Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

• Название: Шведские спички
• Автор: Ро­бер Са­ба­тье
• Издательство: Из­да­тель­ст­во «Про­гресс»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

---

— Умер­ла твоя мать. По­ни­ма­ешь, умер­ла.

И еще чей-то го­лос при­сое­ди­нил­ся, чтоб его убе­дить:

— Да, умер­ла она, скон­ча­лась, бед­ный ма­лыш!

И боль­ше он ни­че­го не пом­нил. Ог­ром­ная чер­ная ды­ра в па­мя­ти. Все кру­гом бы­ло за­пол­не­но ка­ки­ми-то кри­ка­ми, по­хо­жи­ми на во­пли ноч­ных птиц. Чей-то дол­гий вой, быть мо­жет, вы­рвав­ший­ся у не­го са­мо­го или у ко­го-то дру­го­го. Все пе­ред ним кру­жи­лось. Со­ле­ная во­да на ли­це. Дрожь во всем те­ле, су­до­ро­ги. Не­вы­ра­зи­мый страх, жи­вот­ный, удуш­ли­вый. Страш­ное ощу­ще­ние: ведь он спал ря­дом с мерт­вой. Не с ма­те­рью ря­дом, а с по­кой­ни­цей. И он ее тро­гал, лас­кал, це­ло­вал. За­жав ку­лач­ка­ми гла­за, Оли­вье за­но­во от­кры­вал ужас ос­тек­ле­нев­ше­го взгля­да, сты­ну­щей пло­ти. Он с яро­стью сдав­ли­вал свои ве­ки. Он упал на­взничь, скрю­чил­ся, свер­нул­ся в клу­бок, как за­ро­дыш в яй­це, слов­но обо­ро­ня­ясь ото всех. Ведь ни­что его боль­ше не за­щи­ща­ло. Те­ло его ста­ло дряб­лым, как у ра­ка-от­шель­ни­ка, ут­ра­тив­ше­го свой пан­цирь. Внут­ри все бо­ле­ло. Ды­шать ста­ло не­чем, он был го­лым пе­ред тол­пой этих чу­жих лю­дей.

— Те­перь он си­ро­та…

В ком­на­ту на­би­лось еще мно­го до­мо­хо­зя­ек и про­сто лю­бо­пыт­ных, они с воз­бу­ж­де­ни­ем, бес­тол­ко­во го­во­ри­ли, се­то­ва­ли или по­вто­ря­ли из­би­тые фра­зы о смер­ти, ра­зыг­ры­ва­ли эту ко­ме­дию тор­же­ст­вую­щей жиз­ни, толь­ко изо­бра­жаю­щей со­стра­да­ние в по­ряд­ке са­мо­за­щи­ты.

— Она его лю­би­ла, мать, ни­че­го тут не ска­жешь.

Од­ну из этих квох­чу­щих на­се­док вне­зап­но осе­ни­ло. Ре­бе­нок, рас­про­стер­тый на по­лу с по­душ­кой, по­дотк­ну­той под го­ло­ву, вдруг ус­лы­шал:

— А что, ес­ли она от­ра­ви­лась?

И лю­ди по­смот­ре­ли на ко­рич­не­вые под­те­ки шо­ко­ла­да в чаш­ках, ос­тав­ших­ся на сто­ле.

— Она ведь зна­ла, что об­ре­че­на…

— Так ведь и па­рень бы то­же по­мер…

— Это не обя­за­тель­но.

Фра­зы сле­до­ва­ли од­на за дру­гой, го­ло­са зву­ча­ли то гром­че, то ти­ше, по­ка ма­дам Хак не про­шеп­та­ла:

— Тс-тс… — по­ка­зав на Оли­вье: — А ес­ли ее уби­ли… Тс, ти­ше. А что? К ней хо­ди­ли муж­чи­ны… На­до по­звать вра­ча за­сви­де­тель­ст­во­вать смерть… В мэ­рии за­сви­де­тель­ст­во­вать. Нет, не в по­ли­ции, в мэ­рии… Ко­неч­но. А ведь у не­го есть двою­род­ный брат… Как же его зо­вут? Да вот тот, из до­ма но­мер семь­де­сят семь…

Ре­бен­ка за­ста­ви­ли от­крыть ли­цо, от­ве­ли его ру­ки:

— Твой двою­род­ный брат — как его зо­вут? А, Жан, это Жан! А где же он ра­бо­та­ет? Ну где? Ска­жи, ма­лень­кий, мы по­ни­ма­ем, как те­бе пло­хо… Но на­до от­ве­тить! Что у Жа­на есть те­ле­фон?

Оли­вье не по­ни­мал смыс­ла этих фраз. Он все еще был в пол­ном оту­пе­нии, он оне­мел, слов­но смерть кос­ну­лась его са­мо­го. Ли­хо­ра­доч­ная дрожь опять ох­ва­ти­ла те­ло ре­бен­ка, и ни­кто не ос­та­но­вил его, ко­гда он спря­тал в ла­до­нях свое мок­рое ли­цо.

