А. Веста - Оракул

• Название: Оракул
• Автор: А. Веста
• Жанр: Исторический детектив

---

– Живы, братва? – кричу им в люк. – Чего приуныли?

Глаза поднимают, а в глазах – слезы стоят.

– Что с вами, орлы боевые?

– Да вот командира нашего убило… Такой парень был!

– Эге, плохи дела, стало быть? А давайте я буду у вас за командира!

Прыгаю в танк, сажусь на командирское место и командую:

– Вперед, братва, дуй полным! По позициям неприятеля огонь!!!

И веду их прямиком туда, где у немцев оборона послабже. Пролетели мы через ров, через минное поле, через заграждение, по пулеметным гнездам, с яруса на ярус скачем. Я на башне из пулемета строчу. Ранило меня, но наши заметили в тылу врага бешеный танк, решили, что гитлеровец с ума сошел и на нашу сторону перейти решил. Потом в бинокль глянули. Мать честна! На броне – звезды, люк болтается. Дали команду штурмовать высоту и через час выбили немцев. На командном пункте тотчас решили наградить наш замечательный экипаж, а когда разобрались, судить меня хотели за самоуправство, но потом простили и в танковое училище направили…

Харитон умолк: почтовый вагон был прицеплен в самом конце поезда и его сильно мотало. Было слышно, как по-лошадиному всхрапывает во сне Нихиль и шуршат от толчков фронтовые письма.

В Белоруссии состав подолгу простаивал на полустанках. В Столбцах Гурехин пропал. Уже был дан сигнал к оправлению, когда Харитон разглядел его на крыше сгоревшего сарая. Гурехин, пользуясь минутой, смастерил скворечник из футляра от немецкого противогаза, проделал сбоку треугольную дырку и теперь прикручивал свое творение к обгорелой березе. Вопли и выстрелы согнали Гурехина с крыши, и он долго бежал за поездом, прежде чем Харитон сумел втащить его на платформу.

– Загадочный вы для меня человек, – выговаривал спасенному Харитон. – Вот не пойму я, дурак вы или умный, но чувствую, что человек рядом хороший и с вами бы я в дело пошел. А вот сопровождающий ваш – та еще морда… – Харитон замялся, не решаясь высказаться до конца.

– Да такой же я человек, как все, Харитон. Только природу жалею и этим от многих отличаюсь. Слушаю ее, смотрю и, поверишь ли, Бога вижу.

– Нетути нигде вашего Бога, капитан Гурехин. Пустое балакаете, – обиделся Харитон. – Я вот, к примеру, совсем без Бога живу. Хотите загадку загану:

Два раза родился

Ни разу не крестился,

А про него говорится,

Что его даже черт боится!

– Это ты, что ли, Харитон?

– Петух это, голова садовая!

– Ладно, Харитон, я тебе тоже загадку загану. Ты, к примеру, молоко пил?

– Ну, пил.

– А масло видел в нем?

– Нет.

– Вот так же и Бог рассеян в природе. Для меня, Харитон, в мире нет ничего неживого, а все живое – Бог.

– Странное толкуете, какое-то не наше и вражеское даже.

– Да я и есть тот самый «враг», – с улыбкой сознался Гурехин.

Через Брест и Польшу поезд шел без остановок, оглашая станции ревом и свистом. На Франкфуртский плацдарм они прибыли на следующий день, и все трое поступили в распоряжение фронтового отдела войсковой разведки.

В Магдебург решено было прорываться на самоходной артиллерийской установке САУ-152 образца 1943 года, в просторечии «Сашке». Расстояние марша было ограничено количеством соляра, которое мог взять с собой экипаж, бак на триста литров горючки был приторочен за башней по правому борту, слева была приварена столитровая канистра с маслом. Этого количества хватало в обрез, малейшая заминка – и обездвиженная самоходка замрет, не дойдя до цели, но ни один приказ не мог отменить фронтовой фарт, в который безоговорочно верил Харитон.

– Экипаж у «Сашки» почти вдвое больше, чем у танка – аж шесть человек; правда, скорость невелика, но лоб крепкий – противотанковая не возьмет, – агитировал за «боевую подругу» Харитон. – Разве, что из миномета жахнут, так «Сашка» из огня вынесет, как есть умнющая стерва! – с чувством говорил он, оглаживая броню самоходки.

Будущий командир танка тотчас же пропал в гараже. Вместе с ремонтниками он заливал масло и газойль в баки на бортах и смазывал ходовую часть. Оказалось, что он влюблен в «Сашку» аж с Курской дуги.

Самоходку я любил, в лес гулять ее водил,

От такого романа роща вся поломана!

Дребезжал в гараже знакомый тенорок.

– Изголодался, фраерок, – подмигнул Гурехину пожилой механик, мобилизованный на фронт по тюремной амнистии.

