без автора - Сон в Нефритовом павильоне

• Название: Сон в Нефритовом павильоне
• Автор: без автора
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1982

«Сон в Нефритовом павильоне» — одно из крупнейших произведений старинной корейской прозы начала XVII века (имя автора осталось неизвестным), относится к популярному на Дальнем Востоке жанру романов-снов, близких по сюжету древним мифологическим сказаниям и авантюрным повестям позднего средневековья.

Публикуется на русском языке впервые.

---

— Не сердись, я не знала, в чем дело. Хотя по твоему лицу сразу заметно, что тебе плохо. Хочешь, я скажу отцу — он поможет!

Благодарная Хун обняла подругу.

Правитель же Хуан, получив ответ Хун, рассвирепел: «Эта девчонка из Ханчжоу вздумала надо мною смеяться. Не на такого напала! Все гетеры одинаковы, все умеют говорить высокие слова, а на деле жадные вымогательницы. Ну а если эта не такая и на нее даже богатство не действует, то ведь у меня сила есть!» И он решил на пятый день пятой луны устроить праздник на реке, как наметил.

Время шло, приближался намеченный день. Сановный Хуан отправил правителю Иню письмо:

«В четвертый день пятой луны я выезжаю к Павильону Умиротворенных Волн, на пятый день рано утром буду на месте празднества. Приглашаю Вас пожаловать туда с девицей Хун и музыкантами».

Правитель Инь позвал Хун и показал ей письмо с приглашением. Дрогнуло сердце Хун. Она молча собралась и без промедления уехала к себе в терем.

Дома она предалась горьким раздумьям: «Правитель Хуан в Павильоне Умиротворенных Волн не старался скрыть своих намерений, но на сей раз мне, видно, убежать не удастся. Может, лучше сразу кинуться в голубые волны и покончить с этим? Смерти я не боюсь, одна печаль только, что не увижу больше своего суженого. Не довелось заветной мечте сбыться! А самое ужасное — не прощусь я с любимым!» Она оттолкнула от себя столик с ужином, поднялась под крышу терема и принялась вглядываться в ночное небо. Высоко вверху рождался молодой месяц, сверкали звезды, переливалась Серебряная Река. Хун подняла руки к небу и пропела куплет из песни Ли Бо о разлуке. Грустно вздохнула: «Этой песне не стать мелодией Гуанлинсань![124]»

Несчастная гетера спустилась в спальню, зажгла светильник, достала бумагу и, вздыхая, начала письмо. Закончив его, она легла, но долго не могла заснуть — сон не шел к ней. На рассвете кликнула слугу, вручила ему письмо, сто лянов серебра и наказала отправляться в столицу да возвращаться как можно скорее, о чем попросила трижды. Хун говорила и плакала. Слуга взялся утешать ее:

— Не печальтесь. Я мигом обернусь и доставлю вам весточку от молодого господина, который наверняка жив и здоров.

Правитель Хуан на четвертый день пятой луны отбыл к Павильону Умиротворенных Волн. Желая поразить людей роскошью и богатством, он снарядил для праздника свыше десятка кораблей. Всех музыкантов разделил на команды, по одной на корабль. Музыканты стояли на палубах и били в барабаны. Раздувались под ветром шелковые паруса. Шум стоял такой, что у здешнего Дракона заложило уши. По берегам толпились зеваки… Узнав о прибытии на празднество сановного Хуана, правитель Инь позвал Хун. Но та сначала прошла к барышне Инь.

Дочь правителя обрадовалась.

— Почему тебя не было так долго? С грустью усмехнулась Хун.

— Кто знает, не последний ли раз мы с вами сегодня видимся!

Барышня Инь с испугом спросила, что случилось, и Хун, опустив голову, ответила:

— Вы очень добры ко мне. Я так хотела бы верностью доказать вам свою благодарность. Но судьба против меня, и этой ночью мы навсегда расстанемся. Скоро вы встретите своего нареченного, и когда будете наслаждаться счастьем, вспомните о несчастной Хун.

Она взяла подругу за руку и разрыдалась. Горе ее было так велико, что, даже не зная его причины, барышня Инь не удержалась и заплакала тоже.

Хун вышла из спальни и вскоре предстала перед правителем Инем. Тот увидел следы слез на ее лице и все понял.

— Мне известно, зачем правитель Хуан устраивает лодочные гонки, но я не могу не принять его приглашения. Прошу тебя, оставь свои страхи и поезжай со мной.

Делать было нечего. Хун поклонилась и отправилась в свой терем переодеваться. В самой потертой юбке, самой помятой кофте, без единого украшения села она в экипаж. Увидела вышедшую проститься с нею Лянь Юй и разрыдалась. Служанка не посмела ни о чем расспрашивать, но и ее охватило предчувствие беды.

Тем временем правитель Инь отослал всех музыкантов, сам же сел в карету и поехал на берег реки Цяньтан, где поджидал его Хуан. Поздоровавшись, тот немедля спросил, когда прибудет Хун. Правитель Инь рассмеялся.