То­гда и во­шел сю­да этот ка­ле­ка, про­жи­ваю­щий на од­ной из бли­жай­ших улиц квар­та­ла. Его изу­ро­до­ван­ные но­ги бы­ли как-то стран­но рас­ко­ря­че­ны, он дви­гал­ся бо­ком, с по­мо­щью двух кос­ты­лей, ко­то­рые при­жи­мал к се­бе ро­го­вид­ны­ми от­ро­ст­ка­ми, за­ме­няв­ши­ми ему ру­ки. Про­зван­ный Пау­ком, он был впол­не при­го­ден для по­ка­за в яр­ма­роч­ных ба­ла­га­нах. Ка­кие-то слу­хи со­про­во­ж­да­ли это­го че­ло­ве­ка: яко­бы он пи­тал­ся от­бро­са­ми, точ­но кры­са, ел лег­кие, со­всем как кош­ка, яко­бы он не знал сво­его про­ис­хо­ж­де­ния, а еще, что он мно­го чи­тал… Его по­яв­ле­ние по­ка­за­лось стран­ным: обыч­но он ни с кем не раз­го­ва­ри­вал, впро­чем и с ним бе­сед не за­во­ди­ли, ибо его при­сут­ст­вие лю­дей сму­ща­ло. Па­ук при­сталь­но на­блю­дал за всем про­ис­хо­див­шим в ком­на­те свои­ми ог­ром­ны­ми чер­ны­ми гла­за­ми и ос­та­но­вил­ся око­ло рас­про­стер­то­го ре­бячь­е­го те­ла, со­тря­сае­мо­го ры­да­ния­ми. Ли­цо ка­ле­ки, об­вет­рен­ное, слов­но дуб­ле­ное, бы­ло очень вы­ра­зи­тель­ным. Хо­ро­шо очер­чен­ные тол­стые гу­бы рас­кры­лись и по­слы­шал­ся сла­бый, мяг­кий го­лос:

— Я знаю, где его ку­зен Жан. Он ра­бо­та­ет в од­ной ти­по­гра­фии. Дай­те мне мо­нет­ку. Я по­зво­ню по те­ле­фо­ну от Эр­не­ста. Не го­во­ри­те по­ка ни­че­го же­не Жа­на. Она еще так мо­ло­да…

Ма­дам Хак с брезг­ли­вым ви­дом про­тя­ну­ла ему мо­не­ту. Оли­вье при­от­крыл гла­за и уви­дел, как ин­ва­лид уда­ля­ет­ся, пе­ре­дви­га­ясь с уси­ли­ем, как не­по­во­рот­ли­вое на­се­ко­мое; в ком­на­те ста­ло на­мно­го ти­ше. Ре­бе­нок опять за­крыл ли­цо, но фан­та­сти­че­ское по­яв­ле­ние Пау­ка и вы­зван­ный им страх, ка­за­лось, ос­ла­би­ли тот ужас, в ко­то­рый по­гру­зи­ла его мысль о смер­ти.

— Он те­перь си­ро­та. Кто его при­ютит?

Оли­вье по­чув­ст­во­вал, что ого под­ни­ма­ют с по­ла, уво­дят из ма­га­зи­на: при­врат­ни­ца Аль­бер­ти­на ре­ши­ла взять его к се­бе до­мой, по­ка не при­дет ку­зен Жан.

Как оси­лил маль­чик этот путь? Как очу­ти­лась пе­ред ним эта ог­ром­ная чаш­ка ко­фе с мо­ло­ком, ко­то­рый он не мог вы­пить, хо­тя Аль­бер­ти­на все вре­мя под­тал­ки­ва­ла к не­му эту чаш­ку? Оли­вье ни­че­го не пом­нил. В его па­мя­ти удер­жал­ся лишь за­пах те­п­ло­го на­пит­ка, та­кой про­тив­ный за­пах, и вид пен­ки на по­верх­но­сти, по­хо­жей на бе­лый от­вра­ти­тель­ный лос­кут.

Аль­бер­ти­на под­ве­ла Оли­вье к уг­ло­во­му ди­ван­чи­ку, оби­то­му тис­не­ным бар­ха­том. Он усел­ся по­глуб­же в тем­ный угол. Жен­щи­на бро­си­ла на ди­ван жур­на­лы: «Ева», «Рuк и Рак», «Вю» и «Экс­цель­си­ор», от­кры­тый на стра­нич­ке при­клю­че­ний Ко­та Фе­лик­са. Маль­чик не за­ме­тил этих жур­на­лов. Он ус­та­вил­ся на ка­кое-то пят­но на го­лу­бом эма­ли­ро­ван­ном ко­фей­ни­ке. Он ви­дел толь­ко это пят­но, чер­ное, как боль­шая му­ха. Ни­че­го дру­го­го во­круг как бы не бы­ло.

