Жюльетта Бенцони - Гордая американка

• Название: Гордая американка
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7107-0178-5, 5-7107-0185-8

«Гордая американка» – роман из серии «Женщины средиземноморского экспресса».

Двадцатидвухлетняя Александра Каррингтон, в девичестве Форбс, богатая красавица, плывет в 1905 году из своего Нью-Йорка в Париж, где намеревается предаться великосветским удовольствиям без мужа, главного прокурора штата Нью-Йорк, которого не отпускают дела. Она опасно флиртует с блистательным герцогом де Фонсомом, который воспылал к ней безудержной страстью. Добродетельная героиня пытается укрыться от воздыхателя в Каннах, Венеции, Вене… Сердечные муки – не единственное, что лишает ее покоя: испытания, выпавшие на ее долю за пять лет до этого в Пекине, не окончены и напрямую угрожают жизни богатой красавицы.

---

Вечер Александре предстояло провести в отеле в одиночестве, так как Эмити и ее Никола отбывали в спиритический кружок; она была далека от того, чтобы проявлять недовольство. Так она лучше подготовится отвечать на вопросы полицейского и вообще воспользуется тишиной, чтобы собраться с мыслями, получше разобраться в собственных чувствах и как бы посоветоваться с самой собой…

Однако судьбе было угодно, чтобы вечер оказался куда менее спокойным, чем она рассчитывала…

Глава VIII СЕКРЕТ ТЕТИ ЭМИТИ

Ночь выдалась восхитительная: теплая, с отражающимися в неподвижной воде залива звездами. В парке головокружительно пахло миртовым деревом и цветущим апельсином. Чтобы лучше насладиться этой красотой, Александра, усевшись в халате в шезлонг, разложенный на террасе, погасила у себя в комнате свет. Чувствовала она себя превосходно; она уже начала подремывать, когда хлопнула дверь, и тишину разорвали в клочки чьи-то судорожные рыдания.

Вскочив, Александра определила, что звуки доносятся из комнаты тетушки, освещенное окно и дверь которой выходили на ту же террасу. Она бесшумно подошла ближе и увидела Эмити, лежащую ничком на кровати, как небрежно брошенная кем-то тряпка.

Сперва Александра стояла в оцепенении, не зная, как поступить. Она впервые в жизни видела тетю Эмити плачущей, и от этого зрелища у нее сжалось сердце. Какое же событие так ее опечалило? Если в ее горе виноват Никола Риво, то…

Она неслышно вошла в номер тети, заглянула в ванную, чтобы намочить там полотенце и захватить нашатырю, а потом вернулась к кровати и попыталась приподнять тете Эмити голову, хотя та старалась спрятать лицо. До нее донеслось невнятное бормотание, но Александра, даже разобрав слова «оставь меня», и не подумала повиноваться.

– Тетя Эмити, – взмолилась она, – позвольте, я вам помогу! У меня сердце разрывается, когда я вижу вас плачущей!

– Никто… ничем… не может мне помочь….

– А я убеждена в обратном, потому что люблю вас, как собственную мать, и не могу выносить, когда вам плохо!

– Тогда… если тебе хочется что-то предпринять… вызови горничную… Пусть она соберет мои вещи и передаст, чтобы мне… зарезервировали место… на первом же поезде…

– Тетя Эмити! Сейчас уже десять вечера! Было бы бесчеловечно будить сейчас горничную, а службы отеля уже закрыты.

– Тогда… экипаж, чтобы ехать на вокзал! Я стану ждать… там.

– Довольно! Немедленно расскажите, что происходит! Схватив Эмити за плечи, она перевернула ее, как блин на сковородке, и заставила сесть. Перед ней предстало искаженное рыданиями лицо, которое Эмити срочно попыталась привести в порядок.

– Что же привело вас в подобное состояние? Вы поссорились с месье Риво?

Эмити фыркнула.

– Он?.. Бедняга! Он хотел было меня удержать, он побежал за мной, но я спряталась. Я бы умерла со стыда… если бы мне пришлось… взглянуть ему в глаза!

– От стыда?

– От стыда…

Рыдания возобновились с новой силой. Александра взяла себя в руки, чтобы не растеряться и не потерять голову. Она вызвала звонком коридорного и потребовала рюмку коньяку или какого-нибудь другого взбадривающего средства. Приказание было исполнено с рекордной скоростью; затем Александра вернулась к тете, которую застала лежащей поперек кровати: руки ее были безвольно раскинуты, а из глаз непрерывными потоками лились слезы. Племянница принудила тетю одним глотком выпить половину рюмки.

Мисс Форбс сперва закашлялась, а потом, отплевавшись, вырвала рюмку из рук племянницы и осушила ее. Затем, возвращая пустую посуду, произнесла несколько более отчетливо:

– Я опозорена в глазах лучшего моего друга! Мне необходимо немедленно возвращаться домой!

Терпение никогда не фигурировало среди достоинств миссис Каррингтон. В этот вечер оно истощилось даже быстрее обычного, и она решила прибегнуть к сильнодействующим средствам.

– Тетя Эмити! Либо вы рассказываете мне, что стряслось, либо я звоню месье Риво и требую объяснений у него.

– Ни в коем случае!

– Тогда выкладывайте! Вы не ходили на спиритический сеанс?

– Еще как ходила! – мрачно отозвалась мисс Форбс. – Оттуда и пошла вся беда!

