Аркадий Карасик - Любовь под прицелом

• Название: Любовь под прицелом
• Автор: Аркадий Карасик
• Жанр: Детектив

---

Отец неодобрительно окинул меня взглядом, будто предупредил: ты, Колька, зачем заявился к родителям? Пироги есть? Вот и жуй. А с дочкой мы с матерью сами разберемся.

Фимка, как водится, покраснела, отвернулась. Притворяется — вот, дескать, какая я скромная да невинная… Брось дурить, сеструха, нынче невинных даже в музеях не отыщешь — перевелись.

Я послушно схватил солидный кусок рулета с маком, придвинул налитую матерью чашку с чаем. Ради Бога, ругайтесь, спорьте, что мне до ваших проблем? Своих хватает — не прожуешь!

2

Отец не знал, что его самостоятельный сын зарабатывает деньги не на главной своей работе. Попробуй жить с семьей на несчастные пять тысяч в месяц, когда цены, будто опытные альпинисты, чуть ли не ежедневно карабкаются ввысь. Ольгина зарплата — подстать моей — — копейки. Теща получает пенсию и все виды прибавок, едва хватающие на хлеб, сахар и масло. Поэтому, отработав смену инженером на стройке, я превратился в «извозчика».

Еще в застойные времена, не без помощи отца, купил себе «москвич». Не новый — подержанный. Конечно, на фоне «жигулей», «волг», иномарок он сейчас выглядит нищим, попавшим на бал в Дворянское собрание, но желающих прокатиться по Москве — хоть отбавляй. Даже на стареньком «москвиче».

Особенно при автобусной недостаточности.

Приспичило, скажем, парню оказаться на Юго-Западе, а до метро пилить и пилить. Я — тут как тут. Девчонки на вечер торопятся, боятся помять в переполненных трамваях наглаженные наряды — ради Бога, готов подвезти…

А уж в ночное время для таких, как я, «извозчиков» — раздолье. Надоест мужику в ожидании автобуса подпрыгивать на морозе или мокнуть под дождем — тысячу кинет, не пожалеет.

Все бы ладно, но в последнее время измучила меня одна проблема. Дело в том, что «подрабатывать» стало небезопасно. Соседа по гаражу, к примеру, пассажиры, подхваченные на Комсомольской площади, так стукнули по голове и так лихо выбросили из «Жигулей» — до сих пор не вышел из больницы.

Правда, охотников похитить мой зачуханный «москвич» немного, но они все-таки есть. Для полного счастья мне не хватает очутиться на больничной койке, лишиться машины-кормилицы, а то и попасть в холодильник морга.

На всякий случай купил на рынке газовый баллончик, всегда держу под рукой тяжелую монтировку. Но это — так, для собственного успокоения. Руки — на руле, глаза высматривают светофоры либо резво прыгающие с одной полосы на другую иномарки. Не успеешь схватить монтировку либо баллончик, как огреют чем-нибудь тяжелым, а то и нож — в бок.

— Я живу, будто жена летчика, — вздыхала Ольга в редкие минуты семейного покоя и мира. — Всякие страхи лезут в голову… Бросай, Колька, ночные свои забавы, семью оставишь без кормильца!

Основное мое назначение — кормить так называемую семью, то есть жену! Муж, как человек, Ольгу не интересует.

— Не придумывай лишнего. Ничего с твоим кормильцем не учится, без куска хлеба с маслом он тебя не оставит. Зато жить стало полегче. Мясо едим ежедневно, творог со сметаной не сходит со стола. Твоя мать любит фрукты — пожалуйста, покупай,

корми. Сапоги вон тебе купили, за какие башли? Сложить наши две зарплаты — только на подметки хватит. Матери в день рождения подарок сделали, из каких достатков? Тот-то и оно… А обо мне не беспокойся, никуда не денусь…

Успокаивая жену, успокаивал сам себя. Ничего не случится, никуда не денусь.

К Ольге я привык, как привыкают к разношенной обуви. Новая «обувка» жала и давила, потом притерпелся, разносил. Если бы не ежедневные скандалы и упреки, можно существовать. Но чаще всего озлобленная невесть чем супруга поливает молчащего муженька таким потоком обидных словечек, каких ни на одной помойке не сыщешь.

Единственное спасение — бежать. Утром, на весь день — на стройке, вечером — к родителям, ночами — на извозчичий промысел. Ездишь по безлюдной Москве на кашляющей машине и твердишь про себя одно и то же: ничего не случится, ничего не произойдет…

И вот — случилось!

— Шеф, в Ногинск доставишь?

Двое мужчин. Одеты по последней моде — широкие плащи с поясами, на головах — береты… Вроде не рэкетиры и не бандиты… Впрочем, жизнь нынче такая, что не отличить респектабельного банкира от наемного убийцы.

— В Ногинск не могу… Далеко…

Один из желающих прокатиться, пониже ростом, но пошире в плечах, склонился к открытому окну машины.

