Светлана Алексиевич - У войны - не женское лицо
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "У войны - не женское лицо"
Описание и краткое содержание "У войны - не женское лицо" читать бесплатно онлайн.
И вдруг совсем неожиданно Нина Яковлевна переходит на стихи:
Нет ничего прекраснее, поверьте,
А было всяко в жизни у меня,
Чем заслонить товарища от смерти
И вынести его из-под огня...
- Люблю стихи, - признается смущенно. - Я и сама на фронте писала и сейчас пищу. Девочкам нравились...
Это тоже удивительно, но многие из них писали на фронте стихи. Они и теперь старательно переписываются, хранятся в семейных архивах - неумелые, трогательные, но полные искреннего чувства, к которому у меня от общения и многих встреч уже выработалось отношение, как к документу. В этом чувстве-документе я слышу время, вижу поколение.
Но рассказ Нины Яковлевны еще не окончен:
"Десять лет назад Ваню Позднякова разыскала. Мы думали: он погиб, а оно, оказывается, жив. Его танк, он был командиром, два немецких танка под Прохоровкой уничтожил, и его подожгли.? Экипаж погиб, один Ваня остался без глаз, весь обожженный. Мы отправили его в госпиталь, но не думали, что будет жить. Я его нашла через тридцать лет. Помню, поднимаюсь по лестнице, ноги подкашиваются: он, не он? Дверь открыл сам и руками меня трогаем, узнает: "Нинка, ты? Нинка, ты?" Представляете, через столько лет узнал.
Мать его совсем старенькая, он с ней жил, она сидит с нами за столом и плачет. Я говорю:
- Чего ж вы плачете? Радоваться надо, что однополчане встретились.
Она мне отвечает:
- У меня три сына на войну ушло. Два погибли, а Ваня живой домой вернулся.
Ау Вани нет обоих глаз...
Я у него спросила:
- Ваня, последнее, что ты видел - это прохоровское поле, танковый бой... Что ты вспоминаешь о том дне?
И знаете, что он мне ответил?
- Об одном только жалею, что рано дал команду экипажу покинуть горевшую машину. Все равно ребята погибли. А мы могли еще один немецкий танк подбить...
Это единственное, о чем он жалеет до сего времени..."
Наша встреча с Ниной Яковлевной имела продолжение, но уже письменное. Сняв с магнитофонной ленты ее рассказ, я, как и пообещала, переслала ей один экземпляр. Через несколько недель из Москвы приходит увесистая заказная бандероль. Раскрываю: газетные вырезки, статьи, официальные отчеты о военно-патриотической работе, которую ведет ветеран войны Нина Яковлевна Вишневская. Возвращен и посланный мной материал, от него ничего не осталось - весь исчерканный: выброшены веселые строки о поварах, которые в котлах моются, и даже безобидное: "Дяденька, а дяденька, мне дяденька велел вам отдать вот это..." А на полях, где рассказывалась история про лейтенанта Мишу Т., стояло три возмущенных вопросительных знака.
Не раз я с этим потом встречалась, с этими двумя правдами, живущими в одном человеке. Или если в квартире, например, кроме рассказчицы оказывался еще кто-то из родных или знакомых, соседей, она рассказывала менее искренне и доверительно, чем если бы мы были с ней вдвоем. И даже определилась закономерность: чем больше слушателей, тем суховатее, неинтереснее рассказ. Вот так же, как и с Ниной Яковлевной: одну войну она рассказывала мне - "как дочке, чтобы вы поняли, что нам, совсем девочкам, пришлось пережить", другая предназначалась для большой аудитории - "как другие рассказывают и как в газетах пишут..."
Я читала письмо Нины Яковлевны и вспоминала, как мы пили чай по-домашнему, на кухне. Она рассказывала. Мы обе плакали.
В нашем доме две войны живет
Маленький дом на улице Каховской в Минске. "В нашем доме две войны живет", - скажут мне, когда только откроют дверь. Воевала в морской части на Балтике старшина первой статьи Ольга Васильевна Подвышенская. В пехоте сержантом был ее муж Саул Генрихович.
Вдвоем с Саулом Генриховичем рассматриваем семейный альбом. Ольга Васильевна в это время говорит по телефону с дочкой.
- Проводит вечерний инструктаж, - смеется Саул Генрихович.
Через стеклянную дверь слышно:
- Кашляет? А у меня была целый день и ни разу не кашлянула. Дай ей горячего чая с малиновым вареньем и заверни горлышко моим шарфом...
Бабушкин шарф, конечно, самое верное лечение.
- Неужели это я? - кончив телефонный разговор, возвращается к нам Ольга Васильевна и берет в руки снимок, на котором она в матросской форме, с боевыми наградами. - Сколько смотрю на эти фотографии, столько удивляюсь. Саул показал внучке , пять лет ей тогда было. Она у меня спрашивает: "Бабушка, ты сначала была мальчиком, да?" Представляете?.. - И тут же грустнеет. - Разве надеялись мы тогда , что доживем до внуков? А в прошлом году поехали на встречу - все наши уже бабушки и дедушки. Целый батальон бабушек и дедушек... Представляете?..
