Гельмут Вельц - Солдаты, которых предали

• Название: Солдаты, которых предали
• Автор: Гельмут Вельц
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-8138-0043-3

Автор – бывший офицер Вермахта, командир саперного батальона майор Гельмут Вельц, делится своими воспоминаниями об ожесточенных боях за Сталинград, в которых он участвовал, и о судьбе немецких солдат, брошенных Гитлером на произвол судьбы ради своих военно-политических интересов и амбиций.

---

Но в госпитальных палатах оказываются не только те пленные, которые сами подорвали свое здоровье, но и симулянты: ведь здесь питание получше, и его получает каждый, у кого повышена температура. Разыгрываются недостойные сцены: от набивания и подогревания спичками термометра до преднамеренного заражения. Рекорд пребывания на больничной койке принадлежит одному старшему офицеру, который три месяца обманывал врачей, пока его не изобличили. Нам за него стыдно.

Наряду с этими потерявшими всякое достоинство офицерами есть в лагере и группа «твердокаменных» нацистов. Они стараются держаться подчеркнуто браво и громко здороваются друг с другом словами: «Хайль Гитлер! " Но мне помнится, что в котле именно они первыми поносили своего „фюрера“ и не скупились по его адресу на такие выражения, как „предатель“ и „свинья“. Здесь же они становятся в геройскую позу и играют в „упорство“, якобы являющееся истинно германской добродетелью. Колючая проволока и необходимость подчиняться охране, узость лагерной жизни и отсутствие комфорта подогревают их коричневые страсти. Они утяжеляют себе и другим лагерную жизнь, противоречат лагерной охране в чем только могут и радуются, как подростки, если им удается совершить какую-нибудь выходку. Кроме того, шантажируя других пленных, они записывают все „антигосударственные высказывания“, грозят расправиться после возвращения в Германию и тем самым изолируют себя от всех остальных. Таких нацистов не очень много. Однако они дают о себе знать, особенно в дни нацистских праздников. Тогда они нацепляют все свои ордена и напевают националистические марши, что только лишний раз подчеркивает агонию гитлеровской Германии.

Презрительные взгляды таких пленных падают прежде всего на членов «Антифашистского актива», на тех офицеров и солдат, которые еще до Сталинграда, еще до образования Национального комитета, в 1941 году, подвели черту под прошлым и бескомпромиссно выступили против Гитлера, против войны, за мир. Среди нас, военнопленных, они авангард, разведка, идущая впереди огромной походной колонны, которая еще только пересматривает свой идеологический «НЗ». Разумеется, особенно ненавидят их пруссаки и прочие со свастикой. Атмосфера накаляется до того, что кажется, еще немного – и начнутся убийства по приговору тайного суда – «фемы».

Я пока еще не принадлежу ни к какой группе. Вместе с другими, прошедшими такой же путь, я стремлюсь обрести мужество, необходимое, чтобы принять решение для себя лично. Один из нас должен положить начало, совершить прорыв, пока фронты в лагере еще не закрепились навсегда. В бараках и на улицах идет спор вокруг последних препятствий, мешающих сделать такой шаг. Но как ничтожны они в сравнении с тем огромным поворотом, который уже свершился в моем сознании!

* * *

Первые члены Национального комитета отправляются в большую поездку. Они посещают все лагеря, чтобы расширить базу движения и активизировать основную массу военнопленных. Правильный шаг может сделать только тот, кто все осознал. Поэтому приходится бороться за каждого в отдельности. Для того чтобы голос Национального комитета звучал весомо, он должен быть уверен, что за каждым его обращением к немецкому народу твердо и едино стоит вся армия пленных.

Прибывают четверо немецких офицеров и в наш лагерь. Небольшую делегацию Национального комитета возглавляет генерал-майор Латтман, командовавший в Сталинграде 14-й танковой дивизией и известный нам как храбрый командир. Повсюду его и других членов делегации сердечно приветствуют. Но некоторые ведут себя сдержанно, а некоторые, лишь увидев мундир немецкого офицера, сразу же указывают на светлое пятно на груди от споротого германского орла со свастикой. Столь последовательная линия пугает прежде всего тех, кто, прикрываясь словами о присяге, хочет переждать, когда их призывают занять четкую позицию. Тем не менее большой разговор, начавшийся еще в Сталинграде, в Красногорске или здесь, на Каме, продолжается, возобновляясь в зависимости от той платформы, на которую каждый уже вступил за это время. В центре дискуссии – военное положение Германии и моральные вопросы. Разговор ведется открыто и непринужденно, в том числе и о миссии Национального комитета, и о перспективах Германии. Теперь я готов сделать решающий шаг. Я хочу принять участие в спасении своего народа.

