Ро­бер Са­ба­тье - Шведские спички

• Название: Шведские спички
• Автор: Ро­бер Са­ба­тье
• Издательство: Из­да­тель­ст­во «Про­гресс»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

---

В ба­ка­лее «Ля бор­де­лез» под­жа­ри­ва­ли ко­фей­ные зер­на, и вся ули­ца про­пи­та­лась их бла­го­уха­ни­ем. Жан-Жак, сы­ниш­ка хо­зяи­на ма­га­зи­на, си­дел на ска­мей­ке у две­рей и тщил­ся со­ору­дить во­дя­ной фильтр, как учи­ли его в клас­се: пус­тая ко­роб­ка из-под кон­сер­вов с дыр­кой внут­ри, слой пес­ка, слой раз­мель­чен­но­го дре­вес­но­го уг­ля, опять слой пес­ка… Но, ко­гда маль­чик про­пус­кал во­ду, она вы­хо­ди­ла чер­ной-пре­чер­ной, и он без­утеш­но твер­дил: «По­че­му же не по­лу­ча­ет­ся?» Оли­вье за­ме­тил ему, что смесь, по­жа­луй, не­дос­та­точ­но плот­но умя­та, од­на­ко па­ре­нек рез­ко ска­зал, что Оли­вье ни­че­го не смыс­лит, так как пе­ре­стал хо­дить в шко­лу. Но Оли­вье, еще весь под впе­чат­ле­ни­ем рас­ска­за Люсь­е­на, ушел от это­го брюз­ги, ки­нув ему на про­ща­нье:

— Я-то знаю та­кое, о чем ты да­же и не слы­хи­вал.

Он ос­та­но­вил­ся на раз­вил­ке улиц Ра­мей и Кюс­тин. По­смот­рел на боль­шой ртут­ный тер­мо­метр на зда­нии ап­те­ки «Фар­ма­си Нор­маль» и про­чел над­пи­си, на­чер­тан­ные про­тив раз­ных де­ле­ний, — Наи­выс­шая тем­пе­ра­ту­ра 1890, Мо­ск­ва 1812, Точ­ка за­мер­за­ния спир­та, Лед, Глу­бо­кие шах­ты, Оран­же­реи, Шел­ко­вич­ные чер­ви, Се­не­гал, Су­мат­ра, Бор­нео, Цей­лон, Тро­пи­ки — и тут же во­об­ра­зил эс­ки­мо­сов и нег­ров. Сол­неч­ные зай­чи­ки в вит­ри­не сколь­зя­щи­ми бли­ка­ми пе­ре­бе­га­ли по двум ог­ром­ным пу­за­тым со­су­дам жел­то­го и зе­ле­но­го цве­та, что при­влек­ло лю­бо­пыт­ст­во Оли­вье не мень­ше, чем эмб­ле­ма вра­чей и фар­ма­цев­тов — па­лоч­ка Мер­ку­рия, об­ви­тая дву­мя змей­ка­ми, и зе­ле­ный крест, ок­ру­жен­ный мо­лоч­но-бе­лым лю­ми­нес­цент­ным коль­цом. За­тем маль­чик встал на ве­сы, сто­яв­шие пе­ред две­рью. Ве­со­вой диск, глад­кий, без де­ле­ний, тут же дви­нул­ся и за­мер меж двух, то­же не­мых, чер­то­чек, а что­бы уз­нать свой вес, на­до бы­ло бро­сить мо­нет­ку в щель, и толь­ко по­сле это­го вы­ска­ки­вал би­ле­тик с за­вет­ной циф­рой. Оли­вье это по­ка­за­лось смеш­ным: буд­то внут­ри ве­сов кто-то мог знать, сколь­ко он ве­сит, но ни за что не хо­тел ему об этом со­об­щить.

Он еще ос­та­но­вил­ся у вит­ри­ны тор­гов­ки зон­та­ми, лю­бу­ясь зон­та­ми от солн­ца, пал­ка­ми с руч­кой в ви­де со­бачь­ей или ути­ной го­ло­вы, дет­ски­ми тро­сточ­ка­ми, фи­гур­ка­ми Маль­чи­ка с паль­чик, ко­то­рый ле­зет в ко­том­ку, и по­ду­мал, что хо­зяй­ке вряд ли уда­ет­ся вы­год­но тор­го­вать в та­кую по­го­ду. Чуть даль­ше, око­ло ка­док с лав­ром, у две­рей рес­то­ра­на стоя­ла вы­ре­зан­ная из фа­не­ры и яр­ко рас­кра­шен­ная фи­гу­ра зна­ме­ни­то­го ки­но­ко­ми­ка Хар­ди, еще бо­лее жир­но­го, чем в дей­ст­ви­тель­но­сти, но на этот раз Хар­ди был раз­лу­чен со сво­им то­щим на­пар­ни­ком Ло­ре­лем — в од­ной ру­ке тол­стяк дер­жал ско­во­род­ку, а в дру­гой ра­моч­ку с ме­ню на се­го­дняш­ний день. «Са­лют, Хар­ди!» — ска­зал ему Оли­вье, про­хо­дя ми­мо.

