Майнет Уолтерс - Уздечка для сварливых

• Название: Уздечка для сварливых
• Автор: Майнет Уолтерс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 985-13-6095-3, 5-9713-1118-2, 5-9578-2273-6

Перерезанные вены и сверхдоза таблеток…

Похоже, решив расстаться с жизнью, хозяйка усадьбы «Кедровый дом» Матильда Гиллеспи действовала наверняка.

Явное самоубийство – у полиции нет в этом сомнений.

Но врач Сара Блейкни обращает внимание на странную деталь, никак не укладывающуюся в версию суицида…

Несомненно, кто-то хотел заставить Матильду замолчать – хотел настолько, что не остановился даже перед убийством.

Но что она могла рассказать?

Только ответ на этот вопрос может привести к убийце…

---

– Если речь о моих выражениях, то да, вы совершенно правы. Я хочу, чтобы вы были шокированы моим поведением не меньше, чем я вашим. Где твое чувство ответственности, ты, грязная сучка? Рут ведь не из воздуха появилась. Ты и твой муж неплохо провели время, пока ее делали, не забывай. – Внезапно она переключила внимание на телефон. – Здравствуйте, сержант, да, я в «Кедровом доме». Да, она тоже здесь. Нет, никаких проблем, просто, думаю, я догадалась, как убийца Матильды попал в дом. Вам кто-нибудь говорил, что она хранила ключ от кухонной двери под цветочным горшком возле заднего входа? Знаю, да только я совершенно забыла об этом. Нет, ключ уже не там, а на кухонном столе. Я воспользовалась им, чтобы войти. – Сара отодвинула трубку от уха. – Я сделала это не нарочно, – произнесла она ледяным тоном через минуту. – Вам бы следовало искать получше с самого начала, тогда бы этого не произошло. – Она с треском опустила трубку на телефон. – Мы должны оставаться здесь до прихода полиции.

Джоанна окончательно потеряла самообладание.

– Убирайтесь из моего дома! Никто не смеет говорить со мной таким тоном в моем доме! – Она взбежала вверх по лестнице. – Вам это так не пройдет. Я пожалуюсь в медицинский совет. Не отмоетесь. Я сообщу, что вы убили мистера Стургиса и мою мать.

Сара последовала за ней и увидела, как Джоанна забежала в ванную, захлопнув дверь. Тогда Сара села на пол возле двери, скрестив ноги.

– Приступы и конвульсии, возможно, срабатывали с Матильдой, но меня ими не испугаешь. Черт побери! – вдруг закричала она, приложив рот к дубовой двери. – Ты сорокалетняя женщина, глупая корова, пора вести себя соответственно возрасту.

– Не смей говорить со мной таким образом!

– Ты меня достала. Я презираю тех, кто может хоть как-то соображать только под дозой.

Джек рассказал Саре о том, что, возможно, Джоанна сидит на транквилизаторах. Ответа не последовало.

– Тебе нужна помощь, – продолжала Сара спокойно. – Я знаю в Лондоне психиатра, специализирующегося на зависимости от наркотиков. Правда, он не возьмется за тебя до тех пор, пока ты сама не захочешь покончить с этим. Если есть желание, я тебя рекомендую; если же нет, тогда советую приготовиться к последствиям длительного употребления наркотиков на человеческое тело, начиная с самого неприятного. Ты постареешь куда быстрее, чем я, потому что химия твоего организма испытывает постоянное давление.

– Убирайтесь из моего дома, доктор Блейкни. – Джоанна начала успокаиваться.

– Не могу до приезда сержанта Купера. И не забывай – это мой дом, а не твой. На чем ты сидишь?

Последовало долгое, очень долгое, молчание.

– На валиуме, – наконец ответила Джоанна. – Доктор Хендри прописал его, когда я вернулась сюда после смерти Стивена. Я пыталась задушить Рут в ее кроватке; мама вызвала его и упросила дать мне что-нибудь.

– Почему ты пыталась задушить Рут?

– Тогда это казалось наиболее разумным выходом. Я с собой не справлялась, не то, что с ребенком.

– И как, транквилизаторы помогли?

– Не помню. Единственное, что осталось в памяти, – это вечная усталость.

Сара поверила Джоанне; она ожидала подобного от Хью Хендри. Классические симптомы послеродовой депрессии, и, вместо того чтобы дать бедной женщине антидепрессант, этот идиот подтолкнул ее к состоянию полной апатии, выписав успокоительное. Немудрено, что Джоанне так тяжело найти общий язык с дочерью; ведь одно из наиболее трагичных последствий послеродовой депрессии, если ее не лечить как следует, то, что мать не в состоянии испытывать естественное чувство любви к ребенку. Многое, случившееся в этой семье, становится понятным, если у женщин рода Гиллеспи склонность к послеродовой депрессии.

– Я хочу помочь тебе, – сказала Сара. – Позволь мне помочь тебе.

– Многие принимают валиум. Он совершенно законен.

– И довольно эффективен в определенных обстоятельствах и при должном наблюдении. Однако ты получаешь его не от доктора, Джоанна. Зависимость от валиума настолько хорошо описана, что ни один здравомыслящий врач не стал бы выписывать его тебе. Значит, у тебя есть поставщик, и покупаешь ты таблетки недешево. Позволь мне помочь тебе, – повторила Сара.

