Джиллиан Брэдшоу - Наследник Клеопатры

• Название: Наследник Клеопатры
• Автор: Джиллиан Брэдшоу
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-343-605-0

Могущество Цезаря и красота Клеопатры могли создать великую империю, которой не было бы равных в мире. Но этой мечте не суждено было сбыться... Что ждет Цезариона, старшего сына царицы?

В глазах некоторых сын Юлия Цезаря и легендарной Клеопатры воплощает надежды Рима и Египта. Другие воспринимают его как нелепое следствие страсти, которую полководец питал к распутной египетской интриганке. Римский император Октавиаи боится, что Цезарион может разрушить его мечты о спокойной и мирной жизни в империи.

В этой поразительной истории о дружбе, искренности, чести и любви Джиллиан Брэдшоу показывает, как могли бы развиваться исторические события, если бы Цезарион избежал неминуемой казни и продолжил путешествие, не открывая никому, кто он па самом деле.

---

– Ты жив, – все еще не веря своим глазам, медленно произнес Родон.

Юноша выронил из рук корзину, резко повернулся к предателю и с силой ударил его по лицу. Удар был достаточно силен – у него даже рука заболела, – и это доставило ему удовольствие.

Родон упал навзничь, ударился головой о стену, и его безвольное тело обмякло. Цезарион подошел к нему и со злостью пнул ногой. Родон закрыл лицо руками и глухим голосом позвал на помощь. Цезарион еще раз ударил учителя, но в этот момент один из рабов подбежал к нему сзади и схватил его за руку. Юноша развернулся и, размахнувшись, с силой ударил его локтем по ребрам, подсек и повалил на землю. Однако он тут же наткнулся на второго раба, который подоспел на выручку к товарищу. Он обвил рукой шею Цезариона, стараясь схватить его за голову. Цезарион крепко вцепился в пояс раба – еще один борцовский прием, которому его когда-то научили, – опустился на колени и перекинул своего противника через плечо.

Тем временем первый раб пришел в себя и сразу же бросился на него. В результате этой короткой, но ожесточенной схватки рабы прижали Цезариона лицом к земле, навалившись на него своим весом и заломив одну руку ему за спину. С трудом переводя дыхание, юноша отчаянно колотил по земле свободной рукой.

– Каким образом ты мог остаться в живых? – донесся сверху голос Родона.

Цезарион вывернул шею, чтобы посмотреть на него. Учитель снова стоял на ногах возле стены. Из его носа сочилась кровь – она пропитала его бороду и капала спереди на темную тунику. Его волосы были в пыли и сухих листьях. Было видно, что он дрожит.

– Ты! Продажная шлюха! – гневно прохрипел Цезарион. – Что, одного раза недостаточно, чтобы убить меня?

Родон отошел от стены и медленно опустился на колени рядом с головой Цезариона. Кровь из его разбитого носа капала на каменную плиту прямо перед глазами Цезариона.

– Копье пронзило тебя почти насквозь, – запинаясь, сказал Родон. – О Зевс! Я даже не смог его вытащить! А потом, когда загорелся шатер и я вытащил тебя оттуда, копье все так же торчало в твоем боку. Ты даже не дышал, клянусь! Авит вытащил копье и вонзил его еще раз, чтобы убедиться, что ты мертв. Как же ты мог выжить?

Он протянул руку и дотронулся до щеки Цезариона, но юноша тут же ее оттолкнул, брезгливо поморщившись.

Увидев на земле кровь, Родон прижал к носу тыльную сторону ладони, чтобы остановить кровотечение.

– У тебя, скорее всего, случился приступ, правда? – Голос мужчины звучал глухо, но постепенно становился более ровным и уверенным. – Я понял это, когда в тебя вошло копье. Но я подумал, что ты умираешь от раны. Зевс свидетель! Мы же сожгли твое тело! Я своими глазами видел, как горел погребальный костер!

– На нем сверху был навес от шатра, – отозвался Цезарион. – Вы, надеюсь, подняли его, чтобы посмотреть, там ли я?

Родон изумленно уставился на него, продолжая прижимать руку к своему носу. В остром взгляде его темных глаз мелькнула растерянность: он силился восстановить в памяти события того дня, но ему это удавалось с большим трудом.

– Нет, – наконец ответил он. – Нет. Мы уже показали твое тело всем, кто находился в лагере. Никому не хотелось смотреть на горящий костер. Никто по этому поводу особо не радовался. По крайней мере мне уж точно было не до веселья. О Зевс! – Он сел на корточки, машинально вытер нос и надавил двумя пальцами на переносицу, чтобы остановить продолжающееся кровотечение. – Все это время я был уверен, что убил тебя. Все начали сторониться меня; люди на улице плюют в сторону моих детей и женщины, с которой я живу, выказывая свое презрение. А ты здесь, живой!

– Ты предал меня, – с горечью произнес Цезарион. – Ты давал клятву верности мне, моей матери, нашему дому и подло нарушил ее. Ты возжелал моей смерти. Неужели ты думаешь, что люди станут лучше о тебе думать, если узнают, что наставник царя, сделав ошибку в первый раз, попытался ее исправить?

– Нет, – прошептал Родон. На его лицо – бледное, испачканное кровью – было жутко смотреть. Он бросил взгляд на раба, который прижимал Цезариона к земле, и приказал ему помочь юноше подняться на ноги.

