Гарри Каспаров - Шахматы как модель жизни

• Название: Шахматы как модель жизни
• Автор: Гарри Каспаров
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22620-7

В этой книге Гарри Каспаррв посвящает читателя в тайны блестящего стратегического мышления, создающего преимущество не только в шахматах, но и в повседневной жизни.

С мастерством и обаянием подлинного знатока, разбирая увлекательные и поучительные истории, отражающие не только самые напряженные и решающие моменты его впечатляющей шахматной карьеры, но и опыт великих новаторов и выдающихся деятелей политики и бизнеса, автор объясняет, как добиться победы даже в самых трудных ситуациях, одержать верх над соперниками и достичь успеха в условиях самой жесткой конкуренции.

---

Кроме указания на хорошую или плохую форму, способность определять критические моменты служит мерилом общей силы шахматиста и вообще человека, принимающего решения. Лучших мастеров отличает умение распознавать как общие, так и конкретные признаки критических ситуаций. Анализ партий прошлых лет хорошо иллюстрирует эти закономерности. Шахматы очень полезны как модель при изучении когнитивных способностей человека. Мы не можем быть твердо уверены, что Ласкер знал о критических моментах игры, когда делал тот или иной ход, но можем судить об этом косвенно на основе анализа его партий. Как правило, мы также знаем, сколько времени потратили соперники на тот или иной ход.

Стратегия обязательной победы

Вероятно, осознание того факта, что следующий поединок за корону будет лишь через три года, привело к бурному старту нашего матча в Севилье. В первых восьми партиях мы одержали по две победы при четырех ничьих. Я был удручен своей неровной игрой и неспособностью оторваться в счете от соперника. Моя нервная система была не готова к той перегрузке, какой является матч на первенство мира. Если опыт и интуиция подсказывали подчас верное решение, то какая-то общая заторможенность организма, вялость мысли, а главное — полное отсутствие вдохновения делали игру тяжеловесной и невнятной, заставляли меня вновь и вновь перепроверять варианты и попадать в цейтноты. Аве партии были проиграны мной именно в цейтноте, так как на два хода в них я затратил в сумме два с половиной часа! Такая «задумчивость», конечно, непозволительна, и она лучше всего характеризовала мое состояние, ту странную апатию, с которой я подошел к матчу.

В 11-й партии я серией нерешительных маневров поставил себя в тяжелое положение, но после грубого зевка Карпова одержал победу и впервые повел в счете. Думаю, это было для меня плохим подарком: я окончательно «заснул», решив, что дальнейшее — дело техники и можно просто стоять на месте. За это, разумеется, судьба меня наказала: в 16-й партии я вдруг бросился в неподготовленную атаку и проиграл. Счет в матче сравнялся. Я уже думал лишь о ничьей, поскольку итоговый счет 12:12 сохранял за мной чемпионский титул. Последовала серия из шести ничьих, и теперь всё решали последние две партии.

Конечно, ничейный исход матча — это не убедительная победа, которой я надеялся завершить наш марафон. У меня не было моральных сил бороться за победу в оставшихся партиях, а по игре Карпова не было видно, за счет чего он может переломить характер борьбы. И две ничьи на финише казались мне закономерным результатом. Как потом выяснилось, так думали и члены моей аналитической команды. Гроссмейстеры Зураб Азмайпарашвили и Иосиф Дорфман заключили между собой пари относительно исхода этих партий, и при любом ином результате, кроме двух ничьих, Дорфман получал солидный выигрыш.

Мне было бы неизмеримо легче, если бы Дорфман проиграл пари, но, как оказалось, лимит ничьих в этом матче был уже исчерпан. В 23-й партии, после долгой и упорной обороны, у меня вдруг случилась одна из самых кошмарных галлюцинаций в карьере, и я допустил промах, приведший к немедленному поражению. Неожиданно Карпов опередил меня на очко, и теперь от вожделенной короны его отделяла лишь одна ничья. На следующий день после катастрофы мне предстояло играть белыми фигурами в заключительной 24-й партии, и меня устраивала только победа! Богиня шахмат Каисса покарала меня за чересчур осторожную игру, противоречившую моему характеру. Теперь я не мог удержать титул, не выиграв ни одной партии во второй половине матча.

Ранее в шахматной истории чемпиону лишь однажды удалось одержать победу в последней, решающей партии и сохранить титул. Это случилось в матче Эммануила Ласкера с Карлом Шлехтером (1910). Победа позволила Ласкеру свести матч вничью и затем удерживать титул еще одиннадцать лет. Австриец Шлехтер, как и Карпов, имел репутацию непревзойденного мастера обороны. И его необычно агрессивная игра против Ласкера в последней партии даже утвердила некоторых историков в мысли, что по условиям матча претендент, чтобы завоевать титул, должен был победить с разрывом в два очка.

