Тони Парсонс - Муж и жена

• Название: Муж и жена
• Автор: Тони Парсонс
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0685-Х

Тони Парсонс — известный британский журналист и автор мирового бестселлера «Man and Boy». Его книги справедливо сравнивают с «Дневником Бриджит Джонс». Такое же доброе отношение к жизни, легкая ирония, немного философии и умение говорить о самых сокровенных проблемах тридцатилетних.

Новая книга Парсонса «Man and Wife» вызвала немало разговоров в западной прессе. О ней говорят, о ней спорят, ее цитируют. Она стала модной.

---

Вот о ком никто не думает во время развода, так это о бабушках и дедушках. Об этих стариках, которые обожают маленьких девочек и мальчиков, произведенных на свет их собственными повзрослевшими детьми, у которых куча проблем. Каким-то немыслимым образом в итоге выходит так, что заблудшие производят совершенных. В результате развода старики остаются со своей безраздельной нерастраченной любовью, которая уже никому не нужна.

Поэтому я приложил все силы к тому, чтобы создать видимость, будто центр Вселенной остался на прежнем месте. Половина всего времени, которое я проводил с Пэтом, проходила в присутствии моей матери. Мы залезали в машину и ехали в Эссекс по дороге, хорошо знакомой мне с детства.

Именно сюда меня возили ребенком, и я помню, что, когда мы возвращались от бабушки из Ист-Энда, я спал на заднем сиденье папиного «Морриса Майна». Подростком я раскатывал тут на своем «Форде-Эскорте», стараясь произвести впечатление на пышноволосую девушку, устроившуюся на пассажирском сиденье. А потом по этой дороге я, молодой муж и отец, вывозил свою маленькую семью в гости к родителям. И уже теперь я езжу здесь на двухместной спортивной машине, в которой рядом со мной сидит и клюет носом, изо всех сил пытаясь не заснуть, Пэт, скучающий по своей маме и не желающий все это обсуждать.

Я хорошо знаю эту дорогу. Помню, как ехал проведать сначала заболевшего отца, затем — отца умирающего, а потом я ехал на похороны. Я помню все эти поездки из Лондона в Эссекс, с окраины города к берегу моря, поездки, которыми измеряется моя жизнь и которые невозможно предвидеть заранее.

Сегодня мы с Пэтом едем опять по той же дороге в Эссекс, чтобы навестить мою маму в доме, где в спальне по ночам не выключается свет.

Здесь нет Джины. Уже нет моего отца. Сид и Пегги не принимают участия в этих поездках в Эссекс — часть моей прежней жизни. Моя жена и ее дочь живут в Лондоне.

Мы взрослеем и стареем. Это предсказуемо. Но моя и без того крошечная семья постепенно уменьшается и слабеет. А вот к этому сложно привыкнуть. Пэт чувствует себя хорошо в доме, где я вырос. Здесь растворяется его внутреннее напряжение. Лучшая часть его детства прошла в старом доме. Тут не было никаких скандалов и ссор между родителями, которые потом разбежались в разные стороны. Никаких грандиозных изменений, никаких измен или выброшенных уже не на городскую, а на проселочную улицу мобильных телефонов. Здесь царили видеофильмы о Звездных войнах, чаепития с походами к холодильнику в любое время и без спросу. Незамысловатые счастливые часы, когда можно сидеть на полу, слушать знакомые голоса, распевающие старые песни. И каждое мгновение этих счастливых дней наполнено простой всеобъемлющей любовью, которая исходила сначала от обоих моих родителей, а потом только от моей матери. Но любовь оставалась все той же. — Он — мужчина моей мечты. Правда, милый? Мой сын покорно улыбался, потихоньку отходя к двери, чтобы убежать наверх, туда, где хранились его старые игрушки. Тут же были видеокассеты со «Звездными войнами», диснеевскими муль-тиками и записи соревнований по борьбе, которые он уже не смотрел и которые теперь только собирали пыль. Наверху у него имелась своя комната, одежда и своя собственная жизнь. Он мог с закрытыми глазами пройти от холодильника к телевизору и обратно.

Все здесь было легко и просто, без бесед в закусочной за очередным обязательным набором «Хэппи Мил». Тут мы с сыном просто валялись на диване перед телевизором, пока моя мать готовила для нас обед, или ужин, или закуску, а то и просто заваривала чай — она это называла «попить вкусного чайку».

Она всегда отказывалась от предложения помочь ей вымыть посуду. Мы-то с Пэтом были прекрасно обучены нашими женщинами, поэтому всегда делали по дому, что полагается, не задумываясь и не ожидая, что кто-то нас об этом попросит.