Некоторое время раб колебался, но затем все же отпустил Цезариона. Тот медленно встал на колени и уперся руками в землю. Бросив взгляд на ступеньки, Цезарион увидел, что оба раба все также стоят, перегораживая проход. Во время борьбы они задели раненый бок и запястья, и теперь Цезарион ощущал сильную боль. Понимая, что убежать ему не удастся, а новой схватки он уже не выдержит, юноша сел на корточки и осмотрел свою раненую руку. Корка на ране треснула и начала кровоточить.

– Что это? – полюбопытствовал Родон. Цезарион мрачно посмотрел на него.

– Я хотел уйти из жизни, когда узнал о смерти матери, – отпотел он, опустив руку. – И что ты собираешься делать?

– Я не знаю, – сказал Родон. – А ты что тут делаешь? Зачем ты вернулся в Александрию?

– Мне больше некуда идти. Я сначала добрался до Береники, но римляне захватили «Немесиду». Я думал, что по возвращении помой я смогу чем-то помочь матери или, по крайней мере, Филадельфу.

– Филадельфу?

– Я всегда очень любил брата. Я думал, что близнецов, скорее всего, будут строго охранять, а вот к Филадельфу мне, возможно, удастся пробраться. Я рассчитывал, что кто-нибудь из друзей матери поможет мне освободить его, и мы уедем с ним подальше от столицы, где нас никто не знает, и будем жить тихо и спокойно... – Взгляд юноши встретился со взглядом бывшего учителя. – Ты думаешь, что я приехал сюда, чтобы поднимать восстание, Родон? Я не настолько глуп. Все, кто мог бы хоть как-то посодействовать в борьбе с римлянами, уже или предали мою мать, или сдались. Если они не хотели бороться за Марка Антония и мою мать, то, естественно, не будут сражаться за ее сына.

– К кому ты уже подходил? – поинтересовался Родон. Цезарион, ничего не сказав, только вздохнул. Ответ на этот вопрос, несомненно, мог привести к «Сотерии» и людям, которые на ней находятся.

– Я ни к кому не обращался, – твердо заявил он. – Я приехал в город сегодня около полудня и пришел к могилам своих предков, чтобы подумать о своих дальнейших действиях. Прикинь, было ли у меня время что-то предпринять. От Береники сюда путь неблизкий, к тому же я был болен – по твоей, не забывай, вине. Рана оказалась очень глубокой. Ты не знаешь, что стало с Филадельфом? Он еще жив?

– Жив, здоров и находится во дворце, – тут же откликнулся Родон. – Стража не сводит с него глаз.

Цезарион на несколько секунд закрыл глаза, чувствуя, как у него полегчало на сердце.

– Мне кажется, что с ним и близнецами остались прежние слуги, – продолжал Родон.

– А его кормилица? – оживившись, спросил Цезарион. Кормилица воспитывала Филадельфа с самого младенчества и во многих отношениях была ему ближе, чем мать. Никто не утешил бы его лучше, чем эта женщина.

– Сдается мне, что да. Император ничего не говорил по поводу того, что он собирается делать с детьми. Когда твоя мать была еще жива, он угрожал ей, что убьет их всех, если она наложит на себя руки, но не сделал этого. И сейчас уже понятно, что Октавиан не собирается убивать их. Сказать по правде, я не думаю, что он осмелится жестоко расправиться с ними. Все-таки они дети его зятя Антония, а к его армии сейчас присоединились тысячи людей, которые раньше поддерживали Антония. Ему, скорее всего, хватило волнений после Антилла. К тому же люди воспринимают такие вещи гораздо легче, когда город только что взят, чем когда прошел уже целый месяц.

– А что случилось с Антиллом? – с трепетом спросил Цезарион.

Старший сын Марка Антония от его жены-римлянки по имени Фульвия был примерно того же возраста, что и Цезарион, и они часто вместе сидели на уроках и выезжали на прогулки. Будучи мальчишками, они во многом соперничали, недолюбливали друг друга, но все-таки хорошо знали один другого.

– Ему отрубили голову, – помрачнев, ответил Родон. – Учитель Антилла тоже предал его: Феодор сообщил солдатам, где тот прятался. Юноша забежал в храм Цезаря в надежде на то, что это его спасет, но римляне вытащили его на улицу и убили. – Тяжело вздохнув, Родон замолчал, но после небольшой паузы продолжил: – Ты помнишь ту изумрудную подвеску, которую постоянно носил Антилл? Он говорил еще, что она приносит ему удачу. Феодор снял ее с его тела, и римляне, узнав об этом, распяли его.

– Распяли? – переспросил Цезарион, которого это известие повергло в больший шок, нежели известие о гибели Антилла.

Что ни говори, но Антилл, старший сын человека, который был главным соперником императора и авторитет которого все еще сохранялся среди солдат, представлял для новой власти определенную опасность. К тому же Антилл, как и сам Цезарион, только что достиг совершеннолетия. Вполне понятно, почему Октавиан приказал его убить. Что же касается Феодора, который обучал Антилла – и иногда Цезариона – риторике, то он был свободнорожденный гражданин Александрии, и его не должны были казнить, как раба.