Андрэ Нортон - Четыре повести о Колдовском мире

• Название: Четыре повести о Колдовском мире
• Автор: Андрэ Нортон
• Издательство: Издательство ACT
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012416-3

Под ред. А. Нортон — Четыре повести о Колдовском мире

Four From the Witch World. Edited by A. Norton (1989)

Библиотека Старого Чародея — http:// www. oldmaglib. com/

Вычитка — Наталия

Нортон А.

Н82 Четыре повести о Колдовском мире: Повести / А. Нортон; Пер. с англ. Н. Омельянович. — М.: ООО «Издательство ACT»; СПб.: Terra Fantastica, 2002. — (Золотая серия фэнтези).

ISBN 5-17-012416-3 (ООО «Издательство ACT»)

ISBN 5-7921-0052-7 (TF)

---

— Никто не знает, — ответила она, — за исключением, может, Сула. Думаю, он догадывается.

Она доела хлеб и оглянулась по сторонам, вероятно, в поисках еще одного кусочка. Больше хлеба не было. Кухарка была в тот вечер в дурном настроении, и мне удалось выпросить лишь полбуханки.

— Твою маму выбросило на берег через два дня, — добавила я.

Сиф кивнула и плотнее закуталась в одеяло:

— Да.

Прошло несколько лет. Сиф стала еще выше, я же едва прибавила дюйм. Она рассказывала мне истории, которые слышала от рыбаков: о людях и королевствах, что находятся на морском дне. Сиф была хорошей рассказчицей, не то что я. Я же рассказывала ей о том, о чем на рынке говорили жены рыбаков, да кухонные сплетни, да сплетни служанок моей матери. В волосах у матери появилась первая седина. У нее родился еще один сын, который опять вскоре умер.

Однажды я пришла в башню и увидела, что Сиф скорчилась, согнулась вдвое, но не на верхней площадке, а на нижних ступеньках лестницы. Она стояла на коленях, нагнувшись вперед, прижимаясь лбом к дереву.

— Сиф, Сиф, — закричала я, уронив салфетку с пресной лепешки, которую принесла к нашему ужину. Подбежала к ней и наклонилась.

Когда она подняла лицо, я увидела, что она очень бледна. Под глазами темные круги, а сами глаза — дикие и беспомощные. Она отдувалась и тряслась, и видно было, что она кусала губы. Ей было в это время двенадцать, мне — девять.

— Что случилось, Сул тебя избил? — спросила я. Но синяков не было.

Она посмотрела на меня без выражения, а потом отвернулась и опять опустила голову.

— Нет, не в этом дело. Я наклонилась поближе.

— Ты заболела? У тебя жар? — я дотронулась до ее руки, но кожа была прохладная и влажная. Сиф дернулась.

— Я… нет, не трогай меня, — еле дыша, сказала она. — Я не переношу, когда до меня дотрагиваются, — зубы ее были сжаты. Озадаченная, я не знала, что делать.

— Может, ты съела что-нибудь не то? — пытала я. Мы были морской народ и знали, что рыбу надо есть свежей или не есть совсем. Но Сул был неряшлив и ленив. Кто знает, что он ей мог приготовить?

Она покачала головой.

— Нет, нет, — руки ее, лежавшие на деревянной ступеньке, сжались в кулаки. Помолчав еще минуту, она тихо сказала: — Уйди.

Я уселась, глядя на нее в изумлении. Такого я от нее еще ни разу не слышала. Нахмурившись, я водила пальцем по деревянной ступеньке и думала. Уходить я не собиралась. Еще чего! Ведь Сиф нужна была помощь, и мне необходимо было понять, что я должна сделать. Я смотрела на ее согнутую фигуру, прислушивалась к поверхностному дыханию и внезапно все поняла.

— Да ведь это женская болезнь, да? — спросила я ее. Сиф тяжко вздохнула и ничего не сказала. — Старый Сул сказал тебе, что надо делать?

Сиф издала полузадушенный звук. Я не поняла, плачет она или нет. Он ничего не знает, старый дурак. Да и не сказал бы, если бы даже и знал.

«Странно», — подумала я. Впервые о чем-то важном мне было известно больше, чем Сифу. По ступеньке мимо моей руки пробежал бледный паук, подпрыгнул и спустился вниз по шелковой нитке.

— У тебя ничего нет при себе?

— Нет! — выдохнула Сиф. Зубы ее были сжаты. — Я ненавижу это, — прошептала она. Она плакала. — Лучше бы я была мальчиком.

Я поднялась.

— Оставайся здесь, — выдала я идиотское распоряжение. Сиф и не собиралась никуда идти. Я сняла свою накидку и набросила на нее. Она не двинулась и не повернулась ко мне. Я поставила рядом с ней на ступеньку салфетку с едой и ушла.

Вернувшись домой, я зашла в комнату матери и стащила несколько ее прокладок. Никто меня не видел. Должно быть, она со служанками была в кухне или в мастерской ткала ковер, а может, ее и вообще не было в замке, и она пошла на деревенский рынок. Неважно. Я пошла в женский сад и сорвала горсть жирных темно-зеленых листьев. Прижав их и мешочек с прокладками к груди, я вернулась к Сиф в башню.

Сиф за это время не только не притронулась к еде, но даже и не пошевелилась. Накидка моя сползла с ее плеч, но она ее даже не поправила.