Но моя мать даже не желала слышать об этом. В своем доме она сама устанавливала порядки, и один из них гласил: она все делает сама. Она являлась хозяйкой, которая заодно и прислуживает. Ее слово было законом, не подлежащим обсуждению. Иногда я наблюдал через сервировочное окошко, как она возится на кухне, напевая песни Долли Партон. В такие мгновения мне хотелось крепко-крепко обнять ее. Примерно так, как мог позволить себе Пэт. Мы оба любили ее и любили бывать здесь, потому что здесь нам не нужно было ни о чем думать. Какое это облегчение — полностью отключиться от всех тягостных проблем развода, новой женитьбы и необходимости совмещать общение с разными семьями. Хочешь выпить лишний стаканчик кока-колы — пожалуйста, хочешь посмотреть видео, встать из-за стола, не доев кашу из чечевицы, — и это все тоже позволено. Как же замечательно не думать о том, что следует делать, а что — нет! Но всему приходит конец.

После роковой поездки в Париж мне нужно быть осторожным и нигде не задерживаться. Дорога до Лондона, потом еще добираться до дома Пэта, к тому же могут начаться дорожные работы на шоссе A127 или пробки на трассе М25 из-за воскресного футбольного матча в районе Северного Лондона. А нам никак нельзя опаздывать.

— Пора собираться домой, дорогой, — говорю я сыну.

А он смотрит на меня такими взрослыми глазами, совсем не похожими на те, которые должны быть у семилетнего ребенка, и как бы хочет сказать мне: «Но именно здесь я чувствую себя как дома».

И куда в таком случае я должен его увозить?

Мы выехали, когда уже начинало темнеть, и я знал, что в доме моей матери скоро зажжется свет. Он будет гореть всю ночь напролет. Мама ляжет в кровать и станет негромко напевать песни Долли Партон. Просто так, для бодрости духа. А в шкафу все так же будут висеть старые костюмы отца. Они представляют собой слишком большую ценность, чтобы отдать их какой-нибудь благотворительной организации.

5

Джина ждала меня во дворе школы.

Должно быть, она пришла прямо с работы. Деловой костюм-двойка, высокие каблуки и старенький портфель в руке. Она великолепно смотрелась, словно сошла с обложки модного журнала для бизнес-леди. Правда, мне показалось, что она похудела. Моя бывшая жена все еще оставалась красивой женщиной, на которую засматриваются на улице. Она выглядела более серьезной, чем в двадцать лет.

— Извини, Джина, я задержался.

— Все в порядке. Мы с тобой оба пришли раньше. — Она чмокнула меня в щеку и чуть дотронулась до моего плеча. Я сразу понял, что она простила мне Париж. — Пойдем, поговорим с директором.

Мы вошли в основное здание школы. Казалось, здесь ничего не изменилось с тех пор, когда учился я сам. Такие же рисунки на стенах, шум из физкультурного зала, эхом разносящийся по школе, отдаленный смех, тот же привычный запах столовой. Мы прошли прямо в кабинет директора, так как знали дорогу, потому что нас не впервые вызывали сюда.

Директор школы, мисс Уилкинс, была молодой женщиной с бледным лицом и очень коротенькими белокурыми волосами. Ее стрижка под Эминема и модные кроссовки как-то не соответствовали ее высокой должности. Она выглядела почти как выпускница школы. Но здесь все быстро продвигались по служебной лестнице, потому что школа Пэта находилась в неблагоприятном районе и многие учителя не выдерживали нагрузки.

— Мистер и миссис Сильвер? Прошу вас, проходите.

— Вообще-то мы — мистер Сильвер и миссис Макрей, — поправила Джина, — Благодарю за приглашение.

Чтобы немного усыпить нашу бдительность и заставить нас расслабиться, мисс Уилкинс начала с обычной похвалы в адрес нашего сына. Он, дескать, очень милый мальчик, с хорошим характером, его любят учителя и ученики и так далее. А затем она выложила нам причину, по которой нас пригласили.

Оказывается, он совершенно и абсолютно неуправляем.

— Пэт никогда не грубит и не хулиганит, — начала свои объяснения мисс Уилкинс. — Не так, как другие. Он буквально все делает с улыбкой.

— Похоже на то, что он любимчик, — сказал я — никогда не мог удержаться от того, чтобы не защитить его, хотя бы просто замолвив за него слово.

— Он стал бы им, если бы ему хоть раз удалось усидеть на одном месте весь урок.

— Он немного рассеян. — Джина начала нервно грызть ноготь на большом пальце. Мне на секунду показалось, будто это ее, а не нашего сына вызвали к директору за плохое поведение. — Вы это имели в виду? Он позволяет себе бродить по классу, переговариваясь с ребятами и мешая им, в то время как все пытаются выполнить задание. — Она взглянула на меня, ища поддержки. — Нас уже не первый раз вызывают. Далеко не первый.

— Разрешите задать вам вопрос личного характера? — неожиданно сменила тему мисс Уилкинс. Может, прическа у нее и была весьма необычная, но вела она себя как типичная учительница, которых я немало повидал на своем веку.

— Конечно, — заволновалась Джина. Пауза.

— Ваш развод был очень напряженным?