Леонида Подвойская - Тьма

• Название: Тьма
• Автор: Леонида Подвойская
• Жанр: Фэнтези

---

- Вообще-то откуда-то из Индии.

- Да, и мы сохранили некоторые возможности наших предков.

- Ай, в большинстве своём…

- Да, в большинстве. Потому, что настоящее чудо даётся с болью. Ты же это сам знаешь. И далеко не каждой из моих сестёр. Поэтому, как ты правильно сказал в большинстве своём это действительно "ай". Но не я. Ещё вчера поруке и по картам мне открылось… Но лучше всё и сразу. Теперь сиди смирно и не мешай. Для этого мы сюда приехали, для этого.

Цыганка выбила из трубки табак и насыпала туда крупных семян. Бросила какой - то сухой травы в костёр и она вспыхнула странным зелёным огнём. У Максима некоторые целительные лучи получались такого же цвета. Прикурив от уголька, гадалка несколько раз обошла костёр, пристально вглядываясь в пламя. Затем вновь села возле Максима, схватила обеими руками его правую ладонь и уставилась неподвижным взглядом в пламя.

От нечего делать Максим тоже начал смотреть в огонь. Он не знал, что там видит цыганка, но он впервые смотрел на огонь костра, как на короткую жизнь маленького плазмоида. Как человек смотрит на короткую, нелепую с его точки зрения, жизнь какой- нибудь однодневки. А ведь самые проницательные люди догадывались, что и это - жизнь, только другой формы. "Огненные саламандры". О Господи, так что, и я тоже? Но… Я же вот он… Да, сейчас "вот он". А тогда, там, наверху? А девушка тогда кто? Он вдруг отчётливо вспомнил её. И что потом с ней случилось. И с ним. Что теперь делать? Как там отец? Он вспомнил вдруг Белого-старшего, когда тот приехал его проведать - с новенькими майорскими погонами и Звездой героя. А потом, как объявил о своей женитьбе. Надо ехать. Куда? Или наплевать на всё и действительно только исцелять этих несчастных деток? - он вспомнил и ужас детского дома инвалидов, и захватывающее чувство счастья, когда исцелил последнего обитателя этого приюта скорби. Может, ради этого стоит жить? Но как же тогда… зачем тогда… не-е-ет, не для этого. А для чего? Убивать? И тотчас проплыла в памяти вся вереница расправ над свевозможной мерзостью. И что? И вот… В чужом теле сижу у костра. У костра?

Максим пришёл в себя. "И сама обкурилась и меня обкурила" - решил он с удивлением глядя на догорающий в предрассветном тумане костёр. Покосившись на остекленевший взгляд цыганки, он осторожно вытянул руку из ёё ладоней.

- Да, пора, - согласилась, приходя в себя, цыганка.

- И что скажете?

- Я не могу ничего сказать. Можешь уйти, не исцелять наших детей, но не могу. Мне открываются только пути простых смертных…

- А я, значит, не простой?

- Не лукавь со мной. Ты знаешь сам. И я знала. Чувствовала. Догадывалась. Но не смела.

- Неужели это так страшно? - вздрогнул Максим, глядя на удивительно - торжественное выражение лица цыганки.

- Не тебе, конечно, не тебе. Для тех, смертных, кто пойдёт за тобой.

- Но что… Что я с ними сделаю? Я же не чудовище какое. Это я только внешне. Да и то…

- Знаю. Всё теперь знаю. Не ты. Тьма.

- Тьма? Это… это…

- Тот, кто дал тебе оберег, знает…

- Но его не спросишь! - вздрогнул Максим, вспомнив жутко растерзанное тело Хомы.

- Поэтому и не спросишь.

- Это Тьма его? Хорошо, как до неё добраться?

- Тьма - порождение Самого.

- Постойте, Сама что-ли?

- Нет, какого ещё Сама? Я же сказала: "Самого".

- Ладно. И что?

- Не знаю. Если Тьма вновь в этом мире, значит смертным надо готовиться к страшному. Если только…

- Да?

- Если только её не остановят.

- Это я, что ли?

- Ты… А может и ты. Не знаю… Не открылось.

- А что? Что открылось?

- Поле открылось. И церковь ваша. И огонь с серой над монахами. А ещё бусы. И свет от них. И девушку, девушку надо тебе найти.

- Сам догадываюсь, что надо. Но где она сейчас?

- Не знаю. Страх её чувствовала, тоску её чувствовала, а где - не знаю. Словно умерла. Но… не умерла. Не знаю. Всё. Всё сказала.

- Да, нагадали.

- Не гадала. Что видела, то и сказала. Что дальше - тебе решать. Никто держать не будет. Можешь уходить.

- Ну вот. Второй раз. Гоните? Я же пообещал. Только вот что… не знаю. Потом поможете… ну, это у брата вашего.

- Да что всё-таки?

- В столицу мне надо. А без документов тормознут… как бы мне…

- Он сделает паспорт. Сегодня же, перед лечением и скажи. Вчера бы сказал, завтра уже бы сделали. Поехали.