— Приехать-то она приедет, да только последние дни ей неможется, тут уж не до веселья.

— Знаю я ее болезни, — расхохотался Хуан, — это крючок, на который гетеры ловят мужчин! Даже вас, уж на что проницательного человека, она обманула, но меня ей не провести! Сегодня вы сможете в этом убедиться!

Правитель Инь только усмехнулся, но ничего не ответил. Посмотрев вдаль, они разглядели небольшой экипаж, который приближался с севера. Хуан поднялся на террасу и уселся в ожидании. Экипаж остановился у подножия холма, на котором высился павильон, и из него вышла красавица. Это была Хун. Ее волосы перебирал ветер весны, но в лице у нее, подобном луне, затянутой дымкой осени, подобном прекрасному лотосу, покрытому инеем, подобном ветви ивы, потрепанной свирепой бурей, — в лице у нее не было ни кровинки. Хун даже не взглянула в сторону сластолюбца, который похотливыми глазками следил за нею.

Осклабившись, правитель Хуан пригласил гетеру подняться в павильон. Только тут она бросила взгляд на него: на голове черная волосяная шляпа, на плечах халат алого шелку, перехваченный змеевидным поясом. Одной ногой уперся правитель в перила, в руке держит красивый веер. Глаза притуманены хмелем. Так и хочется смыть чем-нибудь этот омерзительный налет бражничанья и похоти!

Хун приблизилась к сановному Хуану, поклонилась и отошла к гетерам из Ханчжоу. Правитель подозвал ее:

— Почему это вы сбежали с пира в Павильоне Умиротворенных Волн? Нечестно так поступать!

Хун поплотнее запахнула ворот кофты.

— Почувствовала себя нездоровой. Надеюсь, мне можно простить это, хотя за мною не одна вина, а целых три: я, подневольная гетера, осмелилась присутствовать на пиру высокородного правителя, затем решилась судить стихи ваших поэтов, наконец, надерзила вам, отстаивая свой взгляд, вместо того чтобы угождать наместнику императора. Я очень виновата перед вами. Но ваше милосердие не знает предела. Как заботливая нянька, печетесь вы о судьбах своих подданных, пробуждаете в них самые благотворные порывы. И меня вы не обошли своей милостью: не наказали, а, напротив, преподнесли мне щедрые дары. Я у вас в неоплатном долгу!

— Забудем о том, что было, — замахал руками Хуан. — Сегодня у нас праздник, будьте с нами весь день и веселитесь от души!

С этими словами он предложил гостям пройти на корабль. Оба правителя, Хун, а за ними музыканты спустились к реке. Ветра нет, на тысячи ли — покой, над водной гладью парят белые чайки, чуть слышно напевает река свою извечную песню. Корабль отплыл на середину реки, и пиршество началось: взметнулись вверх кубки, замелькали палочки для еды. Правитель Хуан, выпив несколько бокалов вина, разгорячился, стукнул кулаком по столику и запел:

На борт красавицу взяв,
Против теченья лечу.
Скоро ль от этих забав
Радость я получу?

Повернувшись к Хун, он велел ей петь тоже. Но Хун запела свое:

По чистой реке
Куда-то плывем, спешим.
Корабль наш велик,
Побольше, чем Чу-страна.[125]
Где-то на берегу
Меж орхидей — она,
Верного друга душа, — [126]
Ее мы найти хотим.
Плывите себе,
Нет нужды кликать ее —
Она блуждает, найдя
В блужданье счастье свое!

Когда песня кончилась, правитель Хуан сказал:

— Вы ведь родом из Цзяннани и, верно, знаете историю праздника на воде?

Хун отвечала так:

— Слыхала я, что некогда у князя Хуай-вана из страны Чу был преданный сановник. Его оклеветали, и князь прогнал несчастного, поверив лжецам, а не честному человеку. Не в силах доказать свою невиновность, чистый душой и благородный помыслами сановник написал прощальное стихотворение и в пятый день пятой луны, взяв в руки огромный камень, бросился в реку. Потомки не забыли примерной его верности и отмечают день гибели, выплывая на середину реки, чтобы «спасать утопленника». А дух Цюй Юаня,[127] этого сановника, до сей поры блуждает по рекам и вопиет о бессердечности этого мира, шатает мачты кораблей сластолюбцев и негодяев, поднимает волну и требует отмщения.

Хуан уже сильно подвыпил и не понял половины того, о чем говорила Хун.

— Я живу при хорошем государе, вокруг меня много красивых девушек, я богат и знатен, мне смешны страдания Цюй Юаня! — расхохотался Хуан. — По левую руку от меня — прекрасные горы и река, по правую — красавица, другой такой не сыскать! Я засмеюсь — зашелестит весенний ветерок, я нахмурюсь — выпадет снег и иней. Для моих желаний нет преград — как захочу, так и будет! С какой же стати слушать мне жалостные слова о каком-то заблудшем духе?