Аль­бер­ти­на бес­тол­ко­во суе­ти­лась — то пе­ре­би­ра­ла ка­кую-то до­маш­нюю ут­варь, нев­нят­но шеп­ча, как мо­лит­ву, что-то се­бе под нос, то по­ти­ра­ла ще­ки, при­гла­жи­ва­ла, по­слю­нив па­лец, бро­ви, то сно­ва под­хо­ди­ла к маль­чи­ку, скре­стив ру­ки, опять от­хо­ди­ла, взды­ха­ла, шмы­га­ла но­сом. И, уже не в си­лах боль­ше сдер­жи­вать­ся, на­пра­ви­лась за но­во­стя­ми.

Оли­вье ти­хо за­пла­кал. Мед­лен­но ухо­ди­ли се­кун­ды на боль­ших стен­ных ча­сах. Ти­ши­на слов­но уд­ли­ня­ла вре­мя. Ино­гда на ре­бен­ка нис­хо­ди­ло ус­по­кое­ние, и ему ка­за­лось, что это был дур­ной сон, по­том опять на­бе­га­ли сле­зы, пе­ре­хо­ди­ли в ико­ту, в ры­да­ние. Ры­жая со­ба­ка с ви­ся­щи­ми длин­ны­ми уша­ми си­де­ла ря­дом и гля­де­ла на не­го. На­ко­нец из­му­чен­ный маль­чик ут­кнул­ся лбом в де­ре­вян­ную спин­ку ди­ва­на, в са­мый угол, не об­ра­щая вни­ма­ния на ост­рую боль. Оли­вье ле­жал не­под­виж­но, замк­нув­шись в се­бе, по­дав­лен­ный стра­хом и скор­бью.

*

Все за­сты­ло на рас­ка­лен­ной зно­ем ули­це. Ка­мен­щи­ки, вы­ма­зан­ные бе­лым, при­сло­ни­лись к бе­лой сте­не, чтоб пе­ре­ку­сить, и из­да­ли ка­за­лось, что жи­вые у них толь­ко ру­ки и ли­ца.

Оли­вье брел, низ­ко опус­тив го­ло­ву, гля­дя на сле­ды ме­ла на тро­туа­ре. Он хо­тел уй­ти по­даль­ше от этой ули­цы, дой­ти до ма­га­зи­на «Ме­зон До­ре» в Ша­то Руж и по­смот­реть на ка­ру­сель с ло­шад­ка­ми или на по­ку­па­те­лей мо­ро­же­но­го, скло­нив­ших­ся над ме­тал­ли­че­ски­ми ва­зоч­ка­ми с ро­зо­вы­ми, бе­лы­ми, ко­фей­ны­ми или шо­ко­лад­ны­ми ша­ри­ка­ми. Он до­шел до хол­ма, где бы­ла шко­ла, и жи­во пред­ста­вил се­бе сво­их то­ва­ри­щей по клас­су. Ку­зен Жан ре­шил, что сей­час Оли­вье не смо­жет учить­ся, и ему при­дет­ся ос­тать­ся на вто­рой год; по­это­му ему ка­за­лось ес­те­ст­вен­ным не по­сы­лать его в шко­лу. Оли­вье вер­нул­ся на ули­цу, где на­хо­дил­ся га­лан­те­рей­ный ма­га­зин его ма­те­ри, за­кры­тые став­ни ко­то­ро­го при­тя­ги­ва­ли его к се­бе, как гнез­до, ку­да он не мо­жет боль­ше про­ник­нуть.

Поз­же, ко­гда нач­нет зво­нить ба­сом на всю ок­ру­гу боль­шой ко­ло­кол под име­нем Са­вой­яр из церк­ви Сак­ре-Кёр, ули­ца Ла­ба ожи­вит­ся. По­ка же она ка­за­лась за­стыв­шей от это­го ре­жу­ще­го све­та, ос­ле­пи­тель­ность ко­то­ро­го пре­вра­ща­ла рель­е­фы в плос­кость и слов­но по­гру­жа­ла ули­цу в обес­цве­чи­ваю­щий рас­твор.

Маль­чик под­нял­ся до ули­цы Баш­ле, чтоб по­си­деть там на го­ря­чих, со­гре­тых солн­цем сту­пе­нях. Он по-порт­нов­ски скре­стил но­ги и вы­та­щил из кар­ма­на пять кос­тя­ных по­жел­тев­ших ба­бок, по­лу­чен­ных им бла­го­да­ря щед­ро­там мяс­ни­ка с ули­цы Ра­мей. На­чал иг­рать, не об­ра­щая вни­ма­ния на пыль, пач­кав­шую ему паль­цы. Оли­вье был ло­вок в этой иг­ре, знал, как на­до под­бро­сить кос­точ­ки и как их под­хва­тить тыль­ной сто­ро­ной ла­до­ни или же в горсть, пом­нил мно­го­чис­лен­ные фи­гу­ры этой иг­ры. Ему удал­ся «пасс», но не вы­шло с «ко­лод­цем» и «го­ло­вой мерт­ве­ца». На­ко­нец он бро­сил иг­ру и до­воль­ст­во­вал­ся тем, что скри­пел од­ной кос­точ­кой о дру­гую.