Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

• Название: Шведские спички
• Автор: Ро­бер Са­ба­тье
• Издательство: Из­да­тель­ст­во «Про­гресс»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

---

Оли­вье еще ду­мал над этим, но Ма­до не­ожи­дан­но за­смея­лась:

— Шо­фер­ша так­си, ах, я по­ни­маю, в чем де­ло! О бо­же мой, как лю­ди глу­пы… Нет-нет, не ты, лю­ди. Да нет же, я, ко­неч­но, бы­ла так­си-герл, но ведь это со­всем дру­гое. Они тан­цу­ют…

Она не со­чла нуж­ным объ­яс­нить­ся под­роб­ней, и Оли­вье про­ро­нил «Ах так?», буд­то он по­нял. И не за­ме­тил, как взор Ма­до за­ту­ма­нил­ся. Она ма­ши­наль­но спро­си­ла:

— Еще кек­са хо­чешь?

И, не до­жи­да­ясь от­ве­та, по­ло­жи­ла ему ку­сок, а се­бе в чаш­ку бро­си­ла доль­ку ли­мо­на. Мыс­ля­ми она бы­ла уже да­ле­ко: там, в тан­це­валь­ном за­ле, ук­ра­шен­ном се­реб­ри­сты­ми, гео­мет­ри­че­ской фор­мы цве­та­ми, с ог­ром­ны­ми про­жек­то­ра­ми, рас­про­стра­няю­щи­ми стран­ный свет — ос­ле­пи­тель­ный, ес­ли смот­ришь пря­мо на про­жек­тор, но вме­сте с тем ед­ва ос­ве­щаю­щий тан­це­валь­ную пло­щад­ку. На эс­т­ра­де иг­рал жал­кий ор­ке­ст­рик, а на дру­гом воз­вы­ше­нии стоя­ли в ряд «так­си-герлз», ожи­дая, по­ка ка­кой-ни­будь ка­ва­лер вы­бе­рет се­бе сре­ди них парт­нер­шу. Муж­чи­на дер­жал в ру­ке ро­зо­вый би­ле­тик с пер­фо­ри­ро­ван­ны­ми от­вер­стия­ми. Парт­нер­ша за­би­ра­ла у не­го би­ле­тик, де­ли­ла его на две час­ти, как это де­ла­ет в ки­но кон­тро­лер, од­ну по­ло­вин­ку бро­са­ла в ур­ну, а дру­гую кла­ла в су­моч­ку — эти по­лу­би­ле­ти­ки оп­ре­де­ля­ли ее зар­пла­ту. Она тан­це­ва­ла по боль­шей час­ти с не­из­вест­ны­ми ей, но веж­ли­вы­ми людь­ми; не­ко­то­рые из них, про­ща­ясь по­сле тан­ца, це­ло­ва­ли ей ру­ку, а за­тем уже, как по­ла­га­лось, ап­ло­ди­ро­ва­ли ор­ке­ст­ру. За­тем Ма­до вме­сте с дру­ги­ми «так­си-герлз» воз­вра­ща­лась на свое ме­сто и ос­ве­жа­лась без­ал­ко­голь­ным на­пит­ком, толь­ко по цве­ту на­по­ми­наю­щим спирт­ное: хо­лод­ный чай вме­сто вис­ки, ми­не­раль­ная во­да «вит­тель» вме­сто вод­ки.

Ма­до трях­ну­ла го­ло­вой, слов­но хо­те­ла вы­бро­сить из нее вос­по­ми­на­ния об этом мрач­ном пе­рио­де сво­ей жиз­ни. Оли­вье все еще дер­жал на ви­лоч­ке ко­фей­ное пи­рож­ное и ду­мал, что ему на­до бы под­дер­жать раз­го­вор, но не на­хо­дил дос­той­ных тем, кро­ме тех, что ему да­ва­ла жизнь ули­цы, а это, как он счи­тал, по­ка­жет­ся Ма­до скуч­ным. Од­на­ко рас­ска­зал сле­дую­щее:

— У ме­ня есть друг, его зо­вут Люсь­ен, у не­го пол­но ра­дио­при­ем­ни­ков, и в них столь­ко вся­кой му­зы­ки. Он жи­вет на ули­це Лам­бер…

— Да, в са­мом де­ле, — рас­се­ян­но за­ме­ти­ла Ма­до.