Все время это "представляете". Видно, любимое. И, глядя на нее, быструю, по-девчоночьи смешливую, чуть что - и раскатился мелкий бисер хохотка, действительно хочется представить, какой же она была тогда, в сорок первом...
- Ольга Васильевна, вы сразу ушли на фронт?
- Нет, ч вначале эвакуировалась. Всю дорогу по составу стреляли, бомбили, самолеты летали низко-низко. Я помню, как из вагона выскочила группа мальчишек из ремесленного училища, они все были в черных шинелях. Это такая мишень! - Их всех расстреляли. самолеты шли над самой землей... Было такое чувство, что расстреливали и считали... Представляете?..
Мы работали на заводе, там кормили, нам было неплохо. Но сердце горело... В июне сорок второго получила повестку. Нас тридцать девушек через Ладогу на открытых баржах под обстрелом переправили в блокадный Ленинград. В Ленинграде в первый же день:, что я запомнила, - белые ночи и отряд моряков, идут в черном. Обстановка чувствуется напряженная, населения никакого нет, только работают прожектора и идут матросы, как в гражданскую войну, опоясанные лентами. что-то из кино. Представляете?..
Город был кругом обложен. очень близко. На третьем номере трамвая можно было доехать до завода Кирова, а там уже начинался фронт. Как погода ясная, так и артобстрел. Причем били прямой наводкой, били, били, били... Большие корабли стояли у пирса, их, конечно, замаскировали, но все равно не исключалась возможность поражения. Мы стали дымозавесчиками. Был организован Отдельный отряд дымомаскировки, которым командовал бывший командир дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенант Александр Николаевич Богданов. Девушки были в основном со средне-техническим образованием или пришли с первых курсов института. Наша задача - уберечь корабли, прикрывать их дымом. Начнется обстрел, моряки говорят: "Скорей бы девчата дым повесили. С ним поспокойнее". Выезжали на машинах со специальной смесью, а все в это время прятались в бомбоубежище. Мы же, как говорится, вызывали огонь на себя. Немцы ведь били по этой дымовой завесе...
У нас питание, знаете, блокадное, но выдерживали как-то... Ну, во-первых, молодость, это важно, а во-вторых, мы удивлялись самим ленинградцам. Мы же были хоть чем-то обеспечены, хотя бы минимально, а там же люди шли и падали. К нам приходило несколько детей, и мы их подкармливали из своих скудных пайков. Это были не дети, это были какие-то маленькие старички. И мы держались. Работали наравне с мужчинами. Зимой, когда Ленинград остался без топлива, нас отправили ломать дома в один из районов города, где еще стояли деревянные постройки. Самый тяжелый момент - когда подходишь к дому... Дом стоит хороший, там вымерли люди и уехали, и надо его сломать. И, наверное, полчаса никто не мог поднять лом. Все стояли. Только когда командир подойдет и всадит лом, тогда мы начинали валить.
Были на лесозаготовках, таскали ящики с боеприпасами. Помню, тащила один ящик, так и грохнулась... Это одно, а второе - сколько трудностей для нас было, как для женщин. Например, такое. Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а что мне делать? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "Старшина за бортом!" Вытащат. Вот такая элементарная мелочь. А сам вес оружия? Это для женщины тоже тяжело. Нам сначала дали винтовки, а винтовки были выше нас самих. Девчонки идут, а штыки над нами на полметра. Представляете?..
Мужчине было легче ко всему приспособиться. А мы тосковали, страшно тосковали по дому, по маме, по уюту. У нас была одна москвичка, Наташка Жилина, ее наградили медалью "За отвагу" и как поощрение - отпустили домой на несколько дней. Так когда она приехала, мы ее обнюхивали. Ну, буквально становились в очередь и обнюхивали, говорили, что она домом пахнет. Такая тоска была до дому...
Сидели, если была минута отдыха, что-то вышивали. какие-то платочки. Дадут нам портянки, а мы из них шарфики сделаем,обвяжем. Хотелось заняться чем-то женским. Вот этого женского нам не хватало. Просто невмоготу было. Ищешь любой предлог, чтобы иголку в руки взять, зашить что-нибудь, хотя бы на какое-то время приобрести свой естественный вид.
Мне кажется, что в войну мы как-то закаменели, никто по-настоящему ни разу не засмеялся, не порадовался. Нет, мы, конечно, и смеялись, и радовались, но все это было не о. не так, как до войны. И сколько была война, столько человек находился в каком-то особом состоянии, из которого нельзя было выйти. Представляете?..
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "У войны - не женское лицо"
Книги похожие на "У войны - не женское лицо" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Светлана Алексиевич - У войны - не женское лицо"
Отзывы читателей о книге "У войны - не женское лицо", комментарии и мнения людей о произведении.