Тем же вечером Харитон был замечен с большим букетом черемухи.

– Уж не к самоходке ли спешит ваш Санчо Панса? – ехидно поинтересовался Нихиль.

Он почти не отходил от Гурехина и лишь поздним вечером, когда сопровождающий уходил на доклад, Гурехин ненадолго исчезал из расположения части.

Сегодня в оттопыренных карманах его френча лежал хлеб, тщательно завернутый в вощеную бумагу, и узкий брусок сала, а в кармане галифе подпрыгивала фляжка с молоком.

На пороге крайнего блиндажа белел приметный букет черемухи. Цветы стояли в стреляной гильзе от фаустпатрона. На «завалинке» рядом с блиндажом собрались все свободные от нарядов бойцы.

– Ох люблю разведку! М-м-мамочки мои! Все отдам! – рассказывал некрасивый солдатик в широченных галифе и гимнастерке с расстегнутым воротом. Он залихватски сплюнул и затушил окурок о подошву сапога.

– Женька, расскажи, как фрица задавила? – подначил кто-то из бойцов.

Гурехин остановился, во все глаза разглядывая солдатика. Это была легендарная Женька, настоящая сорвиголова, в одиночку приводившая здоровенных языков.

– Ну слухай, хлопчик, – согласилась явно польщенная Женька. – На Украине дело было, на освобожденной территории. Заходим в хату. «Тетка, – спрашиваю у хозяйки, – немец е?» А она меня за парня приняла:

– Нету, желанный мой, нету…

А на печи лежит немец в одном белье и по-русски калякает:

– Это рус!!! Немец нет!

«Ах ты, гад!!!» – тут я ему мозги по стене и размазала…

Бойцы хохотали, а Женька уже слюнявила новую самокрутку. Вся она была слеплена из острых углов и даже подстрижена под мальчика с коротким потным чубчиком на темени. Она и вправду выглядела коренастым некрасивым солдатиком с мужской привычкой курить, держа при этом руки в карманах, ругаться на чем свет стоит и пить спирт из фляги. Бритый затылок и галифе обманули бы кого угодно, и только несколько крупные бедра выдавали в ней женщину.

Гурехин ушел, пошатываясь, как слепой, не умея сладить с тем, что внезапно понял и почувствовал. Война так и осталась для Женьки азартной игрой с жестокими правилами, и женщины в этой игре были грубее и жестче мужчин.

При штабе дивизии был устроен концентрационный лагерь для пленных. Их скопилось не меньше трех тысяч. Каждый день их брали сотнями, уже оглушенных, обалдевших; извлекали из земли, как кротов, расслабленных, распластавшихся, безжизненно прикрывших глаза. Сдавшихся в плен сгоняли на пустырь, в отгороженную колючей проволокой закуту, как пыльное молчаливое стадо. Гурехин зачем-то постоял у проволочной загородки, вглядываясь в серые, точно из пепла, лица.

Сельская окраина Франкфурта была начисто сметена авианалетом союзников. Среди пепелищ торопливо пророс рассыпанный хлеб и лоза дикого винограда обвила голую панцирную кровать. Рядом с пожарищем зацвел крыжовник и стоял, обметанный зеленым пламенем, среди развороченной взрывами земли. Рядом щетинилось крестами старое лютеранское кладбище. Все деревья вокруг кладбища вырубили для маскировки блиндажей. Могилы и склепы были разбиты бомбежками, но именно могила на этот раз хранила будущую жизнь. На развалинах кладбища скрывалась молодая беременная немка. Гурехин несколько дней приручал ее, и лишь на четвертый день женщина взяла у него хлеб и молоко. Сегодня он простился с ней. Этой ночью был назначен марш-бросок через линию фронта.

Возвращался уже в густых сумерках. У знакомого блиндажа с черемухой было пусто. Женька курила, равнодушно глядя на первую проклюнувшуюся звезду. Около Женьки мелким бесом увивался Харитон. Не тратя времени на тактические жесты, он придвинулся ближе и обнял девушку за талию.

– Вы, танкист, на разведчицу напоролись, сами не рады будете! – оправила гимнастерку Женька.

– А я только на половину танкист, а на другую разведчик, – балагурил Харитон. – А у нас в разведке разговоров нет: все знаками объясняются. – И он снова попытался облапить девушку, уже крепче и настойчивее.

– Старшина! – окликнул его Гурехин.

– Обождите, мадам, я к командованию за подкреплением сбегаю, а потом напишу вам шухарнуе письмо в стихах, если вы человеческого обращения не понимаете.

Харитон вразвалку подошел к Гурехину и вдруг, просветлев лицом, выпалил:

– Товарищ капитан, у меня шухарная мысль! – еще раз козырнул Харитон модным словечком. – В самоходке шесть мест?