Пе­ред до­мом но­мер 8 на ули­це Лам­бер все­гда мож­но бы­ло уви­деть вы­со­кую ху­до­ща­вую жен­щи­ну в чер­ном пла­тье, с бе­лым школь­ным во­рот­нич­ком и боль­ши­ми, то­же бе­лы­ми, муш­ке­тер­ски­ми ман­же­та­ми; ли­цо у нее бы­ло блед­ное, се­рые с про­се­дью ко­сы под­дер­жи­ва­лись ли­ло­вы­ми бан­та­ми. Жен­щи­на обыч­но си­де­ла на пле­те­ном сту­ле и бес­ко­неч­но вы­ши­ва­ла на зе­ле­ной лен­те од­ни и те же кро­хот­ные шел­ко­вые ро­зоч­ки с рас­стоя­ни­ем ме­ж­ду ни­ми в семь сан­ти­мет­ров. За ка­ж­дый метр этой вы­шив­ки она по­лу­ча­ла пла­ту от боль­шо­го уни­вер­ма­га «Лувр». Она ра­бо­та­ла, раз­ло­жив свое вы­ши­ва­ние на чер­ной бар­хат­ной по­ду­шеч­ке, и зе­ле­ная лен­та, на ко­то­рой по­яв­лял­ся цве­ток за цвет­ком, змей­кой спол­за­ла в кор­зин­ку из иво­вых пруть­ев. Она бы­ла на­столь­ко при­выч­ным эле­мен­том пей­за­жа, что Оли­вье ее поч­ти ни­ко­гда не за­ме­чал. И вот, впер­вые осоз­нав ее при­сут­ст­вие, он ос­та­но­вил­ся по­смот­реть, как ее длин­ные лов­кие паль­цы ма­ни­пу­ли­ру­ют с лен­той, игол­кой и нож­ни­ца­ми. На бе­зы­мян­ном паль­це у нее был на­дет на­пер­сток, и этот кро­хот­ный ме­тал­ли­че­ский ку­бок увел мыс­ли маль­чи­ка в га­лан­те­рей­ный ма­га­зин Вир­жи­ни, и он сно­ва уви­дел мать што­паю­щей но­сок, на­пя­лен­ный на боль­шое де­ре­вян­ное яй­цо. Жен­щи­на, вы­ши­вав­шая ро­зы, вдруг бро­си­ла на не­го хму­рый взгляд. То­гда маль­чик ска­зал:

— А это кра­си­во!

И уви­дел, что на ее гу­бах поя­ви­лась сла­бая улыб­ка. Она от­ло­жи­ла на ми­нут­ку свое вы­ши­ва­ние, по­смот­ре­ла на Оли­вье, вздох­ну­ла и опять при­ня­лась за де­ло.

Оли­вье мед­лен­но по­шел даль­ше. Над че­ре­пич­ны­ми кры­ша­ми блед­не­ло ве­чер­нее не­бо. Кое-где оно при­ни­ма­ло ок­ра­ску цве­тов, ко­то­рые вы­ши­ва­ла жен­щи­на.

Как ра­до­ст­на бы­ла жизнь, и сколь­ко в ней бы­ло пе­ча­ли!

Глава восьмая

Эло­ди с по­крас­нев­ши­ми гла­за­ми си­де­ла пе­ред дву­мя бе­лы­ми та­рел­ка­ми и пе­ре­би­ра­ла свет­лую че­че­ви­цу. Это бы­ло по­хо­же на иг­ру. Кон­чи­ка­ми паль­цев она пе­ре­кла­ды­ва­ла из од­ной та­рел­ки в дру­гую ма­лень­кие круг­лые, как кон­фет­ти, зер­на, от­бра­сы­вая вре­мя от вре­ме­ни мел­кие ка­муш­ки, ко­то­рые на­ки­дал ту­да не ина­че, как сам черт.

На дру­гом кон­це сто­ла, об­ло­ко­тив­шись о не­го, спря­тав в ла­до­ни лоб, си­дел Жан и, ус­та­вив­шись в га­зе­ту «Ами дю пёпль», рас­кры­тую на спор­тив­ной стра­ни­це, де­лал вид, что чи­та­ет. По­дав­лен­ный и оза­бо­чен­ный, он при­слу­ши­вал­ся к сво­им ду­мам, из­ред­ка взды­хал и не ос­ме­ли­вал­ся по­смот­реть на Эло­ди, буд­то опа­са­ясь, что ес­ли их от­чая­ние ста­нет об­щим, то жизнь по­ка­жет­ся им еще бо­лее горь­кой.

Ко­гда он про­сил Эло­ди вый­ти за не­го за­муж, то, об­ра­тив­шись к ее ма­те­ри, с дос­то­ин­ст­вом ска­зал: «Со мной она ни­ко­гда не бу­дет го­лод­на. У ме­ня ре­мес­ло хо­ро­шее!»

