М. Антрекот - Дело огня

• Название: Дело огня
• Автор: М. Антрекот
• Жанр: Фэнтези

Япония. Первые годы реставрации Мэйдзи. Старые враги — быывший политический террорист Асахина Ран и бывший полицейский из отряда Синсэнгуми Сайто Хадзимэ идут по следам загадочных убийц, которых не берут ни меч, ни пули. Или берут — но не сразу... Следы эти тянутся из прошлого, из охваченного смутой Киото, где кто-то поджигал по ночам святыни и пил человеческую кровь. Повесть написана в соавторстве с К. Кинн и М. Т. Антрекотом.

---

Девки, конечно, будут подслушивать. Для того и присланы.

Господин инженер следил за процессом с некоторым… недоумением. Вот уж не поверю, что ему в его богатой биографии не приходилось стирать белье.

— А не разволнуется ли ваша супруга, если вы в свой час не появитесь дома? — спросил он.

— Сёта зайдет к ней и скажет, что я задержался по рабочим делам на всю ночь. Мне нередко приходится.

Меч инженер положил рядом с собой на лавку, а рубашку осторожно развернул — и достал еще один сверток. Револьвер. Потрогал сёдзи, довольно хмыкнул. Чем хороши японские дома — в случае чего можно уйти прямо через стену. Хотя Рёме Сакамото это не помогло.

Инспектор покачал головой. С точки зрения гражданского, голый человек уязвимей одетого. Да одежда и вправду дает ряд преимуществ, особенно в лесу. Но уж очень характерно блестели глаза у госпожи Мияги. И убить их могли в любое время после выезда из конторы. Посади на холмик человека с хорошей заморской винтовкой, а еще лучше — несколько человек, и гостю останется только объясняться с владыкой Яньло[67], отчего это он обеспокоил бога смерти в неурочное время. Нет, в этом смысле стоило бояться визита на лесопилку или в шахту, а не в баню. И госпожа Мияги случаем устроить нечаянную смерть не воспользовалась. А шутка насчет ужина и главного блюда пришлась точно в руку. Да, во время ужина все и случится — и на повязки лучше идет чистая рубашка…

В фусума вежливо постучали — и намыленный инженер прикрыл револьвер полотенцем.

— Да?

— Не согласятся ли господа отдать верхнюю одежду в чистку?

— Благодарю вас, забирайте, — сказал Асахина, получив от Сайто утвердительный кивок.

Мундиры унесли. Обыщут, конечно же, обыщут — и пусть их. Интересно, что носит с собой господин инженер? В карманах самого инспектора находилось множество мелких полезных вещей, которые могут пригодиться полицейскому. Ну и жетон, конечно. Но если здешние хозяева не знают, кто им наносит визит, он этот жетон съест. Без соуса. Хотя лучше бы, конечно, с соусом и лапшой. Потому что есть все-таки хочется. А особенно поужинать не удастся, потому что полный желудок при некоторых обстоятельствах много неудобней пустого. Нет, определенно этот мир несовершенен. В совершенном мире вода остывает медленнее, а преступной деятельностью не занимаются злобные двухходовые дураки.

Сайто выбрался из офуро[68], уступая место Асахине — и пустил для него горячую воду. Нет, очаг под чаном — определенно лучше…

Мирная жизнь не отразилась на фигуре господина инженера — сухой и юношески подтянутой. Как и у Сайто, тело его было летописью неудач. Или удач — как посмотреть. Вот надежду железнодорожного строительства знатно хлобыстнули по ногам — два суна[69] ниже, и разрубили бы коленные чашечки. Старые шрамы, белые уже. А вот недавний: кто-то из позавчерашних соратников тыкал в господина инженера трехгранным штыком. И не так вы вольнодумны, сударь, как я решил было, посетив ваш дом. Вон, амулетик не шее носите. Интересно, что у вас зашито в этом омаморибукуро[70]? Может, и не амулет — а по европейской моде локон с головы возлюбленной?

— Эй, Асахина-сэнсэй, а скажите — английские женщины каковы?

Инженер улыбнулся.

— Очень вежливы, на свой лад, конечно. Чрезвычайно решительны и практичны.

— Как госпожа Мияги?

— Нет, она больше похожа на американку. Англией управляет женщина, Фудзита-сэнсэй, и английские женщины берут с нее пример… Знаете, там в ходу поговорка — железная рука в перчатке из бархата. Американки не считают нужным прибегать к перчаткам из бархата. Во всяком случае, в Сан-Франциско. Говорят, на другом побережье дело обстоит иначе, но я пробыл там слишком недолго и был лишен женского общества.

— Бьюсь об заклад, вам его в Англии хватило с лихвой! — засмеялся инспектор.

От горячей ли воды раскраснелся головорез Тэнкен?

