Елизавета Дворецкая - Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи

• Название: Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9717-062

Вернувшись из похода, молодой Торвард узнает, что погиб его отец, предводитель племени фьяллей. Чтобы унаследовать власть, необходимо отправиться на священный остров за благословением великой Богини. Ее воплощение на земле, прекрасная жрица Эрхина, покоряет Торварда своей красотой. Воин, не привыкший робеть даже перед богами, сватается к Эрхине.

Та оскорблена – ни один смертный не смеет посягать на ее свободу. И мстительная жрица бросает на фьяллей войско, непобедимое при свете дня и оберегаемое колдовством ночью...

---

Это означало, что пора переходить к главной цели этой встречи. Прежде чем новый конунг будет введен в храм, Богиня ушами своей верховной жрицы должна услышать, как окончил свой жизненный путь прежний. Каждый из наследников приезжал сюда с песней о смерти своего предшественника, а певцы-хранители Аблах-Брега запоминали ее и передавали дальше. Их жило здесь несколько десятков, и все вместе они составляли неповторимую, огромную, хранимую только в человеческой памяти летопись королевских родов Морского Пути и островов.

Для исполнения песни Торвард привез с собой Флитира, сына Альвора Светлобрового из усадьбы Горный Вереск, носившего прозвище Певец, потому что он обладал самым звучным и красивым голосом в Аскефьорде. Флитир, в свою очередь, привез с собой арфу: особую, только для самых торжественных случаев, уладской работы, украшенную узорами из золотой проволоки, врезанной в дерево. Песня, которую ему предстояло спеть, была совсем еще новой, и до того она звучала только два раза: в первый раз над курганом Торбранда конунга при погребении, второй раз – в гриднице Аскегорда, когда сам Торвард узнал, как погиб его отец. Складывали ее Эрнольв Одноглазый и один из слэттов, Скельвир Медвежий Дух, – очевидцы тех событий.

Флитиру поставили резную скамью возле очага, перед кипящим котлом, и он начал рассказывать, трогая пальцами струны арфы, словно проверяя, готовы ли они:

– Конунга звали Торбранд сын Тородда. Он много воевал на Квиттинге и принуждал квиттов платить ему дань. Другого конунга звали Хеймир, он правил в Слэттенланде. Сын его звался Хельги, и он сильно досадовал, что Торбранд конунг собирает с квиттов такую большую дань. Эйра, племянница Торбранда конунга, была с ним. Хельги с ней обручился, и они любили друг друга очень сильно.

После вступления Флитир тронул струны арфы и запел:

Битвы властитель,
вождь Фьялленланда,
Торбранд сидел,
пируя с дружиной.
Много побед
одержал он в сражениях,
дани взял много,
сокровищ квиттингских.
Гость появился
в ночь полнолунья,
в час, когда кубки
богам посвящались.
«Место найдите
для гостя ночного» —
так велел конунг
дружине отважной.
«Кто ты, о гость наш? —
стал он расспрашивать. —
Что привело тебя
к нам, ты поведай».
«Имя мне – Хельги, —
было ответом. —
Славного Хеймира
сыном зовусь я.
Путь свой недаром
спешил совершить я.
Дани немало
собрал ты у квиттов.
Право на это
мечом подтверди-ка!
Или отсюда
ступай восвояси!
В доме ты держишь
юную деву,
ликом прекрасней,
чем солнце сиянье.
В жены возьму я
Эйру-провидицу,
или нам миром
с тобой не расстаться!»
«Давно уж не слышал я
смелого вызова, —
конунг ответил
на речь его дерзкую. —
Много соперников
в жизни встречал я.
Отказа от битвы
давать не случалось!»
Выбрали конунги
место сражения —
там, где железные
горы встречаются,
там, где ручей
устремляется в озеро,
золотом блещут
воды текучие.
Вышли на битву
могучие воины
в час, когда Суль
край небес озарила.
Дева прекрасная
в ярких нарядах
и моря сиянье  [6]
служили закладом.
Меч вынес Торбранд,
Битвы Чудовище,
Черный Дракон
его было прозвание.
Руны Победы
в сталь были вплавлены,
пал великан
от клинка его острого.
Горы дрожали
при звуках сражения,
волны озерные
бились о берег.
Черный Дракон
пал из твердой десницы,
срок его службы
Торбранду кончился.
«Славься ты, Один!
И славьтесь, валькирии!
Хельги за помощь
отплатит вам жертвами!
Квиттинг, отныне
лишь мне ты подвластен!
Моя ты, о Эйра,
невеста желанная!»
Слэтты ликуют
на свадьбе у конунга,
фьялли справляют
пиры погребальные.
Кубки и копья,
и меч великаний
в курган за собою
берет повелитель.
Курган возведен был
на землях пустынных,
на юго-восток
от долины Турсдален.
Ельник на склонах
рыдает по мертвому,
слезами ручьи
тот курган омывают.
Меч на коленях
у конунга павшего
дремлет до часа
к живым возвращения.
Ничто не сильнее,
чем норны решение:
выйдет однажды
Дракон из могилы.
Было предсказано
Девой Небесною:
меч тот достойный лишь
в руки получит.
Славьтесь, героев
могучих деяния.
Свидетелем Один,
Что песня правдива.