— Не прогадаешь. Десять кусков.

У меня перехватило дыхание. Десять тысяч? За такие деньги любой автомобилист согласится… А я чем хуже?

— Считаешь, мало? — скривился в пренебрежительной улыбке второй. — Скажи свою цену.

— Не в цене дело, — замялся я. — Жена беспокоиться станет. Я ведь выскочил из дому на пару часов всего…

Конечно, хитрил. Ольга третий сон видит, о муже если и вспоминает, то только в материальном плане — сколько сегодня денег привезет? Привыкла жена встречаться со мной за ужином и завтраком, успевая и за это короткое время дважды обозвать меня мерзавцем, и трижды — тунеядцем.

— Понимаю, неудобства есть, — посочувствовал первый. — А ты, милок, звякни жене — на углу есть автомат…

Заманчиво, кто станет спорить. Никогда столько не зарабатывал… Впрочем, так уж велики обещанные деньги? Восемьдесят км в один конец, столько же обратно. Пол бака горючки. А она нынче кусается, бензиновые коммерсанты по столько рубликов за литр сдирают — закачаешься… А постоянный ремонт старенькой машины? А бессонная ночь? Ведь к девяти утра — на работу…

— Нет, звонить и беспокоить семью не стану… Десять кусков по нашим временам не такие уж большие деньги, — заторговался — Вот если бы…

— Поехали, — решительно открыл заднюю дверь первый пассажир. — Сколько скажешь, столько и заплатим… Открывай багажник!

А вдруг обещанная плата — липа? Приедем на место — разведут руками: извини, мол, браток, промашка вышла, деньги оставили дома. Или без извинений и пояснений выбросят из машины…

— Авансируете?

Тот, что пониже ростом, внимательно изучил мою физиономию, одобрительно фыркнул:

— А ты, шеф, любишь башли! Здорово, очень здорово! Молодец!… Признаюсь, люблю деловых людей и не выношу слюнтяев, зацикленных на так прозываемой честности… Держи задаток!

Не считая, сунул мне в руку пачку. Такую приятную на ощупь, что исчезли все мои страхи, сменившись радостной готовностью немедленно двинуться в дорогу.

— Открывай багажник, паря, — повторил высокий. — Не будем терять дорогое время. Тем более что оно теперь наше — куплено на корню… Только не обижайся — пошутил…

Я послушно открыл багажник. Один из пассажиров вынес из-за коммерческого киоска два туго набитых саквояжа. Поставил их рядом с запаской.

— Поехали… Одна просьба, шеф. Выбирай тропки в объезд гаишных постов и патрулей… Сам должен понимать — время ночное, проверяют каждую машину. А мы торопимся — минуты считаем… Остановят — полчаса пропало.

Пока ехали по Москве, пассажиры молчали. В этом молчании чувствовалась тревога. Ишь, как зыркает по сторонам тот, что моложе! А старший поднял воротник плаща, кажется, уснул… Но я почему-то был уверен — не спит. Выдержка у него, если судить по внешнему виду и разговору, — позавидовать можно.

Оба сидели позади, место рядом с водителем свободно. Для меня — неудобство. С некоторых пор не терплю подставлять спину незнакомым людям. Лучше, когда пассажир сидит рядом и могу, хоть как-то контролировать его поступки. На всякий случай нащупал в кармане баллончик, проверил, удобно ли лежит монтировка.

На улицах — пусто. Перепуганные кровавыми разборками, грабежами и убийствами, горожане наглухо заблокировали свои квартиры… Ольга тоже поставила стальную дверь и хитроумный замок. Так, как это делают богатые, которым есть что оберегать. Малоимущие спят чутко, прислушиваясь к каждому звуку, молятся, чтобы злая судьбина обошла стороной их хлипкие достатки.

Я приблизительно знал и старательно объезжал облюбованные гаишниками места, куда они, словно коршуны на беззащитных цыплят, набрасываются на неопытных водителей. Но сегодня, видимо, что-то произошло — объехать всех проверяющих и досматривающих просто невозможно.

— Документы!

Трое. Двое — в бронежилетах с настороженными автоматами. Один — в обычной форме. Он-то и подошел ближе к машине. Чувствуется — боится, держится настороже.

— Пожалуйста, — протянул я «корочки». — Что у вас — тревога?

Гаишник вернул мне права, даже не заглянув в них. Дружески хлопнул ладонью по плечу, рассмеялся:

— Не узнал, своячок?

Никита! Говорил — служит на выездных из Москвы постах, а нынче перевели в патрули… Ничего не скажешь, приспичило, наверно!

— Тебя узнаешь! Да еще в сопровождении телохранителей, — кивнул я на парней.

Мои пассажиры сидели, будто мыши в норе, возле которой появился кот. Но Никита даже не глянул в их сторону.

— Пошли, ребята, — повернулся он к «телохранителям» в бронежилетах. — Порядок — свои прогуливаются… Двигай, Коля, и не забывай нас с сеструхой, заглядывай…