— Да, если моему покровителю удавалось оторвать меня от книг и вытащить в салон — я себя чувствовал как актер саругаку[71]. В Англии придают значение происхождению — и то, что я, по их меркам, дворянин, открывало для меня довольно высокие двери… Часто расположение англичанки означает и расположение ее мужа. Лорд Саммерли, мой покровитель, хорошо в этом понимал. Но кто думает, что женщина, свободно принимающая мужчин или ездящая на такие приемы, доступна — тот совсем не знает Англии. Находить самурая очаровательным кавалером — это одно. Находить его возможным женихом — другое. На этом рынке за меня не дали бы и горсти бобов. Все, на что я мог рассчитывать, — это милый разговор или танец. И то если партнершу не смутит мой рост. Конечно, европейские танцы выглядят так, словно мужчина вот-вот повалит женщину на пол. Но танец заканчивается — и веер снова между вами, неприступный, как крепостная стена… — Инженер фыркнул. — Мне еще объяснили, что вальс в Англии танцуют медленнее, чем на континенте — и до неприличия пристойно.

А время, проведенное за морем, все-таки сказалось. Теперь для Тэнкена континент — Европа, а не Срединная держава.

— Но ведь есть и… черный рынок.

— Да, есть, — инженер улыбнулся несколько… печально? — И там, где жен не распинали за измену, он ничуть не больше, чем был у нас до войны. Мне предлагали связь. Но вступить в нее — значило унизить себя ложью. Есть люди, которые могут улыбаться в лицо человеку, с чьей женой спят, — я бы не смог. А еще это значило принять роль потешной азиатской куколки.

— Боюсь, англичане из-за вас будут ожидать от всех самураев такой же добродетели.

Асахина расхохотался.

— Порочным мужчинам в Англии приходится туго, господин инспектор. Из сил выбиваются, бедняги, оправдывая репутацию пожирателей сердец. Как начинающая гейша не может отказаться от визита, так и светский лев гоняется даже за теми юбками, которые ему и даром не нужны. Ах, Фудзита-сэнсэй, тамошние нравы и вполовину не так плохи, как о них говорят одни, — и вполовину не так хороши, как их хвалят другие.

— Это можно сказать про что угодно. Даже про здешнюю кухню.

Но не про здешние обычаи. И не про здешнюю манеру подслушивать. Шумят уж очень, хуже, чем мальчик Асахины. Впрочем, шуметь могут и нарочно.

Взгляд инженера погрустнел.

— Может быть — хотя я слабо на это надеюсь, — прививка английских нравов сделает наших мужчин более отважными.

— Вы хотите сказать, что европейцы храбрее нас?

Асахина кивнул.

— Ненамного, и не в том, о чем вы, наверное, подумали. Из меня с пеленок делали человека, способного без колебаний снести голову ближнему и выпустить потроха себе… — инженер употребил не деликатное «сэппуку», а грубое «хара-о киру». — И сделали. А потом Кацура-сэнсэй и Сакамото-сэнсэй много бились над тем, чтобы научить меня отважно мыслить. Они бились не только надо мной — но со мной у них хоть что-то получилось. Когда мысли приводят японца к тому, что нужно переменить свою жизнь — японец скорее отбросит мысль, чем переменит жизнь, даже если это безмыслие погубит его и близких. Год назад мне пришлось убивать людей, с которыми мы вместе меняли жизнь, — только потому, что перемена завела их мысль в новый тупик, и они, испугавшись, предпочли отбросить ее и тем обречь на смерть себя и многих других. Мы убиваем друг друга потому, что не отваживаемся друг с другом спорить.

Инспектор фыркнул.

— Нас слишком много на островах. Последние два столетия между нами и смертью стояла только традиция. Мы двигались, как ваш паровоз — по рельсам, — и так жили. Не очень хорошо жили, но все-таки жили. Потому что были предсказуемы, понятны друг другу. Возможность разговаривать, личные убеждения — плодят непредсказуемость на каждом узле.

Он потрогал рубашку. Почти высохла. Хорошо.

— Если помните, Асахина-сэнсэй, многие из ваших коллег старшего поколения пошли убивать и жечь именно потому, что не могли вынести крушения картины мира, где Ниппон был центром, а варвары — недоразумением.

— Но ведь и я о том же, — Асахина приподнял брови. — Изменить… образ мысли, — он не сразу подобрал японский перевод какому-то европейскому слову, — оказалось сложнее, чем проливать кровь. Я изучал историю заморских стран — Англии, Америки, Европы… У них тоже проливалось много крови — но чаще они пытались договариваться. Войне предшествовала попытка переубедить. Кайсу-сэнсэй и Сакамото-сэнсэй начали с того, что договорились.

— В шестьдесят седьмом договориться было просто. В шестьдесят девятом — тоже, — полицейский улыбнулся. — Но победа, полученная без боя, лишена смысла. Она не дает нужного авторитета.

Инженер выбрался из офуро и закрутил кран.

— А все-таки с водопроводом не то, что с очагом, Фудзита-сэнсэй.

…Потом они в белье и юката пили чай и ждали, пока вернут мундиры. За чаем прислуживала девица — обычная, белолицая и вполне миловидная. Но разговорить ее не удалось: как и все здесь, она была придавлена страхом и даже в сторону Асахины глазами не стреляла, как делала бы любая девица на ее месте. Вполне возможно, что это она подслушивала за фусума.