Но, несмотря на все пережитое, несмотря на весь приобретенный опыт, несмотря на все, что было осознано мною за прошедшее время, решение это далось мне нелегко. Да, я пережил гибель целой армии, душевный паралич, приказ погибнуть. Я видел раздавленных и расплющенных солдат, отмороженные ноги, пустые гильзы, поднятые вверх руки. У меня до сих пор звучат в ушах безумные вопли и предсмертные крики, я до сих пор чувствую горький запах пожарищ. Все это, даже вшивые отрепья и сыпняк, имело бы смысл только в том случае, если бы могло уберечь немецкие города от судьбы Сталинграда, спасло бы немецкий народ от гибели. Но битва на Волге не достигла этой цели и не образумила властителей Германии. В берлинском «Спортпаласте» они подняли знамя тотальной войны, знамя безумия, которое обрекает женщин на кошмар ночных бомбежек и гонит на фронт детей. Закон, который приказывал нам умереть, стал смертным приговором для всего нашего народа. Не дать свершиться этому приговору, оказать сопротивление палачам, готовым привести его в исполнение, сказать громкое «нет! " императиву самоубийства и сознательно отказаться от присяги, принесенной на верность лично персоне Адольфа Гитлера, – таково веление чести и нравственный долг каждого честного немца!

Да, теперь для меня все это так ясно, так очевидно, что больше раздумывать нечего. И все-таки я в тысячный раз обдумываю свой шаг. Ведь, как и у многих других, многое связано у меня с германскими вооруженными силами, которыми я всегда до сих пор гордился и хотел гордиться. Здесь был мой дом, здесь нашли себе приют мои склонности, моя вера, мой идеализм и счастье жизни. Ради германской армии проливал я свой пот и кровь. И в ней я потерял своих лучших друзей и камрадов – во Франции, на Дону и в цехах Сталинграда. Я не хочу испытывать чувство стыда ни перед Вольфгангом Килем, ни перед обер-фельдфебелем Лимбахом, ни перед многими другими. Они погибли в бою, веря в то, что действуют правильно, и сознавая, что я вместе с ними. И вот теперь я должен сказать им, что эти бои принесли беду вместо счастья, что мужество наше служило ложным целям, что жизнь наша была бесцельна. Ведь именно это и означает тот шаг, который я хочу сделать. Но ничего не поделаешь; я должен вступить на этот путь, я не смею, не имею права упорствовать во лжи, если разглядел ее. Этого требуют от меня живые, но и мертвые не могли бы желать, чтобы миллионы других людей так и остались опутанными паутиной лжи и гибли в ней. Германия должна жить даже и после того, как пошла по ложному пути, с которого ей необходимо сойти.

И вот я совершаю самое трудное, что вообще может совершить человек: жирным крестом перечеркиваю многие годы своей жизни, объявляю их лишенными смысла, бросаю в мусорную корзину истории. Родина поймет меня, я еще понадоблюсь ей в будущем, как и другие, кто нашел в себе мужество осознать ошибки и начать новую жизнь. Все мои силы, весь опыт, все, что у меня есть, я хочу отдать для того, чтобы исправить ошибки прошлого и вложить свой посильный вклад в строительство нового здания немецкой нации.

На третий день по предложению делегации Национального комитета «Свободная Германия» в лагере созывается собрание. Пришли почти все офицеры. Латтман говорит о мотивах, побудивших его вступить в Национальный комитет, слова его убедительны. Аплодисменты сильнее, чем я ожидал. Старые нацисты попытались вчера запугать военнопленных своими угрозами. Латтман, мол, государственный изменник и предатель, а кто ему содействует, пусть пеняет на себя! Сидя здесь, в зале, наблюдают за происходящим, как авгуры, регистрируют малейшее движение. Но массу уже не запугать. Офицеры, еще полгода назад трезво смотревшие в глаза смерти и прошедшие через ураганный огонь Сталинграда, теперь вновь обрели свою выдержку. Теперь они хотят ясности, они приветствуют любую возможность узнать новое, сравнить его с прошлым и сделать выводы. Только незначительная часть пленных поддается запугиванию нацистов. Это слабые, трусливые.

Прошу слова и, обращаясь к собравшимся офицерам, говорю:

– Как и все вы, я принес присягу повиноваться фюреру германского рейха и народа. Но сегодня эта присяга больше не может связывать меня. Тог, кто сам действует вероломно, кто лжет и предает, кто ведет к гибели весь немецкий народ, как привел к ней 6-ю армию, тот не имеет права требовать верности. Наша присяга в конечном счете дана немецкому народу. Именно ему мы должны остаться верны, ему мы должны помочь чем только можем. Пришло время схватить за руку губителя нашего народа, начать бороться против него, даже находясь в плену. Вот. почему я присоединяюсь сегодня к движению «Свободная Германия». Наша цель – отечество без Гитлера, новая, свободная, лучшая Германия!