— А по­том у ме­ня есть еще при­ятель Бу­гра. И ма­дам Аль­бер­ти­на.

— А дру­зья-ро­вес­ни­ки у те­бя, на­вер­но, то­же есть?

— Ко­неч­но! Их мно­го! Лу­лу, а осо­бен­но Кап­де­вер. Мы с ним боль­шие при­яте­ли, хо­тя… ну, в об­щем, хо­тя… Да у ме­ня пол­но друж­ков! И да­же один ка­ле­ка! Знае­те, тот, ко­то­ро­го зо­вут Па­ук! Так вот, его имя — Да­ни­эль, он мне сам ска­зал. Толь­ко что-то его боль­ше не вид­но.

Так как Ма­до не от­ве­ти­ла, маль­чик до­ба­вил:

— Мо­жет, он бо­лен?

— Мо­жет, — рав­но­душ­но ска­за­ла Ма­до.

— А Мак, он — ка­ид. Он нау­чил ме­ня драть­ся, — про­дол­жал Оли­вье, на­пря­гая пе­ред ней свои мус­ку­лы.

— Ну лад­но, лад­но…

Оли­вье опус­тил го­ло­ву. По­ду­мал, что, на­вер­ное, ей на­до­ел. Как жаль, что он еще не взрос­лый. Будь он муж­чи­ной, как Мак или как Жан, уж он по­го­во­рил бы с ней о вся­кой вся­чи­не: о ки­но, о спор­те, о те­ат­ре, он бы за­ста­вил ее по­сме­ять­ся, и то­гда Ма­до ска­за­ла бы: «Ой, ка­кой ты смеш­ной, как с то­бой хо­ро­шо!» Оли­вье раз­оча­ро­ван­но рас­смат­ри­вал свои то­щие ру­чон­ки, чув­ст­вуя се­бя ма­лень­ким, со­всем ма­лы­шом, та­ким роб­ким! Тай­ком он ог­ля­дел еще раз пре­ле­ст­ное ли­цо Ма­до, ее глад­кий бе­лень­кий но­сик, кра­си­вые, цве­та пла­ти­ны, во­ло­сы. Кра­со­та Ма­до вы­зы­ва­ла у не­го грусть.

Но она вы­гля­де­ла сча­ст­ли­вой, ка­за­лось, ей здесь нра­ви­лось, и маль­чик ре­шил, что это из-за вкус­но­го кек­са. Ма­до от­кры­ла су­моч­ку, за­пла­ти­ла офи­ци­ант­ке. Все ее жес­ты бы­ли имен­но та­ки­ми, ка­ких мож­но бы­ло ожи­дать — точ­ные, рас­счи­тан­ные. Оли­вье бы­ла не очень-то по вку­су ее уве­рен­ность. «Со­всем как ма­ма­ша!» Нет, это ему бы­ло не по ду­ше. Мог ли он по­ни­мать, что по-сво­ему, по-дет­ски влюб­лен в Ма­до?

— Ну, ты до­во­лен? — спро­си­ла она.

— О да, ко­неч­но!

