Аркадий Карасик - Месть авторитета

• Название: Месть авторитета
• Автор: Аркадий Карасик
• Издательство: Вече
• Жанр: Детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7838-0035-X

Некий «источник», внедренный в одну из действующих в Подмосковье группировок, сообщает, что один из воров в законе — чрезвычайно жестокий тип, садист, палач, для которого истязание жертв — высшее наслаждение, заболел и помещен в больницу, где ожидает операции. С целью его разоблачения туда же попадает генерал милиции Вербилин. Последствия совершенно неожиданны.

---

— Терпеть не могу глупых баб, — в меру насмешливо, в меру раздраженно проинформировал банкир. — Только вышли покурить — тут как тут. Дескать, новый врач появился, специалист, самой трудной профессии, к нему направляют больных, установить диагноз которым не удаётся. И потащила, бестия, ухватив за руку. Будто пацана на разборку к строгому папаше… А мне, к примеру, Федор больше по душе. Знающий, культурный…

Я думал не о «Федоре», и даже не о Нефедовой, с ней все ясно. Наступил удобный момент разобраться в непонятном банкире, попытаться «провентилировать» его внутренности.

Но как же не хочется заниматься этим «просвечиванием»! Память о погибшем Павлушке — живая еще не затянувшаяся рана, ноющая, посылающая в импульсы гнева и жажды мести… Да, да, мести! Сыщики, внешне суровые и хитроумные на самом делеглубоко ранимы и зачастую руководствуются в подобных делах, помимо законов, обыкновенным человеческим чувством справедливости.

— Врачи в отделении подобрались хорошие, — равнодушно отреагировал я на торжественный гимн, исполненный Никитой в адрес веснушчатого начальника отделения. — Простите, я что-то плохо себя чуствствую…

— Да, да, — заторопился Никита, — понимаю. Идите отдыхать. А я подамся на шестой этаж — там, говорят, телефон установили и очереди — никакой. Мобильник не срабатывает, вот и приходится пользоваться обычной связью. Нужно, знаете ли, провентилировать некоторые финансовые проблемы…

Расстались мы с ним на площадке третьего этажа. Пока я одышливо преодолевал одну за другой ступеньки, банкир птицей взлетел наверх.

На «курительной» площадке нашего родного этажа меня подстерегала Нефедова. Прижалась в углу рядом с окном, словно охотник в засаде, выставив перед собой горящую сигарету.

Почему разбитная бабенка прихватила с собой к кабинету терапевта именно банкира? Мало ли шатается по коридору мужиков? Могла бы, к примеру, отбуксировать для проверки подозрительного старичка того же Фарида. Или — Трифонова, который нет-нет, да и выйдет прогуляться на «проспект».

— Долгонько изучал вас терапевт, — смеется женщина, но в глазах — холодок. — Уж не завелась ли болячка… по мужским делам?

— Тогда осматривал бы не терапевт, а мужской гинеколог, — плоско пошутил я. — А вы куда исчезли? Врач ожидал историю болезни, даже нервничал… Например, как сейчас, нервничаете вы.

Фраза — с подтекстом, рассчитанная на откровенный обмен мнениями. Типа ударов на ринге. Своеобразный вызов на поединок. Дескать, хватит вертеться-крутиться, давайте — напрямую. Что вам нужно от тяжело больного мужчины преклонных лет? Почему ходите вокруг него, как кошка вокруг блюдца с молоком?

Вызов не был принят.

— Откуда вы взяли, что я нервничаю?

— Как откуда? Небось, третью пачку сигарет доканчиваете. Только одно это доказывает — нервничаете…

— Настроение скверное, оттого и нервничаю, — изобразила максимально грустную гримасу дамочка. — Во-первых, Павлик пропал… Сбежал женишок, а я столько надежд питала… Кстати, вы его не видели? Заглянула в палату — нет, говорят, вышел и не вернулся. Медсестра молчит, только глазами — луп-луп…

— Нет, не видел… А — во-вторых, что?

— Говорят, в нашем отделении ночью человека убили… зарезали…

— Разве по ночам тоже оперируют? — по-идиотски вылупил я максимально глупые глаза.

— Да не на операции, — отмахнулась Нефедова, просверливая в моем лбу громадную дыру. — Ножом или… заточкой…

Пришлось изобразить ужас. Даже пару раз ойкнул. Галина присоединилась…

22

Десять утра. Посетителей еще нет.

Гена по-прежнему смотрит в потолок. Алексей Федорович курит. Трифонов разглядывает очередной журнал. Фарида в палате нет — бегает по коридору, выглядывая свою Мариам. Петро совершает очередной моцион — медленно бродит по палате.

Заняв привычно горизонтальное положение, я исподволь наблюдаю за «такелажником». Придерживаясь за спинки кроватей, он осторожно передвигает ноги. Вторая рука — на пояснице. Поддерживает больную ногу. Шаг — отдых, второй шаг — передышка.

Мне кажется, что осторожность вымышлена, наиграна. Петро явно демонстрирует слабость, дрожь в коленях. Слишком цепко хватается рукой за кровать, будто боится упасть. Но не качается, на лице не написан испуг, на лбу не видно пота…

— И давно он так? — трогаю за локоть соседа.

