванью Трисмегист. [260]

«И не умрет, не пропадет дракон,

Пока не будет братом умерщвлен».

Меркурий разумел он под драконом,

А серный камень брат ему законный.

Все порождают, сами ж рождены:

От солнца – сера, ртуть же от луны. [261]

Кто терминов не знает и секретов

Искусства нашего, тот пусть совета

Послушает и с миром отойдет.

Иначе он погибель в том найдет.

Кто ж все постигнет, тот всему хозяин:

В науке той – тайнейшая из тайн. [262]

Иль вот еще пример: во время оно

Раз ученик так вопросил Платона: [263]

«Скажи, учитель, имя Эликсира?»

«Титан – вот вещество и корень мира».

«Что есть Титан?» – «Магнезия иначе».

«Учитель, но ведь ты же обозначил

«Ignotum per ignotius?» [264] – «Ну, да».

«Но суть ее?» – «То некая вода,

Слиянье элементов четырех». [265]

«Ты так скажи, учитель, чтоб я мог

Понять и изучить то вещество».

«Нет, нет, – сказал Платон, – и существо

Его останется навеки тайной.

И мы, философы, без нужды крайней

Открыть не можем тайну никому.

Она известна богу одному.

Лишь избранным он тайну открывает,

А чаще доступ к тайне преграждает».

Вот чем я кончу: если бог всесильный,

На милости и на дары обильный,

Философам не хочет разрешить

Нас добыванью камня научить, -

Так, значит, думаю я, так и надо.

И кто поддастся наущенью ада

И против воли господа пойдет, -

Тот в ад и сам, наверно, попадет.

Пускай до смерти будет волхвовать он,

Не сможет никогда счастливым стать он.

Хоть не сухим я вышел из воды,

Но бог меня избавил от беды

Еще лютейшей. Отягчен грехами,

В спасенье не отчаиваюсь. Amen.

Здесь заканчивается рассказ Слуги каноника

Пролог Эконома

От леса Блийн проехали мы прямо

Через селенье «Горбыли да ямы»

(Так Горблдаун паломники зовут).

И расшутился наш трактирщик тут:

«А ну, друзья, потянем дружно репку, [266]

Она в грязи, видать, застряла крепко.

Да разбудите же того лентяя,

Того пропойцу, олуха, слюнтяя,

Его любой сумеет вор украсть,

Когда поспать задумает он всласть.

Смотрите, как клюет наш повар носом,

Смотрите, как в седле сидит он косо.