Александр Огнев - Красным по черному

• Название: Красным по черному
• Автор: Александр Огнев
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11907-8

«Красным по чёрному» — первая часть «Невской САГИ», начало которой теряется в веке двадцатом, в предвоенном СССР и блокадном Ленинграде. Основные события книги, однако, разворачиваются в сегодняшнем Петербурге — городе мистически прекрасном и жестоком одновременно. Роковой вихрь, закруживший героев романа, не раз заставит и читателя перенестись из настоящего в прошлое, чтобы вновь вернуться в день нынешний — «с кругов собственных на круги чужие». И с кругов тех уже не сойти никому: ни девочке-школьнице, ни вору в законе, ни милицейскому генералу, ни ворожее. Ибо то, чему предназначено случиться, выбито на скрижалях их судеб — красным по чёрному…

---

— Этот-то здесь, наверное, с раннего утра…

— А вот и не угадал — с вечера… позавчера!

— Началось! Антиподы в своём репертуаре!

— Хватит пикироваться, мальчики! Ты, Чёрный, лучше иди приз свой тащи, — предложила непосредственная миротворица Ира Гусева, и в школе не входившая в первую сотню самых сообразительных.

Светловидов расплылся в блаженной улыбке. Так улыбается чревоугодник, в предвкушении праздника живота глядя на стол, уставленный изысканными яствами.

— Какой приз?

— У нас тут лотерея… беспроигрышная…

— Да? — ещё более помрачнел вновь прибывший. — И за чей счёт… банкет, разрешите полюбопытствовать?

Он обвёл взглядом присутствующих, большинство из которых всё ещё держали в руках свои призы и фанты…

— Надо же, какие громкие ходики, — вместо ответа выдал вдруг целую тираду — всем на удивление — Костя Панфиленко, прозванный в школе Тихим за свою редкостную немногословность.

И все с ним дружно и молча согласились.

— Всё! Садимся за стол! — нарушила тишину хозяйка дома.

— Что, Саныча больше не ждём?

— Нет, почему же, ждём. Только уже за столом.

— Правильно, Наташенька, — подытожил Светловидов. — Как сказал бы Остап Бендер, не будем делать из ожидания культа! А от себя добавлю: выпивка стынет, закуска вянет! И вообще, время бежит неумолимо…

Скорчив полубрезгливую-полупрезрительную гримасу, Круглов тяжело вздохнул:

— Пропал вечер!

И тут же услышал насмешливый ответ:

— Естественно, с такими-то способностями людям настроение подгадить!

— Ну всё! Хватит, в конце концов! Что вы тут устраиваете, в самом деле?!

В этот момент зазвонил телефон. Все вновь притихли. Наташа сняла трубку.

— Да… Здравствуйте… Конечно, ждём!.. Что?! Это шутка такая?.. В какую милицию?.. — нетерпеливо махнув рукой, она обернулась к Олегу. — Будьте добры, объясните ещё раз товарищу… — и передала ему трубку.

— Слушаю… Да… — Круглов сощурился, достал ручку и повернулся к стоящей рядом Наташе, которая тут же придвинула ему блокнот. — Какое это отделение? Прямо напротив вокзала? Хорошо, я понял, спасибо. На всякий случай дайте мне какие-нибудь свои координаты. Уже записываю… Да, конечно! Ещё раз большое спасибо…

Глава 18 Память сердца (Продолжение) Случай, ставший легендой…

Как раз на четвёртом курсе студентов-юристов разбили на пары и стали отправлять на так называемую «недельную практику» в другие города. Считалось, что тамошние уголовные элементы, знающие в лицо местных оперов, на незнакомых молодых ребят не обратят особого внимания и непременно будут задержаны — возможно, даже с поличным. На самом деле эта «практика», получившая у студентов название «каторжанка», чаще всего сводилась к банальному и довольно бессмысленному уличному патрулированию. Дважды побывали Иван и Никола с этой «ответственной» миссией в Москве, один раз съездили в Минск, а зимой, в лютый мороз, оказались в Казани. В местном Управлении их встретили очень радушно: снабдили пропуском в общежитие, напоили чаем с сушками, выдали комплект фотографий разыскиваемых уголовников и бандитов, объяснили, как и где они должны «гулять», изображая двух праздношатающихся маменькиных сынков, пожелали успеха и… выставили до вечера на тридцатиградусный мороз: служба есть служба.

На исходе второго часа, когда стало ясно, что они вряд ли встретят сегодня не только преступников, но и случайных прохожих, исправно хранивший молчание «праздношатающийся» Иван, с трудом разомкнув смёрзшиеся губы, спросил «маменькиного сынка» Николу, также предпочитавшего всё это время помалкивать:

— Как ты думаешь, если мы зайдём вон в тот лабаз и возьмём хотя бы «маленькую», чтобы не окочуриться окончательно и хоть немного согреться, это нельзя будет квалифицировать как «употребление при исполнении»?

— Во-первых, мы никому не скажем… — ответил тот, круто заворачивая в сторону магазина.

Не дождавшись окончания фразы, Иван спросил максимально кратко:

— А во-вторых?

— Тут и полумерами не обойтись, а ты — о четвертинке!