Но эко­но­ми­че­ский кри­зис по­ро­дил в этом со­мне­ния. Не­ко­то­рые из его то­ва­ри­щей, ни­ко­гда ни­че­му не учив­шие­ся, как-то вы­кру­чи­ва­лись и за­ра­ба­ты­ва­ли да­же луч­ше, чем он. До че­го же все это бы­ло не­спра­вед­ли­во!

За­быть о по­сто­ян­ных за­бо­тах мог­ла бы по­мочь лю­бовь, но и у люб­ви бы­ва­ют ан­трак­ты. Не­мно­го позд­нее взгляд Жа­на опять ос­та­но­вит­ся на го­лу­бой зе­фи­ро­вой блуз­ке же­ны, и он за­лю­бу­ет­ся ее вол­ную­щей­ся гру­дью, чер­ной пря­дью, лас­каю­щей ще­ку, по­лу­от­кры­ты­ми алы­ми гу­ба­ми, — но те­перь на­стал для не­го гро­зо­вой час со все­ми его шква­ла­ми, тре­во­га­ми, взме­тен­ны­ми тем же злым ура­га­ном, что и бе­зум­ные вес­ти в га­зе­тах.

Жан вре­мя от вре­ме­ни вздер­ги­вал бро­ви, по­жи­мал пле­ча­ми, не­воль­но жес­ти­ку­ли­ро­вал, буд­то хо­тел ко­му-то что-то до­ка­зать, по­том опять сжи­мал ку­ла­ки, впи­ва­ясь ног­тя­ми с въев­шей­ся ти­по­граф­ской крас­кой в ко­жу ла­до­ней. Все в нем взы­ва­ло: «Что же де­лать?» С на­ча­ла не­де­ли его взя­ли на учет как без­ра­бот­но­го, и мысль, что ему при­дет­ся те­перь за­нять ме­сто в длин­ном ря­ду лю­дей, ожи­даю­щих, жал­ко­го по­со­бия, ли­ша­ла его при­сут­ст­вия ду­ха.

В ки­но­сту­дии Фран­кер не бы­ло спро­са на ста­ти­стов, не по­мог­ла да­же ре­ко­мен­да­ция Крош­ки Луи. Жан уже брал­ся за что по­па­ло, сле­дуя при­ме­ру сво­его то­ва­ри­ща-од­но­пол­ча­ни­на из Лю­не­вил­ля, пар­ня по име­ни Гре­гу­ар, а по клич­ке Же­же, ко­то­ро­го он слу­чай­но встре­тил на ули­це Пуа­сонъ­ер, и тот во­влек его в стран­ные аван­тю­ры. Они от­прав­ля­лись вдво­ем к бе­гам или спор­тив­ным пло­щад­кам, при­хва­тив с со­бой вы­со­кий и уз­кий склад­ной сто­лик. При­дя на ме­сто, они рас­став­ля­ли свои сто­лик и на вре­мя рас­хо­ди­лись. Же­же, ис­ко­са ос­мот­рев­шись, дос­та­вал из кар­ма­на три кар­ты, клал их на сто­лик ру­баш­кой вверх и вы­кри­ки­вал:

— Иг­ра­ем в три лис­ти­ка, три лис­ти­ка, три лис­ти­ка!

Вы­кри­ки тут же при­вле­ка­ли же­лаю­щих по­иг­рать и про­сто зе­вак. Же­же бы­ст­рень­ко по­ка­зы­вал всем три кар­ты, од­на из ко­то­рых бы­ла да­ма чер­вей, за­но­во та­со­вал их, про­пус­кая кар­ты меж паль­ца­ми, мно­го раз пе­ре­кла­ды­вал с од­ной на дру­гую и спра­ши­вал:

— Где же да­ма чер­вей? Где она? Здесь или там? Три лис­ти­ка, три лис­ти­ка…

Ка­кой-ни­будь иг­рок де­лал став­ку, за­тем, по­ко­ле­бав­шись, ука­зы­вал на од­ну из ле­жа­щих на сто­ли­ке карт. Же­же ее пе­ре­во­ра­чи­вал: увы, это бы­ла не та, что нуж­но. Он за­би­рал став­ку, сно­ва та­со­вал кар­ты, все бы­ст­рой, бы­ст­рей:

— А ну, на­ле­тай, три лис­ти­ка, три лис­ти­ка…

На этот раз по­яв­лял­ся Жан, он всту­пал в иг­ру, «ва­лял ду­роч­ку», де­лал боль­шую став­ку, а Же­же еле за­мет­ным дви­же­ни­ем язы­ка меж ту­ба­ми вле­во, в се­ред­ку или впра­во ука­зы­вал ему рас­по­ло­жен­но да­мы чер­вей. Жан, ко­неч­но, вы­иг­ры­вал, а Же­же, не­до­воль­но брюз­жа, вы­пла­чи­вал ему сум­му. Жан, ве­се­лясь от ду­ши, сно­ва «ва­лял ду­роч­ку», вы­иг­ры­вал, а по­том ухо­дил, дер­жа на ви­ду свои день­ги. Ес­те­ст­вен­но, те­перь всем хо­те­лось иг­рать: ес­ли этот тип вы­иг­рал, по­че­му бы не по­про­бо­вать и им?