— С полчаса… придуряется, — оторвавшись от картинок в журнале, шепотом отвечает тот. В голосе — неприкрытая насмешка. — Есть предложение, — переворачивается на бок водитель. — Ты, батя, истошным голосом заори: «Пожар!», я рвану в дверь. Ручаюсь, этот придурок меня обгонит. И про моционы позабудет.

Монолог густо пересыпан матом. Будто мясо перцем. Но предложение — высший класс. И я, возможно, согласился бы проделать этот эксперимент — удерживает безногий. Ведь у него со страху инфаркт может приключиться…

— Беру на заметку, — туманно обещаю я. — Сценка получится в стиле американских комедий. Вы, случайно, режиссером никогда не работали?

— С малолетства кручу баранку… А что?

— Здорово получается придумывать разные смешные ситуации…

Мы шепчемся, до предела понизив голоса, и все же «такелажник» почуял, что разговор идет о нем. Злобно сверкнул глазами, добрался до своей кровати и свалился на нее, отирая со лба мнимый пот.

— Потрудился — вира, пора и помайнать, — сообщил он, не глядя по сторонам. — Скоро выписка, нужно потренироваться…

— Вот тебе, батя, и режиссер и актер…

К одиннадцати часам палата преображается. Алексей Федорович тихо беседует в своем закутке с сыном и невесткой. Невестка, совсем еще девочка, пугливо оглядывает палату, будто попала в зверинец, наполненный зверьми-уродами. Особое внимание к Гене. Наталкиваясь взглядом на место, где у нормальных людей находятся ноги, испуганно моргает и отводит глаза.

Петро бережно усадил рядом с кроватью старушку-мать. Она, поминутно вытирая слезящиеся глаза, заботливо оглаживает сына ласковыми словами, стыдливо подсовывает шоколадку.

К моему соседу заявились друзья. Судя по разговору, такие же шоферюги. Мат сыплется ливнем. Из карманов выглядывают горлышки плохо спрятанных бутылок. Насильно уводят его в холл, откуда доносятся полутрезвые их голоса, взрывы хохота. К Гене никто не пришел. Ни жена, ни брат. Все понятно — родня носится по городу и области в поисках богадельни или пансионата для увечных, им сейчас не до свиданий. Подпирают сроки. До выписки, обещанной начальником отделения, остается меньше недели.

Калека лежит на спине и грустно разглядывает потолок. Улыбка, добрая, наивная слиняла с его лица, обнажив болезненную бледность. Нос заострился, бесцветные глаза тускло поблескивают, пальцы рук нервно перебирают край одеяла.

Ко мне тоже никто не пришел. Наташе вход в больницу строго заказан. Гошев появиться не может. Его трансформация в невропатолога, потом терапевта в перспективе — в «племянника» равнозначна окончательному провалу. Если он уже не произошел с подачи Нефедовой…

Белой птицей радостно влетает Мариам. При виде пустой койки Фарида недоуменно оглядывается. Где же парень? Почему его нет ни на месте, ни в коридоре?

Разминулись бедные влюбленные…

— Чего оглядываешься? — фырчит Алексей Федорович, нагло держа на виду горящую сигарету. Дескать, ничего со мной не сделаешь, поскольку — суббота, посетителей постесняешься. — Ищет тебя Фаридка, ног язвенных под собой не чует. Небось, побежал к воротам, оглашенный… Ну, что за народ пошел, скажи на милость…

— Точно, — отрывается от беседы с матерью разнеженный Петро. — Все — майна да майна…

— Фариду нельзя много ходить, — пытается объяснить свое беспокойство девушка. — Ноги у него больные…

— А у меня, что, здоровые? — откидывает одеяло куряка. — Почему-то никто обо мне не заботится… Вишь, сынок, какое у нас в больнице равноправие? Аж тошнит! Одному — бублик, другому — дырка от бублика… Кто это сказал? — Ничем не заполненная пауза. — Бревно ты неошкуренное, сынок. Маяковский выразился. Кормил-поил дурака, а он ни внука сделать, ни поэзию запомнить…

В палату заглядывает Фарид. При виде девушки на его губах расцветает радостная улыбка.

— Вот ты где! Как же мимо меня проскользнула? Я спускался в вестибюль, всех спрашивал…

— Над твоей головой пролетела, — тоже смеется Мариам, — возьми передачу… подарок…

Фарид принимает из рук девушки аккуратно перевязанный розовой ленточкой пакет, жмурится от удовольствия. Не стесняясь окружающих, обнимает медсестру. Не страстно, не крепко — бережно. Словно она не человек, а распустившаяся роза, которая при грубом обращении потеряет свои лепестки.

Мариам смеется, вырывается из объятий парня, часто-часто колотит кулачками по его широкой груди.

— Как тебе не стыдно… Люди смотрят… Отпусти, слышишь? Немедленно отпусти!

— Зачем стесняться, да? — не выпускает ее Фарид. — Зачем притворяться? Они все знают, я рассказал…