Бе­лая ду­ши­стая ру­ка лас­ко­во по­тя­ну­лась к его ще­ке, и Оли­вье при­дви­нул­ся бли­же, чтоб ощу­тить при­кос­но­ве­ние. У не­го бы­ло же­ла­ние схва­тить эту ру­ку, по­крыть ее по­це­луя­ми. Он про­шеп­тал: «Ах, Ма­до, Ма­до…», — по­смот­рев на нее та­ким на­пря­жен­ным взгля­дом, что Ма­до сму­ти­лась. Ед­ва улы­ба­ясь, она про­мол­ви­ла:

— Ну вот и пре­крас­но. А сей­час мы рас­ста­нем­ся. Мне нуж­но по­зво­нить од­но­му дру­гу.

Оли­вье креп­ко по­жал ей ру­ку. Мо­жет быть, че­рес­чур креп­ко, но он вспом­нил, как лю­ди го­во­ри­ли, что ру­ко­по­жа­тие долж­но быть чис­то­сер­деч­ным и пря­мо­душ­ным. Маль­чик по­смот­рел в сто­ро­ну дев­чо­нок-на­смеш­ниц, ко­то­рые все еще же­ман­но бол­та­ли, и по­шел на цы­поч­ках из са­ло­на, как буд­то он был в церк­ви.

*

Оли­вье пра­ви­лось смот­реть на Лу­лу, ко­гда тот мор­щил нос, кри­вил свой за­бав­ный рот, че­сал «вши­вую баш­ку» и при­да­вал еще бо­лее сме­хо­твор­ный вид сво­ей и без то­го умо­ри­тель­ной мор­доч­ке. Аль­бер­ти­на пре­неб­ре­жи­тель­но го­во­ри­ла о нем: «Ну и фиг­ляр! — и, по­смот­рев на Оли­вье, обыч­но до­бав­ля­ла: «Два са­по­га — па­ра!»

Ко­гда Лу­лу пе­ре­ста­вал вер­теть­ся вью­ном, то он во­все не ста­но­вил­ся та­ким за­дум­чи­вым или гру­ст­ным, как Оли­вье, от­нюдь: за не­уго­мон­ны­ми дви­же­ния­ми те­ла сле­до­ва­ла столь же буй­ная речь — Лу­лу обо­жал иг­ру слов, вся­кие пе­сен­ки или дву­смыс­лен­ные фра­зы, ко­то­рым нау­чил­ся у сво­его от­ца. Он, под­няв па­лец, изо­бра­жал вдо­вуш­ку, ко­то­рая тря­сет лор­не­том и мям­лит смеш­ным го­ло­ском: «Один мо­ло­дой че­ло­век, де­вя­но­ста лет от ро­ду, си­дя на кам­не из бе­ло­го де­ре­ва, чи­тал не­на­пе­ча­тан­ную га­зе­ту при све­те по­гас­шей све­чи». Или го­во­рил, по­ка­чи­вая го­ло­вой и па­яс­ни­чая: «Нет, мы это­го ни­ко­гда не уз­на­ем… — И по­сле пау­зы, пол­ной от­чая­ния, до­бав­лял: — Нет, мы ни­ко­гда не уз­на­ем, кто по­ста­вил кор­зи­ну с ка­ла­ча­ми под кран ка­ни­ст­ры с бен­зи­ном. Увы! Мы это­го ни­ко­гда не уз­на­ем».

Ску­чать с Лу­лу бы­ло не­воз­мож­но. В кар­ма­нах у не­го по­сто­ян­но хра­ни­лись ка­кие-то за­бав­ные ве­щи­цы: иг­раль­ные кос­ти, про­зрач­ная ко­ро­боч­ка с бе­гаю­щим по ла­би­рин­ту мы­шон­ком, ко­то­ро­го сле­до­ва­ло за­гнать в убе­жи­ще, чтоб спа­сти от ко­та, бы­ла у не­го и ку­ча кри­вых гвоз­ди­ков, и нуж­но бы­ло раз­га­дать сек­рет, как сце­пить их друг с дру­гом. Ино­гда Лу­лу пред­ла­гал сыг­рать пар­тию в ши-фу-ми : по­ла­га­лось, спря­тав за спи­ной ру­ку, вы­бро­сить ее не­ожи­дан­но впе­ред, сло­жив в фор­ме кам­ня, ли­ст­ка или нож­ниц. Или он брал ве­рев­ку и за­став­лял всех иг­рать, при­пе­вая: «Рас­пи­лим по­лен­це для ма­ма­ши Ни­ко­ла: на ты­ся­чи ку­соч­ков свои са­бо сло­ма­ла она». Он знал ку­чу дет­ских счи­та­лок, чтоб ре­шить «ко­му во­дить», и лю­бил за­га­ды­вать сло­ва, обо­зна­чаю­щие ре­мес­ла.

