Жюльетта Бенцони - Изгнанник

• Название: Изгнанник
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Дрова
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

Прошло двадцать лет после того, как Гийом Тремэн покинул Квебек. За это время ему удалось осуществить свою мечту: он заново отстроил дом своих предков – На Тринадцати Ветрах – в Котантене. Судьба вновь соединяет Гийома и его первую любовь Мари-Дус, подругу его юношеских лет… Суровый ветер революции коснулся и семьи Тремэнов, как бы ни были далеки они от мятежного Парижа. Интриги завистников, решивших разрушить благополучие Тремэна, приводят к загадочному исчезновению Гийома…

---

– А как она могла узнать об этом? И потом, есть одна очень важная деталь, о которой ты, кажется, забыл…

– Какая?

– Семья. У леди Тримэйн есть дети и мать, которые уже много месяцев не видели ее. Они могли напомнить ей о себе. Ты не задумывался об этом? Что касается меня, то мне кажется, они и так проявили исключительное терпение.

– Они не любили ее. Все, что им было от нее нужно, – чтобы она опять выгодно вышла замуж…

– Вот это и был самый главный повод. Ах, Гийом, Гийом, проснись! Тебе следует примириться с действительностью: она уехала, и ты уже ничего не сможешь изменить. Итак, подумай-ка лучше о себе, а также о том, что у тебя есть жена, дети, положение… жизнь, наконец! Оно того стоит, поверь мне!

– Ты думаешь, я о них забыл? Нет. Я их люблю… даже Агнес, которая так грубо выбросила меня. Только…

– Только твоя юношеская любовь сильнее. Слушай! Я возвращаюсь в Шербург, но через два-три дня, мне придется опять приехать на юг. Я заеду в Порт-Бай и попробую разузнать что-нибудь еще.

Вопреки своему физическому и моральному состоянию Гийом улыбнулся:

– Правда? Ты заедешь?

Адвокат удостоверился в том, что парик на его голове сидит ровно – он носил его по причине того, что его собственные волосы от природы всегда были взлохмачены, – поправил свой пышный галстук и осторожно подтянул сапоги из мягкой, на английский манер, кожи. Даже в самых суровых условиях этот шербургский денди всегда находил возможность быть одетым по последнему крику моды.

– Да, мне нужно… узнать, вернулись ли Бугенвили в Вэкетьер. Должно быть, им уже наскучило в Париже, а потом у нас такая прекрасная весна в этом году…

– В Париже? А разве Бугенвиль не в Бресте во главе эскадры? Судя по моим последним сведениям, он должен был водрузить свой флаг на «Величественном».

– Он делал это… до пятого февраля, пока ему не запретили выполнять свои функции. Морской флот пропал, Гийом! Масонские ложи подстрекали экипажи судов, проповедуя упразднение чинов, и наш друг, хоть он и сам масон, кинулся в местные ложи. Командовать эскадрой– значит взять на себя невыполнимую миссию…

– И его отпустили? Он ведь все еще популярен!

– Скажем так: король сделал все, чтобы оставить его. Собрание тоже: закон от двадцатого марта восстановил его в правах вплоть до звания адмирала, но он отказался. Как, ты не знал об этом? Феликс де Варанвиль, он тоже покинул службу, разве не рассказывал тебе?

– В этом нет его ошибки, – сказал с горечью Тремэн., – Ты же видел, в каком состоянии я был! А говорить о политике с тем, кто представляет из себя почти что труп, по меньшей мере неразумно!.. Итак, ты увидишь, как выглядит весна в окрестностях Гранвиля? Если это не слишком задержит тебя, не смог бы ты зайти к Вомартэну? Он тоже, наверное, считает, что я уже умер, и я хотел бы знать, в каком состоянии наши дела.

– Я заеду, – доброжелательно пообещал Энгуль, – меня это не затруднит, потому что в Гранвиле я сяду в почтовую карету…

Энгуль тут же заметил, что, изменив своей привычке, он слишком много говорит, от этого он сделался красным, как кирпич.

– И куда ты поедешь в почтовой карете? – насмешливо спросил Тремэн. – Нет ли у тебя намерения вернуться в Париж… в том случае, если некая богиня в настоящий момент… ну, скажем, в отъезде по делам в своих нормандских землях?.. Ты по-прежнему влюблен в нашу прекрасную Богиню Цветов, как я вижу?..

Адвокат пожал плечами и, поджав губы, изобразил на лице выражение полного разочарования:

– Без всякой надежды, я тебя уверяю! Но ты ведь лучше меня знаешь, как трудно порой бывает совладать с чувствами.

– И после этого ты все-таки мне советуешь позабыть Мари? Тем не менее благодарю тебя, что ты согласен туда заехать. Потантен не сможет этого сделать, не вызвав недовольства моей жены. Раньше, когда он повсюду меня разыскивал, ему это было проще, а теперь она наблюдает за ним.

– …а так как она не любит меня, ты имел основания предупредить меня через Варанвилей. Хорошо! Ну а теперь я пойду! Но не волнуйся, я вернусь! И поторопись поскорее встать на ноги!

