Мил Миллингтон - Моя подруга всегда против

• Название: Моя подруга всегда против
• Автор: Мил Миллингтон
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-86471-385-6

Вы когда-нибудь спорили со своей половиной до хрипоты в голосе? Нет?! Что, и дверью не хлопали никогда, не найдя аргумента? Ну тогда, вам вряд ли стоит читать эту книгу. Остальным же настоятельно рекомендуется, поскольку «Моя подруга всегда против» – настоящая энциклопедия взаимоотношений мужчин и женщин, которые, как давно известно, прилетели с разных планет. А еще это острейшая комедия о нашей жизни, правдоподобная до оторопи и смешная до колик.

Жизнь Пэла устоялась. Маленький домик, пара смышленых деток, подруга жизни немецкого происхождения и работа не бей лежачего. Урсула с Пэлом ведут бесконечную словесную битву, парочка не согласна буквально во всем, но это лишь издержки счастливой жизни. Которая в одночасье меняется, когда босс Пэла внезапно исчезает, и тому приходится занять его место. Тут-то и выясняется, что мир буквально переполнен вещами, которые запросто могут свести вас с ума, а дрязги с любимой женщиной – это воплощенный рай…

У комедии «Моя подруга всегда против» довольно необычная судьба. Еще до того, как книга была издана, ее прочитало, ни много, ни мало, два миллиона человек. В течение нескольких лет журналист вел Мил Миллингтон интернет-дневник своих отношений с подругой, который стал настоящим бестселлером всемирной паутины.

---

– Что означает Duldung?

– Терпимость.

– Ага… A einklagbare?

– Э-э… то, что можно вернуть через суд.

– Ух ты… Как ты думаешь, хер у меня достаточно большой?

– А это где написано?

– Шутишь? Очень мило. Я просто спрашиваю: как ты думаешь, хер у меня достаточно большой?

– Мне не нравится это слово. Не можешь сказать «конец»?

– А мне «конец» не нравится – звучит по-детски или как в комиксах. Зато «хер» – грубо и первобытно. Это неистовый, до одышки, исступленный секс, от которого меркнет сознание. А «конец» – то, над чем хихикают двенадцатилетние девчонки. От «конца» всего один шаг до «писи», и, если этот шаг сделать, секс можно смело заменять лабораторными пробирками. Кроме того, член-то мой, как хочу, так и называю. Ты же заставляешь меня говорить «грудь».

– Потому что «сиськи» – просто мерзость.

– Ошибаешься. «Сиськи» – секс в чистом виде. Речевой аппарат издает глухой свистящий звук – вкрадчивый, но отчетливый, который заканчивается коротким, решительным «ки».

– Ой, перестань, я возбуждаюсь.

– А «грудь», с другой стороны, всего лишь устройство, производящее молоко для грудных детей.

– Глупости. «Грудь» – это красота, а «сиськи» – то, что английские бабы вываливают наружу во время попоек.

– Ты не права. Разумеется, это твоя беда, не вина, но ты не права.

– Когда ты говоришь «ты не права», я это еще могу пережить. Но ты вставил гадкое, вальяжное «твоя беда, не вина» – а вот за это я буду лупить тебя по морде, пока не сдохнешь.

– Ты превосходно говоришь по-английски. Твое понимание языка поразительно, но все же иногда ты допускаешь ошибки…

– Какие ошибки?

– Ну, бывает…

– Какие именно?

– Э-э… так сразу в голову не приходит.

– Ы-ых!

– Ладно, ладно, ты никогда не делаешь ошибок. Господи! Но все же ты не можешь почувствовать язык на инстинктивном уровне.

– Мы оба предпочитаем говорить «дырка».

– Это правда. Но иногда ты нет-нет да вставишь «вагину». Это ужасно. Просто ужасно. Вагина – медицинский термин, его использование в решающий момент может пагубно на меня повлиять.

– А чего ж ты раньше молчал?

– Удобного момента не нашлось.

– Ладно. – Урсула закрыла книгу и положила ее на тумбочку. – На будущее запомню, что лучше не говорить «вагина». Спокойной ночи.

Она поцеловала меня в щеку и выключила свет.

– Погоди. А как же мой хер? – Я снова включил свет. – Ты не ответила. Пытаешься уйти от вопроса?

– От какого вопроса?

– Я тебя спросил, достаточно ли он большой.

– А-а. Нормальный. Давай уже спать, а? – Урсула опять выключила свет.

Тесно прижавшись, мы оба лежали на правом боку, так что я обнимал Урсулу и тыкался носом в ее ухо. Наше дыхание окатывало нас теплыми размеренными волнами.

– Ты так сказала, чтобы отделаться?

– Что? А-а, нет, конечно, нет. Правда, конец у тебя нормальный.

– Ну хорошо.

Я сжал руку Урсулы и несколько минут не тревожил ее, но, в конце концов, решил уточнить.

– А что значит «нормальный»?

– М-м-м?

– Я спросил, что значит «нормальный»?

– То и значит – нормальный. Что тут не ясно?

– Все ясно. Просто слово уж очень невыразительное. Нормальный? Так из вежливости говорят о невкусном супе. Другое дело – «классный», «фантастический» или «роскошный».

– А разве говорят «у тебя роскошный конец»?

– А разве говорят «у тебя нормальный конец»?

– Ой, какого черта! Ты меня спросил, достаточно ли он у тебя большой. Достаточно. Что еще я должна сказать? Достаточно – не слишком маленький, не слишком большой…

– Минуточку. Не слишком большой?

– Да, не слишком большой.

Я включил свет и сел на постели.