– Тебе никогда не было страшно. Как ты можешь понять, если тебе никогда не было страшно?

– А чего ты боялась?

– Я боялась заснуть. Долгие годы я боялась засыпать. – Джоанна внезапно засмеялась. – Правда, не сейчас. Сейчас она умерла.

Зазвонили в дверь.

Сержант Купер приехал злым и раздраженным. Последние двадцать четыре часа были тяжелыми, и не только потому, что пришлось работать все выходные и пропустить воскресный обед с детьми и внуками. Жена, тоже уставшая и раздраженная, отчитала Купера за недостаток преданности семье. «Мог бы иногда и топнуть ногой. Ты не принадлежишь полиции душой и телом, Томми».

Хьюза продержали в участке всю ночь, однако вынуждены были отпустить на следующий день без предъявления обвинений. После настойчивого отказа произнести хоть слово вчера днем сегодня утром Хьюз вернулся к своим предыдущим показаниям, утверждая, что он бесцельно ездил по городу до того, как возвратиться домой в девять вечера.

Купер, опросив соседей Хьюза, пришел мрачный.

– Все подстроено, – доложил он старшему инспектору. – У них заранее подготовлено для него алиби. Я говорил с каждым по очереди, просил дать подробный отчет о своих передвижениях субботним вечером, шестого ноября, и каждый рассказал одну и ту же историю. Они смотрели переносной телевизор и пили пиво в комнате Хьюза, когда тот вошел в девять часов. Он оставался дома всю ночь, так же как и его фургон, припаркованный на обочине. Я даже ни разу не упомянул имя Хьюза, не намекнул, что заинтересован в нем или его проклятом фургоне. Они предоставили информацию бесплатно и без принуждения.

– Как они могли узнать, что он сказал нам о девяти часах вечера?

– Может, адвокат? Чарли покачал головой:

– Вряд ли. У меня сложилось впечатление, что он любит своего клиента не больше, чем мы.

– Значит, договорились заранее. Если спросят, то надо сказать, будто Хьюз всегда возвращается домой в девять часов вечера.

– Или они говорят правду. Купер фыркнул:

– Ничего подобного. Это настоящие подонки. Если хоть один из них мирно смотрел телевизор в тот вечер, то я обезьяний дядюшка. Наверняка в то время они грабили старушек или избивали фанатов соперничающего футбольного клуба.

Инспектор немного подумал.

– Такой вещи, как алиби, подходящее в любой ситуации, не существует, – промолвил он задумчиво. – Если только Хьюз не имеет привычки совершать преступления после девяти часов вечера. А мы знаем, что это не так, потому что Рут украла серьги своей бабушки в половине третьего.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Купер, не дождавшись, пока инспектор изложит свои выводы. – Что они говорят правду? – Он активно покачал головой. – Не верю.

– Интересно, а почему Хьюз не представил это алиби вчера? Почему он так долго молчал, если был уверен, что приятели его прикроют? – Джонс медленно ответил на собственный вопрос. – Потому что адвокат надавил на меня сегодня утром и потребовал назвать самое раннее время смерти миссис Гиллеспи. Это означает, что Хьюз сообщил ему, что у него есть алиби с девяти часов.

– И что нам это дает?

– Да ничего, – бодро ответил Джонс. – Если все было оговорено заранее, как ты полагаешь, то он в тот вечер совершил нечто такое, что требует прикрытия с девяти часов. Нам надо лишь выяснить, что именно. – Он потянулся к телефону. – Поговорю с коллегами из Борнмута. Посмотрим, что у них в списке преступлений на вечер субботы, шестого ноября.

Но полиция Борнмута ситуацию не прояснила – не случилось ничего такого, что хоть отдаленно напоминало бы методы «работы» Дэйва Марка Хьюза. Отсюда и раздражение Купера.

Сержант с упреком посмотрел на Сару и бросил сердито:

– Я думал, у вас больше здравого смысла, доктор Блейкни. Сара с трудом сохраняла терпение.

– Я понимаю. Простите.

– На вашем месте я бы надеялся, что мы обнаружим на ключе еще чьи-нибудь отпечатки пальцев. В противном случае я буду склонен считать, что это сделано преднамеренно.

– В каком смысле?

– Вы хотели оставить на ключе свои отпечатки пальцев законным способом.

Сара продолжила его мысль:

– То есть вы подумаете, что я убила Матильду и забыла стереть отпечатки пальцев в тот раз, а теперь воспользовалась этой возможностью?

– Не совсем, – ответил он мягко. – Я больше склоняюсь к мысли о добром самаритянине. То есть к тому, что вы кого-то покрываете. Кто, по-вашему, в этот раз невиновен, доктор Блейкни?

– Вы не очень-то благодарны, Купер, – ответила Сара. – Я вообще могла бы не говорить о ключе. Просто положила бы его обратно и держала рот на замке.

– Вряд ли. На нем ваши отпечатки пальцев, а рано или поздно ключ все равно бы нашли. – Он посмотрел на Джоанну: – Вы действительно не знали, что ваша мать хранит там запасной ключ, миссис Лассель?