Его пожелания вызвали гримасу на лице Гийома, распростертого на кровати, с которой, и он знал это, ему не удастся встать еще по меньшей мере месяца два. Встать на ноги? Он бы лучшего и не просил! Там, за окнами, – так хорошо! Повсюду распускаются новые листочки на деревьях, небо голубое-голубое, как взгляд любимых глаз. В его комнате солнечный зайчик скользил по паркету, натертому воском, напоминая Гийому о некоторых летних днях в Овеньере, когда он и Мари-Дус наблюдали, как в солнечном луче света, проникающем в их комнату через занавеску, кружились бабочки. Ах! Где же она может быть в эту минуту, его любовь?

Что могло заставить ее покинуть дом, в котором она хотела остаться навсегда, согреваемая пламенем их любви? Посылая Жозефа к ней, Гийом так надеялся, что он привезет эхо ее радости! А вместо этого счастья, вместо сердечного сочувствия – безмолвие и неопределенность, а главное – томительные мысли о том, что еще очень долго он будет не в состоянии отправиться на ее поиски, да и то лишь в том случае, если операция будет успешной.

Как только болезнь отступила и он вновь ощутил очарование жизни, которое возвращалось к нему с каждым свежим дыханием, с каждой порцией вкусной еды, Пьер Аннеброн не дал ему ни минуты всем этим насладиться. Напротив, он поставил перед ним новую проблему: ноги. – Они плохо срослись,– мрачно сказал он как-то утром, помогая мадемуазель Леусуа производить туалет Гийома. – Я ничего не мог делать, пока вы были больны и слабы!

– Силы возвращаются ко мне с каждым часом благодаря вашим заботам и мадемуазель Леусуа. Не считая кухни Сидони, конечно! Так что если вы возьметесь дочинить их как следует, так давайте…

– Благодаря той глине, которой эта девушка обмазывала вам ноги, худшего мы уже избежали, и тем не менее… – Что было худшее?

– Не просите меня говорить вам об этом, вы и сами знаете! Пока вы были без сознания, я воспользовался вашим состоянием, чтобы вскрыть полости, заполненные гноем, которые образовались в местах перелома, но это не спасло положения в целом, так как кости неправильно срослись…

– О, я это знаю! Я помню, что, когда попытался встать, опираясь ногами на землю, это было ужасно! И я подумал, что больше никогда не смогу ходить…

Доктор серьезно всмотрелся в осунувшееся лицо своего пациента: его кожа теперь утратила недавний землистый оттенок и обрела свой обычный коричневый цвет загара, который объяснялся четырьмя годами жизни около моря, среди снегов Канады, под солнцем Индии и действием океанических ветров.

– Может случиться так, что вы останетесь калекой. Единственный шанс – это операция, точнее, две сложнейшие и болезненные операции, успех которых я не могу гарантировать наверняка…

Суровое и тягостное молчание неожиданно воцарилось в комнате, его не мог нарушить даже тихий рокот волн расположенного невдалеке моря. Тремэн будто окаменел. Он лежал с закрытыми глазами, и казалось, что он насмерть поражен услышанным, но вдруг слеза – одна-единственная – медленно протекла вдоль его длинного носа…

– Калека!.. – зло проворчал он. – Нет… нет! Что угодно, только не это! – Он широко открыл глаза, двойная молния сверкнула в них, поразив доктора:– Есть ли хоть один шанс, хотя бы один, чтобы мы смогли использовать его?

– Шансов, к счастью, много, но вам придется сильно страдать.

– Это не самое страшное по сравнению с тем, что мне пришлось перенести во время моего плена на болоте.

– Мне придется опять сломать ваши кости… Какая-то священная ярость обуяла Гийома. Сделавшись кирпично-красным, он завопил:

– Так что же вы ждете?! Ломайте скорее, Боже мой! И дело с концом!

– Не торопитесь! Я был уверен, что вы согласитесь. Пока продолжайте восстанавливать свои силы. А я устрою конкурс среди деревенских молодцов, чтобы выбрать тех, которые смогут вас крепко держать. Если все будет хорошо, я думаю, мы сделаем это послезавтра.

– Не забудьте про Потантена! Он, правда, уже не молод, но он крепкий парень! И потом, он никогда не простит вам, если вы не примете его помощь!

Там были и Потантен, и жители всей деревушки, и даже кое-кто из Сен-Васта и Ридовиля. Рассевшись во дворе, держа нос по ветру и разинув роты, они слышали вопли, которые ни сила воли, ни терпение не могут подавить из-за мучительных, труднопереносимых страданий и адской боли. Собравшиеся старались представить себе, что же все-таки происходит в комнате с широко распахнутыми окнами. Некоторые из них – те, кому приходилось принимать участие в войне или долго плавать по чужим морям, вполголоса беседовали, воскрешая в памяти воспоминания о полях сражений или об армейских госпиталях. Другие напрягали слух, чтобы услышать обрывки их рассказов. Многие женщины молились. А Сидони Пуэншеваль заперлась у себя на кухне и, уткнувшись головой в свой фартук и зажав уши,