Финишная ситуация в Севилье была зеркальным отражением концовки матча 1985 года. Тогда перед последней партией перевес в очко был у меня, и для сохранения титула победа требовалась Карпову. Он тоже играл белыми, но, как уже говорилось, в критический момент избрал по привычке более осторожную линию, затем ошибся и в итоге потерпел поражение.

Готовясь к решающей битве, я вспоминал тот переломный момент. Какую стратегию следует выбрать за белых, когда нужна только победа? Речь шла не просто о 24-й партии — в нашем общем зачете это был уже 120-й поединок! Немыслимое число шахматных поединков всего за три года и три месяца! Возникало ощущение одного невероятно длинного матча, начавшегося в сентябре 1984-го и лишь теперь, в декабре 1987-го, приблизившегося к своей кульминации и развязке. План на последнюю партию должен был не только учесть мои собственные предпочтения, но и поставить перед соперником самые трудные проблемы. А что могло быть для Карпова более неприятным, чем игра в его собственном стиле?

Момент кризиса

Почти в любом начинании, кроме шахмат, историческая оценка становится вопросом личного мнения. Современную историю пишут и обсуждают сторонники разных взглядов, а древняя история представляет собой паутину мифов, лишь изредка основанную на достоверных фактах. Легенды переходят из одного учебника в другой, пока мы не начинаем принимать их за чистую правду. Еще более вредное заблуждение — уверенность в том, что существует лишь один объективный ответ на большие и сложные вопросы (скажем, причину начала Первой мировой войны часто связывают лишь с убийством эрцгерцога Фердинанда), как будто историю и саму жизнь можно представить в виде теста с несколькими вариантами ответов на вопросы.

Альфред де Виньи полагал, что история — это роман, написанный людьми. Как можно представить себе роман без кризисов и конфликтов? История размечена кризисными моментами, как дорога верстовыми столбами. Мне нравится лаконичное определение кризиса как «момента, когда невозможно ответить на поставленные вопросы». Кризисы представляют собой периоды неопределенности и сопровождаются неизбежными жертвами. Со временем наш опыт и интуиция позволяют точнее определять их приближение. Мы также можем сформулировать аналитические принципы, позволяющие распознавать критические ситуации как для шахматной партии, так и для коммерческой сделки или мирных переговоров.

Мы инстинктивно чувствуем наступление кризиса, но обычно не осознаем его и не предпринимаем рациональных действий. Но если мы сохраняем бдительность, то можем распознать тревожные признаки и принять меры для сокращения ущерба от кризиса или даже использования его с выгодой.

Сложность ситуации можно оценить по количеству элементов и, что более важно, по количеству возможных взаимодействий между ними. В начале шахматной партии на доске всегда находятся 32 фигуры, но никто не назовет начальную позицию сложной. Фигуры противоборствующих сторон разведены и не взаимодействуют друг с другом. О сложности можно говорить лишь тогда, когда силы сторон вступают во взаимодействие. Когда напряжение этого взаимодействия достигает максимума, а осложнения нарастают лавинообразно, наступает момент кризиса.

Мы должны следить за возрастанием напряжения и оценивать последствия принимаемых решений. Другой важный объект наблюдения — развилки, возникающие на нашем пути. Людям свойственно придерживаться выбранного мнения так долго, как только возможно, и эта склонность не всегда бывает нездоровой. Трудности наступают тогда, когда ради сохранения нескольких возможностей мы оттягиваем неизбежное принятие решения. В развитии любой ситуации наступает момент, после которого мы только потеряем, если будем и дальше медлить с выбором.

Очень редко необходимость выбора возникает неожиданно; обычно у нас есть достаточно времени, чтобы заранее обдумать возможные варианты. Откладывая решение до последнего момента, мы лишаем себя стратегического преимущества. Если мы предвидим наступление кризиса задолго до его начала, то успеваем правильно распределить свои силы.

Каждый кризис имеет фактор времени — по определению. Даже предупреждение о глобальной опасности, приближающейся со скоростью снежной лавины, оставляет человечеству хотя бы крайне сжатые сроки для принятия необходимых мер. Но обратное верно не всегда; можно испытывать острую нехватку времени, не находясь в критической ситуации. Если ставки низки или отрицательный результат не предвидится, всё сводится к элементарному беспокойству.