Торвард, уже знакомый с «Песней о Торбранде и Хельги», во время исполнения неприметно оглядывал лица слушателей. Было видно, что песня нравится, и Торвард мысленно еще раз поблагодарил Эрнольва Одноглазого, определявшего, что должно в нее войти, и слэттенландца Скельвира, умелого и прославленного скальда, который подбирал слова и складывал строчки.

– Ты привез нам драгоценный дар! – сказала Эрхина, когда последний отзвук струн затих под высокой кровлей. Она заговорила не сразу, и ее голос среди тишины общего молчания показался чудесным ответом на пение струн, голосом другой, волшебной арфы из Иного Мира. – Доблесть – лучшая жертва, которую смертный может принести богам, и дар твоего отца угоден небу. Великий Бог наш Альфёдр-Оллатир с честью встретил его в своем чертоге, и на тебя, его сына, пошлет свое благословение.

– Я горжусь моим отцом, – негромко и просто ответил Торвард. Это были не обрядовые, а его собственные слова, и оттого они прозвучали особенно убедительно. – Скорее я умру, чем опозорю его память.

– Обычай Богини требует доказательства, что все эти люди действительно были твоими предками и в жилах твоих течет кровь Харабаны Оллатира, – сказала Эрхина, и голос ее звенел от внутреннего волнения, придавая всему происходящему ощущение настоящей иномирности.

Наступил срок последнего на сегодня испытания, которому непременно подвергался всякий новый конунг.

По знаку Эрхины Торвард встал и приблизился к трону. Эрхина спустилась по трем ступенькам и заняла место сбоку – там, где ступеньки не мешали видеть черный камень Фаль, положенный в основу Трона Четырех Копий. Теперь, когда они оказались рядом, Торвард смотрел на нее сверху вниз, и Эрхина была смущена этим непривычным соотношением, чувствовала тревогу и какую-то странную отраду. Исходящее от него тепло согревало ее, но она боялась этого удовольствия как угрозы своему достоинству. Захваченная вихрем новых и таких неожиданных чувств, она едва вспомнила, что должна говорить дальше, но это же волнение согревало и по-особому воодушевляло каждое ее слово.

– Гибель ждет любого, кто прикоснется к священному камню, не будучи потомком Харабаны Оллатира, и криком гнева отвечает камень на прикосновения недостойных рук! – торжественно предупредила Эрхина. – Если ты из рода Харабаны, то положи руку на камень, и молчание камня будет подтверждением твоих прав.

Камень Фаль был так высок, что к нему можно было прикоснуться, не наклоняясь. Торвард положил руку на бок камня, все затаили дыхание: крик камня считался одним из главных здешних чудес, но никто из ныне живущих его не слышал. Эрхина с бьющимся сердцем глянула в невозмутимое лицо Торварда: на нем не отражалось ни волнения, ни смятения. Торвард сын Торбранда принадлежал к тем людям, кому никогда в жизни не приходится сомневаться в своих правах и достоинствах. Его смуглая обветренная рука, сильная, с длинными крепкими пальцами, со множеством отметин от каких-то мелких порезов и ссадин, лежала на черном камне и сама дышала уверенной властностью. Такие руки богами предназначены для того, чтобы держать племена и земли.

А Торвард глянул на Эрхину и задержал взгляд на маленьком черном камешке в золотой оправе, висевшем у нее на груди. В мыслях мелькнуло: этот камень тоже священный, и к нему тоже нельзя прикасаться никому, кроме рода Харабаны? А иначе он кричит, оберегая честь фрии?

– Камень Фаль признал твое право на власть, Торвард сын Торбранда! – с торжеством и ликованием провозгласила Эрхина. В ее голосе звучала такая искренняя радость, словно испытание прошла она сама, и это восклицание очень вовремя прервало лишние и неуместные мысли Торварда. Увы – как и его драгоценной матушке, проникнуться возвышенным и благоговейным духом ему не удавалось даже в самые торжественные мгновения.

– Я рада приветствовать тебя в Доме Четырех Копий, – снова сказала Эрхина и замолчала, точно забыв, что дальше.