– Теперь вы сказали то ли слишком много, то ли недостаточно. Вам известно, что я не одобряю эти вызовы духов, и меня совсем не удивляет, что там с вами случилась какая-то неприятность. Осталось уточнить, насколько можно доверять вашим ответам.

С этими словами Александра вторично наполнила рюмку, которая на всякий случай оставалась у нее под рукой, и присела рядышком с тетей, дожидаясь исповеди.

Исповеди предшествовала серия вздохов; наконец, мисс Форбс, глотнув еще коньячку, объявила:

– Ты еще слишком молода, чтобы знать такие вещи, но в жизни человека случается, что события, которые казались надежно похороненными в прошлом, внезапно напоминают о себе, и остается гадать, с чего бы это….

– Вот оно что!

– Увы…

Еще несколько мольб, новая угроза обратиться к Риво, еще глоток коньяку – и истина начала выплывать на поверхность.

В начале сеанса мисс Форбс, полная доверия к способностям женщины-медиума, передала ей перчатку племянницы вместе с собственной записочкой, в которой объяснялось, что ту обокрали и что было бы желательно выйти на след злоумышленника. Позже Эузапия Палладино, низенькая женщина лет пятидесяти, седоволосая и востроносенькая, завладела этой перчаткой и заявила, что речь идет о дорогих драгоценностях и что кражу совершил мужчина; ей, впрочем, не удалось дать описание его внешности: она видела только темный костюм и лицо с неясными чертами. Она все еще держала в руках перчатку и записку мисс Форбс, когда внезапно голос ее изменился и превратился в мужской, вернее, юношеский; молодой человек изъяснялся наполовину по-английски, наполовину на неаполитанском диалекте. Языковая смесь получилась невразумительной, и бедная Эмити так ничего и не разобрала. Вызванный дух принадлежал некоему Виргилио, ловцу кораллов с острова Капри, с которым Эмити Форбс связывали в молодости, когда она путешествовала с дядюшкой Стенли и гувернанткой, узы страсти.

– Он был необыкновенно красив! Обликом он походил на «Персея» Бенвенуто Челлини, украшение Флоренции… – Эмити вздохнула. – Он уговорил меня прогуляться с ним ранним утром, чтобы посмотреть термы Тиберия, сказал, что любит меня… и я поверила ему.

– До какой же степени? – негромко спросила Александра.

– До такой… которую невозможно забыть. Еще он уговаривал меня уехать вместе с ним. Мы доплыли в лодке до Амальфи и там укрылись у его сестры…

– Каковы же были ваши намерения? Выйти за него замуж?

– А как же! Я не могла помыслить о чем-нибудь более прекрасном, чем жизнь с ним в маленьком домике среди скал, ожидание возвращения рыбака с промысла, стряпанье для него еды, воспитание его детишек…

– Иными словами, вас ожидало жалкое существование. Вы этого хотели?

– Да. Пусть это покажется тебе бредом, но – да! Мне хотелось жить с ним рядом, проводить с ним дни… и ночи. Тебе не дано знать, что это такое – познать в семнадцать лет страсть молодого, пылкого мужчины. Я обязана ему… незабываемыми часами, тайну которых я надеялась унести с собой в могилу.

– Как же все закончилось?

– Банальнейшим образом. Стенли не стоило больших трудов меня разыскать. Как-то утром, когда Виргилио ушел в море, он вырос передо мной в компании полицейского, запасшись кругленькой суммой денег. Сестра Виргилио, и так не слишком осчастливленная моим появлением под ее крышей, с радостью приняла у него взятку. Возможно, она так и не поделилась деньгами с братом. Что до меня, то я тщетно пыталась возмущаться, отбиваться, даже хотела сбежать, однако это ни к чему не привело. Подлая женщина помогла им погрузить меня в экипаж. Спустя несколько часов меня посадили в Неаполе на пароход, отходивший в Лондон, а потом еще на один, который и доставил меня в Нью-Йорк. Страдая от качки, я отказывалась покидать каюту, то борясь с тошнотой, то заливаясь слезами. До Филадельфии я добралась полумертвой, однако меня спасли мать и сестра – то есть моя мать и ваша. Они окружили меня любовью и ускорили мое выздоровление. Они добились успеха… а остальное сделало время. Я всегда любила собак, лошадей…

– И Томаса Джефферсона?

– О, история его жизни всегда меня влекла! Мне казалось, что любить великого человека, пусть почившего, гораздо удобнее, чем мелкого, пусть и живого: ведь Виргилио я потеряла навеки. Признаюсь, что с годами я стала относиться к этому своему приключению, как к прекрасной истории, которую можно вычитать в романе, словно она произошла с кем-то другим. Вот так я и сделалась старой девой, невыносимой мисс Форбс.

Александра нежно взяла тетю за руки и стала ее укачивать, как малое дитя:

– Я никогда не считала вас невыносимой… Я вас очень люблю!

– Знаю, малышка. Я всегда считала, что если мне когда-нибудь придется рассказать кому-то эту историю, то это будешь именно ты. Вспомни-ка: на «Лотарингии» я говорила тебе, что у меня есть кое-какие воспоминания, которыми я, быть может, когда-нибудь с тобой поделюсь. Видишь, так и получилось. Я, конечно, не могла себе представить, что это произойдет при столь плачевных обстоятельствах…