— Сиф, — сказала я, присев рядом. — Это я, Элис. Съешь это.

Она подняла голову. Лицо ее было мучнисто-белым.

— Я не могу есть, — прошептала она. — У меня морская болезнь.

— Да ведь это рампион, — сказала я. — Моя мама в таких случаях ест его. Ешь. Обещаю тебе, он поможет.

Она тупо посмотрела на протянутый ей лист, словно видела его впервые, словно понятия не имела, что это такое. Потом медленно протянула к нему руку и остановилась:

— У меня онемели пальцы.

Голос ее был чуть слышен. Я скормила ей лист кусок за куском. Губы ее были сухими. и потрескавшимися. Потом я заставила ее съесть еще два листа. Потом мы стали ждать. В башне пахло пылью и ракушками. Летний воздух был теплым. Я играла с муравьями, тащившими мелкие кусочки соломы вниз по стене башни. Чуть шелестел ветер. Примерно через час Сиф медленно выпрямилась. Она все еще казалась слабой, но дыхание ее стало ровнее, и щеки чуть порозовели.

— Мне теперь лучше, — сказала она спокойно. — Болит, но терпимо.

Я дала ей остатки рампиона, который она послушно съела. Потом я дала ей прокладки. Она уставилась на них.

— Это моей матери, — сказала я ей. — Возьми. Сиф все смотрела, потом взглянула на меня.

— Как? — спросила она, с таким недоумением, что я расхохоталась. Я показала ей. Мы повозились, но справились. Мне это все было еще рано, но я видела, как это делает мама.

— Когда это началось?.. — начала я. Сиф покраснела до корней волос.

— Прошлой ночью. В это утро я почувствовала себя так плохо, что не могла тащить сети… Сул хотел надрать мне уши, но я убежала, — она пожала плечами. Теперь, когда боль прошла, она уже больше была похожа сама на себя. — Но когда я побежала, мне стало еще хуже.

Я вздохнула и произнесла фразу, которую неоднократно слышала от матери:

— Мы рождены, чтобы страдать.

Сил фыркнула и собрала крошки от лепешки, которую я принесла, в салфетку.

— Моя мать никогда этого не говорила, — она опять пожала плечами и отдала мне мою накидку. — Держу пари, что за Вратами все по-другому.

Зимой мне исполнилось десять, и мать надела на меня платье, как у взрослой женщины: оно волочилось по земле. Я была еще маленькой, чтобы считаться женщиной. Платье было настолько тяжелым, словно свинец, что я даже ходила медленнее. Она заставляла меня сидеть вместе с женщинами, чтобы научиться ткать, плести кружева, а также обслуживать за столом мужа. Все это мне казалось глупым. Кто захочет жениться на десятилетней дочери лорда крошечного острова, хотела бы я знать?

— Да тот, кто захочет поблизости заняться торговлей мехом, — смеялся отец. Он стряхнул снег с сапог и поднес руки поближе к огню, горевшему в очаге большого зала. Мать счистила кровь с его рук мягкой мокрой салфеткой. — В этом году хорошая охота, мех густой и мягкий. Весной получим неплохую прибыль, когда к нам съедутся торговцы с материка, отец опять рассмеялся. — Один бог знает, зачем я женился. А уж сказать по правде, за красоту на тебе никто не женится.

Не знаю, шутил он тогда или нет. Он хлопнул меня по спине, когда я проходила мимо, довольно сильно так, что я чуть не выронила кувшин. От него пахло элем и кровью лисичек. Мать не промолвила ни слова. Она публично никогда не ругала отца, да и наедине — тоже.

Теперь мне запрещали гулять, я потеряла свободу, ветер, запах волны, пробежки вместе с Сиф по морскому берегу. Видела теперь ее редко. Старый Сул заставлял се тяжко работать и с сетями, и с лодками. Он теперь и пальцем не хотел шевельнуть. Всю работу выполняла Сиф.

В башне мы встречались теперь очень редко. Сиф загорела, как мальчик. Узкая рубашка была ей мала в плечах. Я сшила ей новую. Грудь у нее всегда была маленькой — не то что у меня. Мать мне ее даже перетягивала, чтобы я не выглядела старше своих лет. А грудь Сиф в просторной блузке вообще была незаметна. Когда она закатывала рукава, на натруженных руках ее резко выступали вены. Говорила она теперь, как рыбаки. Я едва ее узнавала. Встречались мы редко, но она всегда старалась оставить для меня какой-нибудь подарок в зарослях рампиона: яркую ракушку, морскую звезду, пятнистую клешню огромного рака.

Мне было почти одиннадцать, а Сиф — около четырнадцати лет. Зима закончилась, наступало полнолуние. Погода стояла теплой для этого времени года. Я увидела длинную прядь водорослей, повешенных на воротах, ведущих к морю. Это был знак: встречаемся в башне. Стало смеркаться, и мне надлежало вовремя явиться к ужину. Мать всегда ругала меня за опоздания, иногда даже щипала. Но Сиф повесила водоросли, и я пошла.

Она не сидела, как обычно, а расхаживала по площадке. Рубашка была разорвана на плече, и она придерживала ее рукой, а сама все ходила, ходила по узкому пространству. Она была выше меня на ширину двух ладоней, и это меня поразило. Дело в том, что, когда мы встречались с ней в прошлом году, то вечно сидели где-нибудь, скорчившись, а не бегали и не гуляли по берегу, как раньше.