Тадеуш Квятковский - Семь смертных грехов

• Название: Семь смертных грехов
• Автор: Тадеуш Квятковский
• Издательство: Издательство политической литературы Украины
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

Построение книги о семи смертных грехах напоминает созданный эпохой Возрождения жанр плутовского романа, герой которого, простолюдин, попадая из одной жизненной передряги в другую, торжествует над своими противниками богачами и святошами, сеньорами и прелатами. Главный герой повести, брат Макарий, – никогда не унывающий шутник и бражник, издевающийся над ханжеством и монастырским уставом

---

В одно мгновение вокруг квестаря собралось этих птенцов столько, что и сосчитать трудно: деревня изобиловала детьми. Тут же увивались и собаки. Их раздражала одежда квестаря, поэтому они громко лаяли и каждая старалась схватить брата Макария за рясу. А он, словно святой Франциск, переносил это спокойно, с ласковой улыбкой мученика, следя только за тем, чтобы лакомства не попали собакам в зубы. Но когда взрослые не смотрели в его сторону, он меткими пинками защищался от нападения собак.

Запаса лакомств хватило ненадолго. Ребятишки, перепачканные медом, заглядывали в мешок, но там, кроме хлеба и заячьей шкурки, ничего не было.

Квестарь встал, еще раз благословил малышей и направился к хатам. Нос его улавливал запахи стоявших печах кушаний, а желудок требовал пополнения. Дети гурьбой бежали за ним, спотыкаясь на выбоинах и пропахивая носиками борозды в пыли. Около первых домов брат Макарий остановился и окинул деревню внимательным взглядом. Бабы высыпали на улицу. Ребятишки начали рассказывать своим матерям о сладостях, которыми угощал квестарь. Довольные родительницы улыбались и, стыдясь монашеского одеяния, потихоньку вытирали детишкам носы подолами своих юбок. Мужчин не было видно, будто все они повымерли.

Брат Макарий уселся на завалинку ближней избы, положил мешок у стены и облегченно вздохнул. Мухи тут же тучей облепили его, но ему так хотелось спать, что отгонять их уже не было сил.

Из избы выбежала молодая женщина, поздоровалась с братом Макарием, тот благословил ее и вновь задремал. Тем временем баба вынесла горшок кислого молока, лепешку и соль. Дети собрались под стоявшей рядом яблоней и, засунув пальцы в рот, с любопытством смотрели на квестаря. Когда хозяйка подсунула ему горшок прямо под нос, он проснулся и, согнав с лица назойливых мух, жадно принялся за еду. Женщина присела рядом и ласково смотрела на брата Макария. Немного погодя она ушла в избу, вынесла младенца и, обнажив полную белую грудь, начала его кормить.

– Ну, как, здоров? – спросил квестарь, набив полный рот.

– Ничего, здоровенький, – ответила женщина, улыбаясь малютке.

– А где твой муж, Ягна?

– На барщине, – показала женщина пальцем за спину. – Все мужики нынче на барщине.

В это время на дороге послышались отчаянные крики. Ягна подхватила ребенка и скрылась в избе. И прежде чем брат Макарий понял, в чем дело, она выскочила из хаты и побежала по улице.

Брат Макарий поднялся с завалинки и, приложив руку козырьком к глазам, старался разглядеть, что случилось и почему по деревне разнесся такой плач, словно налетели татары или обрушилась какая-нибудь другая напасть. Из панского имения двигалась повозка, которую облепили женщины, оглашая окрестность отчаянными криками. Слуги, охранявшие повозку, еле успевали отбиваться от ударов разъяренных баб. Любопытный от природы квестарь, не разбирая дороги, широко шагая, бросился прямо через огороды к толпе.

Лишь теперь он понял причину шума. На охраняемой верховыми повозке стояло два бочонка, а рядом с ними лежал крестьянин со связанными руками и ногами. Верховые с трудом расчищали плетками дорогу среди раскричавшихся женщин. Слуги на повозке изрыгали мерзкие ругательства и размахивали кулаками. Но бабы не отступали, они настойчиво лезли к телеге, хватая слуг за что попало. Шествие остановилось на лужайке у дороги. Верховые наезжали на женщин, пытаясь оттеснить их от телеги. Бабы визжали, бросали в слуг камнями. Заметив квестаря, женщины окружили его тесным кольцом.

– Святой отец, – старались они перекричать друг друга, – спаси нас от напасти!

– Не дай нам погибнуть, – умоляла Ягна, – ты ведь ничего не боишься!

Самый важный из верховых, с виду эконом, покрикивал на слуг, чтобы те быстрей пошевеливались. Они в один миг стащили крестьянина с телеги и разложили на траве. Эконом, гарцуя на коне, отдавал приказы.

Брат Макарий заткнул уши, чтобы не слышать женщин, визжавших, будто с них кожу сдирали. Наконец, разозлившись, прикрикнул:

– А ну, перестаньте верещать, а то рассержусь да кого-нибудь огрею веревкой.

Эконом, услышав это, разразился смехом и, угрожающе размахивая дубинкой, крикнул:

– Огрей, огрей их, поп, а то они бросаются, как бешеные собаки. Вот такая дубинка – самое лучшее лекарство для них.