Красноголовую пол-литру Никола спрятал за пазуху, точнее, куда-то под мышку, где у него, как выяснилось, был пришит некий потайной карман. Но для половинки ржаного кирпичика и двухсот граммов докторской колбасы места там уже не нашлось. Колбасу, завёрнутую в плотную бумагу, Иван, недолго думая, сунул в карман пальто, а вот хлеб…

— Ничего, хлеб — продукт некриминальный, донесём в руках, — изрёк Никола, употребляя почему-то первое множественное лицо вместо второго единственного и услужливо открывая дверь. — Это ж только до парадняка!

Однако там, уже на месте, возникла новая непредвиденная проблема: посуда, точнее говоря, стакан. Пить в подъезде — занятие малопристойное, хотя в качестве вынужденной меры ещё допустимое. Но пить в парадняке, к тому же и «из горла», как последние алкаши, пятная честь родного города, полномочными представителями которого они себя ощущали, ни один, ни другой не согласился бы и в тридцатипяти градусный мороз. Это значило бы просто навсегда уронить себя в собственных глазах. Даже если бы то была не «красная головка», а самая что ни на есть «Московская»!

— Может, просто позвоним, вон, в любую дверь и попросим?

— Ага, — хмыкнул Никола. — Одолжите стаканчик цветочки на клумбе полить, а то они от мороза подвяли малость. Давай! Ты звони, а я понаблюдаю!

Всё же Иван рискнул. Он поднялся на один лестничный пролёт и нажал на кнопку звонка.

— Входите, — послышалось из-за двери.

Иван решил, что ему показалось и он принимает желаемое за действительное. Однако на всякий случай (махнув хлебной краюхой приятелю, как бы призывая того в свидетели) позвонил ещё раз.

— Да входите же, открыто!

Голос явно не был слуховой галлюцинацией и принадлежал реальному человеку. Дверь и впрямь спокойно открылась, едва Никола взялся за ручку и потянул. Друзья вошли в небольшую прихожую. Слева находилась кухня, а прямо — комната, где в противоположном двери углу, на диване лежал мужчина, лет сорока трёх, одетый в тёплый спортивный костюм. Его лицо, довольно приятное, чуть портили немного навыкате глаза, придавая ему несколько обиженное выражение.

— Что, ребята, — добродушно усмехнулся незнакомец, понимающе взглянув на нежданных гостей, — так замёрзли, что без посуды не пьётся? Заходите, заходите!

— Спасибо большое. Нам бы только стаканчик…

— На кухне. И не стаканчик, а стаканы! Берите и проходите сюда.

— Мы, собственно… — начал было Никола, в то время как Иван, сунув ему наконец хлеб, отправился на кухню.

— Тебя как звать?

— Николай. А его Иваном, — Бовкун мотнул головой в сторону приятеля, вернувшегося с тремя стаканами.

— Ну, а меня — Василием Иосифовичем. Вот и познакомились. Да проходите же вы, в конце концов! Стулья берите!

Ребята вошли в комнату и мельком огляделись: письменный стол у окна, стеллаж с книгами, шкаф в углу, несколько фотографий на стене… Ничего лишнего. Однако было в этой аскетичности что-то… не совсем обычное, какая-то неуловимая подчёркнутость, эдакий налёт снисходительного безразличия. Мебели немного, но она вся, включая тумбочку, — из красного дерева. Чёрный массивный телефон на письменном столе одинокого человека, живущего в отдельной квартире, «отрезанной» от соседней коммуналки, тоже свидетельствовал о том, что человек этот не совсем «простой».

Иван поставил стаканы на тумбочку рядом с диваном, чуть отодвинув полупустую пачку «Казбека» с лежащим на ней коробком в серебряном футляре. Затем взял пепельницу, наполовину заполненную окурками, и, осмотревшись, остановил вопросительный взгляд на новом знакомом, который, как ни в чём не бывало, продолжал лежать на диване, с улыбкой наблюдая за всеми манипуляциями.

— Мусорное ведро на кухне под раковиной, Ваня, — почти весело сказал он и устремил глаза на Николу. — Где же ты, Коля, пузырь-то прячешь? Не иначе — под мышкой кармашек. Не стесняйся, дружок, доставай.

— Да я… — малость смутился тот, вынимая бутылку.

— Да ты, — перебил Василий Иосифович, нехотя переводя себя из положения лёжа в состояние сидя. — Да ты не бойся, я на вашу поллитровку покушаться не стану.

Он открыл дверцу тумбочки и поманил Николая:

— Глянь-ка…

Наклонив голову, Никола заглянул внутрь и обмер: там стояло, по меньшей мере, десять-двенадцать бутылок (он таких и в Елисеевском не видел!) отборного грузинского коньяка.

— Так что вначале заглотите по полстаканчика своей отравы — для согрева, а потом уж попробуете, что такое настоящий „КВ“. Ну и я пригублю за компанию… Что, освоился? — обратился хозяин к Ивану, который снова вошёл в комнату, держа в одной руке тарелку с наструганным крупными ломтями хлебом, в другой — водружённую на чистую пепельницу тарелку с колбасой. — Ставь сюда — в тесноте, да не в обиде! Погоди-ка…