— С…р.

— Сто­ляр.

Так как поч­ти все­гда ока­зы­ва­лось не то, на­до бы­ло на­звать все бу­к­вы под­ряд. Оли­вье вы­кри­ки­вал глас­ные и со­глас­ные, и при ка­ж­дой ошиб­ке Лу­лу до­бав­лял ме­лом еще од­ну де­таль к на­ри­со­ван­ной на тро­туа­ре ви­се­ли­це. К кон­цу иг­ры Оли­вье уже не толь­ко был по­ве­шен, но да­же со­жжен. А Лу­лу сме­ял­ся во­всю: «Это был сле­сарь!» Оли­вье бур­но про­тес­то­вал: «Так ты ж не той бу­к­вой за­кон­чил, раз­ве так пи­шут?»

Су­ще­ст­во­ва­ли и дру­гие иг­ры, но уже без твер­до ус­та­нов­лен­ных пра­вил. На­чи­на­лось с ут­вер­жде­ния: «Я бу­ду сол­да­том…» — и даль­ше фан­та­зи­ро­ва­лось, что мог­ло из это­го про­ис­течь, вплоть до аб­сур­да: «Я бу­ду сол­да­том и… и съем пи­рог с яб­ло­ка­ми!» Или Лу­лу объ­яв­лял: «Од­но из двух!» — и Оли­вье на­хо­дил все­гда пер­вое из двух и ни­ко­гда — вто­рое, а од­на­ж­ды у не­го по­лу­чи­лось: «Од­но из двух — или я глуп… или же… я глуп!»

— Здрав­ст­вуй­те, ма­дам Хак!

— Ну за­хо­ди­те же, по­ве­сы вы эта­кие, и ведь как толь­ко до­га­да­лись, что я пе­ку ола­дьи!

Ре­бя­та, ко­то­рых дей­ст­ви­тель­но при­влек к ее ок­ну вкус­ный за­пах, под­миг­ну­ли друг дру­гу и за­шли к Аль­бер­ти­не, чтоб сра­зу при­стро­ить­ся к сто­лу и ле­жав­шим на та­рел­ках оладь­ям, бла­го­ухав­шим апель­си­но­вым си­ро­пом. В знак бла­го­дар­но­сти им при­шлось вы­слу­шать от­кро­ве­ния Аль­бер­ти­ны, рас­ска­зав­шей о пре­сло­ву­тых пу­те­ше­ст­ви­ях сво­ей доч­ки, а так­же о тех вре­ме­нах, ко­гда она бы­ла «не та­кой, как сей­час», и раз­ные за­жи­точ­ные гос­по­да про­си­ли ее ру­ки: «Но я бы­ла та­кой ду­рой, что от­ка­зы­ва­ла, а ес­ли бы со­гла­си­лась, бы­ла бы нын­че бо­га­той!» По­том она за­го­во­ри­ла о лю­дях, ко­то­рые ей за­ви­ду­ют: «Знае­те, всем труд­но нра­вить­ся, ведь я не луи­дор!» В за­клю­че­ние она со­об­щи­ла де­тям сек­ре­ты, ко­то­рые ей по­ве­дал в пе­ре­пис­ке один ин­дий­ский спи­рит, по­сле че­го ста­ла га­дать на кар­тах.