– Значит, ты говоришь – я просто хочу внести ясность, – что хер у меня небольшого размера?

– Да, и это хорошо.

Я молча буравил Урсулу взглядом, как мне показалось, целый миллион лет.

– Я что-то не врубаюсь.

– Зачем нужен большой? Мне только больно будет. Какой смысл во внушительном виде, если пользоваться неудобно?

– Значит, у моего вид не внушительный? Мой член тебя не впечатляет. Может, лучше добьешь меня, воткнув мне в грудь ножницы?

– Скоро так и сделаю… Я не говорила, что твой конец не впечатляет, я говорила, что он нормальный…

– Да. Нормальный. Понятно.

– Да, нормальный. Он даже роскошный, я могла бы смотреть на него и восхищаться им часами, честное слово, но главное, что его размер меня устраивает в физическом плане, вот и все. Я лично не хотела бы, чтобы он был больше.

– Вот здорово! Значит, ты все-таки думаешь, что он маленький, что на нем удобно сидеть. Потрясающе! Отлично! У меня удобный, карманный, ненавязчивый член, любая женщина в мире просто вне себя будет от восторга – смотри-ка, портативный член, незаменимая вещица в дороге!

– Эй, полегче! Какая, к черту, разница, что думают другие женщины? Что ты этим хочешь сказать?

– Ой, только не надо стрелки на меня переводить. Я тебе не позволю вывернуть мои слова наизнанку. Помнишь, как ты однажды пришла из парикмахерской вся в слезах, потому что получилось не так, как ты хотела? Ты меня тогда спросила: правда, ужасный вид? А я сказал, что я тебя буду любить даже некрасивой, а что подумают другие мужчины – никого не волнует. Помнишь? А ты взорвалась, как ручная граната.

– Какого… Да как это можно сравнивать? У тебя же конец не на голове растет, правильно? Господи, ведь речь шла о моей прическе! Ее все видят. Она влияет на мое самочувствие. Тебе не приходится показывать свой конец всем, с кем ты встречаешься в течение дня. Если только твоя новая работа не подразумевает обязанностей, о которых ты предпочел не распространяться.

– Но член значительно важнее для самочувствия, чем прическа. Действительно, какие могут быть сравнения! Члены не выбирают в журналах мод. Я не могу зайти в салон с фотографией Эррола Флинна и попросить: «Сделайте мне точно как у него, пожалуйста». Я не могу посмотреть на член и подумать: «Боже, какой короткий, плохо дело, ну да ладно, еще отрастет». Член определяет неизменную величину моего мужского достоинства, поэтому его так и называют: «мужское достоинство». Он чрезвычайно важен для самооценки. Я – это мой член!

– Тебе срочно нужно к психиатру. Ты несешь бог знает что. Сколько сейчас времени? Господи, ты на часы только посмотри! Завтра же на работу. Мне выспаться нужно, а я увязла в споре с душевнобольным пациентом, считающим, что он – его член. Давай забудем этот разговор, хорошо? Я спать хочу. Представь, что ты спросил меня про свой конец, я ответила: «Пэл, у тебя конец как у великана» – и мы оба спокойно заснули.

– Размечталась. Как я могу делать вид, что ты ничего такого не говорила? Мой маленький член выпущен из бутылки, обратно его уже не запихнешь. Придется жить с таким. Во веки вечные.

Я выключил свет, закутался в одеяло и повернулся к Урсуле спиной, свернувшись калачиком. Урсула громко вздохнула в темноте:

– Обиделся? Теперь несколько дней будешь дуться.

– Не обиделся.

– А то я не вижу.

– Не видишь.

Урсула чуть слышно присвистнула, придвинулась поближе и поцеловала меня в затылок.

– Спокойной ночи.

Ее дыхание постепенно выровнялось и обрело ритмичность, как у человека, погружающегося в сон.

Я лежал, не издавая ни звука (за исключением редких длинных прерывистых вздохов), безропотно влача свою тяжкую ношу. Ну и пусть. Буду страдать в гордом молчаливом одиночестве. Может, потом поймет.

Встречи в сортирах до добра не доводят

– Все еще дуешься?

– Нет.

Успешно закончив завтрак, я отправился на работу. Для поддержания боевого духа войск я решил устроить им смотр. Сосредоточившись на должности мукзэпоя, я совсем запустил обязанности диспетчера компьютерной группы, поэтому решил явиться в офис и показать сотрудникам, что о них еще помнят.

– Привет! Как дела? Без перебоев?

– Н-м-м-м.

– М-м-м-м.

– Г-м-м-м.

– Хорошо. Значит, без заморочек? Все блестит и сверкает? А? Уэйн? Никаких заморочек?

– Новая система сетевого кэширования на внешнем входе отображает по запросам серверов подписчиков, пользующихся ай-пишной проверкой доступа, только один адрес.

– Превосходно.

– Нет, это очень плохо.

– Разумеется, плохо. Превосходно, что ты мне об этом сказал. Да, трудная задачка. Мне в голову приходит не более трех-четырех решений. А ты что предложил бы, Уэйн?

– Я уже пофиксил. Переговорил с системными, теперь для проверки доступа мы используем маркеры в браузере.

– Я бы тоже отдал предпочтение этому варианту.

– А какие еще могут быть варианты?

– Теперь уже неважно.

– Просто интересно.

– Ну, чистая канитель, хакерские штучки на «Виндоусе».

– У нас «Виндоус» установлена только на локальных машинах, сервер работает под UNIX.

– Ладно, хватит болтать.

Уэйн пожал плечами.

– Главное – сосредоточиться.