– Отец, тиранят они нас! – кричали бабы. – Хуже чумы, хуже огня и голода!

– Тише вы, бабы! – закричал брат Макарий. – А что это у вас, милостивый пан эконом, за молебен тут, что дым коромыслом по всей деревне стоит? Будто в улей кусок вонючего помета засунули.

Эконом ударил коня каблуками, подъехал к квестарю и, ухарски подбоченясь, рявкнул:

– Я выполняю приказы моего пана, а кто будет противиться, получит дубинкой по шее.

– А что же это за приказы, от которых бабы расходились, как молодое вино в погребе?

Верховой вызывающе свистнул плеткой и уселся поудобнее на лошади; ехал он без седла и, видимо, натер зад.

– Они моего пана средь бела дня обворовывают, да еще имеют наглость жаловаться, мужичье окаянное. Ноги бы им повырывать да в рот забить!

– А чем же они провинились, что ты на них так гневаешься?

– Ты, поп, за своим поясом присматривай, а то съезжу тебе по физиономии, тогда перестанешь удивляться.

– Полно, пан эконом, – спокойно сказал квестарь. – Может, тебе кровь в голову ударила, что ты из себя выходишь? Это и нездорово и невежливо.

Эконом огрел дубиной стоявшую поблизости женщину, та от боли согнулась почти до земли. Потом повернул коня и подъехал к слугам, которые расправлялись с крестьянином. Снова в эконома полетел град камней, кто-то сбил шапку с его головы. Разъяренный эконом бросился на женщин и стал гоняться за ними по лужайке. Отогнав их на почтительное расстояние, он выхватил из-за кушака бумагу и, делая вид, что читает, торжественно прокричал заученный им на память приказ:

– Приказываю моему эконому, а также дворовым вылить на землю водку, принадлежащую Яну Брузде, Петру Сливе и Юзефу без прозвища из деревни Мора-вицы, поскольку они не заплатили винного оброка и отказываются пить мое вино. Бартроса Липняка приговариваю к ста ударам палкой за то, что он пил водку у арендатора пана Конопки, нанося этим моему имуществу ущерб и нарушая божественное право, в чем и подписываюсь от своего и божьего имени.

Эконом гордо огляделся и медленно сложил бумагу.

– Ну, что скажешь, поп? Господь бог с моим паном заодно, как ты только что своими ушами слышал.

– Слышать-то я слышал. Только, видать, у твоего пана бог-то иной, чем у меня. Мой бог приказывает поступать по-другому.

Эконом презрительно расхохотался:

– А как по-твоему, монастырское ты дерьмо, для тебя и для знатного пана бог одинаков? Если ты так думаешь, то ты дурак и остолоп.

– Может быть, и так, – мягко согласился квестарь, приблизившись к эконому, – может, я и остолоп, но ты глупее меня, потому что ты глуп как пробка.

Эконом покраснел от злости и дернул коня, который, ничего не подозревая, спокойно пощипывал траву.

– Смотри, поп, получишь! Ну-ка, убирайся попроворней отсюда! Бабы запричитали, умоляюще протягивая руки к брату Макарию.

– Отец, спаси! Мужиков у нас поубивают!

Квестарь еще ближе подошел к эконому.

– Как же иначе можно назвать того, кто хочет вылить, как воду, настоящий божий дар, ниспосланный нам для веселия и радости? Это грех великий и глупость непомерная.

Эконом зло сверкнул глазами и презрительно плюнул квестарю под ноги, потом отвернулся и приказал слугам делать свое дело. Верзилы обступили связанного крестьянина и, сорвав лохмотья, едва прикрывающие спину, обнажили его. Бедняга отбивался руками и ногами, хватался за землю; один из слуг уселся ему на ноги, а другой схватил с телеги длинную плеть и, желая показать свое усердие, так огрел его, что Липняк взвыл от боли, а у баб вырвался крик ужаса. Эконом подъехал к месту истязания и начал громко подсчитывать. Плеть, точно молния, прорезала воздух, оставляя на теле крестьянина кровавые полосы.

– Раз… два… три… Сильней, болван, а то сам получишь! – покрикивал эконом.

Дворовый замахивался и бил изо всех сил, опасаясь, как бы самому не получить. После нескольких ударов крестьянин перестал шевелиться, изо рта у него потекла струйка крови, он умолк. Эконом вел счет не спеша, удобно развалившись на коне. Брат Макарий подвинулся совсем близко, но один из дворовых так толкнул его, что квестарь отлетел на несколько шагов. Эконом тем временем приказал приступить к выполнению второй части приговора: с телеги сняли бочки, на одну из них уселся дворовый и вышиб затычку. Водка струей хлынула на землю. Квестарь потянул носом. Запах спиртного подействовал на него так же, как на рыцаря вид обесчещенной святыни. Сметая все на своем пути, он ринулся вперед.

– Бабы, за мной! – загремел его бас, и он так сильно ударил коня эконома под брюхо, что конь, заржав, присел на задние ноги и сбросил эконома на землю.