По тому, как изменилось поведение барона, можно было понять - гадалка рассказала ему что-то из увиденного. Что-то невероятное, чему тот до конца не верил. И не знал теперь, как держаться. Правда, пришёл уже не в халате, а в каком-то парадном цыганском прикиде. И незамедлительно перешёл на Вы.

- Мне сказала Рада о вашей проблеме. И о вашем согласии на дальнейшую… помощь нашему табору. Это… великодушно с вашей стороны и это… большая честь для нас. А паспорт… Какую фамилию указать?

- Черный. Максим Леонидович Чёрный.

- Завтра… нет, послезавтра получите. Вы ведь не успеете… решить нашу проблему? А теперь, если вы готовы, может… моего сыночка?

Исцелять сыночка не хотелось. Не понравился он Максу. Этакий хлыщ, да ещё на цыганско-баронский манер. Преемничек. Лет семнадцати. Смуглая кожа. Глаза на выкате. Мохнатые, не широкие, а именно - мохнатые брови. Широкие цыганские губы и цыганские же чёрные волосы. Его сестре эти фамильные черты придавали своеобразную пронзительную красоту. А этому «принцу» - что-то неприятное, гадостное.

- Давно это у тебя? - поинтересовался Максим, чтобы завязать хоть какой разговор.

- Давай, лечи, если подрядился - выдавил, как выплюнул пациент.

- Ну, по большому счёту не подряжался, - тут же окрысился Макс.

- Ты давай, занимайся делом. Не зли. Или…

- Или? Что «или», хотелось бы знать? - перешёл на такой же жёсткий тон юноша, вставая со своего кресла.

Слепой, не отвечая, что-то закричал на своём языке. И тотчас явились всё те же - барон, гадалка, Роза и золотозубый. Слепой что-то надрывно кричал, его отец властным тоном пытался его переубедить, а женщины помогали барону своими визгливыми восклицаниями. В конце концов они его убедили. «Наследный принц» хмуро кивнул головой.

- Вы извините нас за это недоразумение. Продолжайте. Он больше не будет, - мило улыбнулась Роза. Остальные согласно покивали, и вся компания вновь исчезла.

- Извини. Не знал. Все эти врачи, экстрасенсы, целители… Достали понимаешь?

- Но я же твою сестру…

- Тем более… Думал, теперь права качать будешь, цену набивать.

- Теперь не думаешь?

- Они сказали, кто ты… можешь быть.

- И кто?

- Но я же сказал "прости". Что ты ещё хочешь? Чтобы на колени стал? Лучше слепым буду! - вскочил цыган. Но глубоко вздохнув, опустился в своё кресло.

- Прости. Видишь, как срываюсь? Тьма, тьма пол-года. Невеста уже с другим тайком - он скрипнул ослепительно белыми зубами. Пацаны от рук отбились. Отец уже о моей замене подумывает. А мне - милостыню просить?

- Пол-года? А у Розы - год? Но отчего?

- Не знаю. Никто не знает. Ты всё- таки будешь меня лечить?

«А было бы невредно тебе милостыню попросить, гордыню немного поломать» - со вздохом подумал Макс, касаясь висков пациента. Болезнь была не так задавнена, как у девушки. И возиться, терпеть длительную боль ради этого пацана не хотелось. Мужик. Выдержит. Одним ударом, как с мальчишкой, не получится. Но если двумя.

- Будет больно. Раз. Потом ещё раз.

- Потерплю, - усмехнулся парень.

Собравшись с духом тоже «потерпеть», Максим ударил по чёрным точкам одним мощным импульсом. Не выдержал, застонал. Но пациент, разом покрывшись потом, не пикнул.

- Молодец! - вырвалось у Макса.

- Когда бьют кнутом - больнее, - сиплым голосом ответил цыган.

- И такое бывает?

- У нас остались свои… традиции.

- Ясно. Подожди. Надо передохнуть.

- Я и не спешил вроде. А ты стонал. Тоже больно?

- Меня кнутом не били.

- А ремнём?

- Один раз. И то… так.

Максим вышел во дворик. В памяти ярко вспыхнул тот день. Уставшая от весенней возни подростков на уроках, нелюбимая классная руководительница расписала красным цветом всю страницу дневника.

- Покажешь отцу. Завтра принесёшь с его подписью.

В тот вечер отец был выпивший, и, кажется, добрый.

- Па, вот, почитай, - протянул он послание классухи.

Отец читал, наливаясь краской. Затянулся неизменной сигаретой, перечитал опять.

- Вот - протянул Максим ручку.

- Зачем? Что я с этим должен делать?

- Только прочитать и расписаться.

- Только? Подожди- ка! - выскочил Белов - старший из комнаты.

Такое поведение было странным. «Огорчился. Ничего, сейчас успокоится, подпишет», - решил Макс. Но жестоко ошибся. В комнату отец вернулся с офицерской портупеей.

- Я сейчас распишусь, - пообещал он вскочившему сыну. И не здесь - он разорвал страницу дневника и шваркнул его об стену. - На твоей заднице распишусь - махнул он портупеей.