Чарльз Сноу - Пора надежд

• Название: Пора надежд
• Автор: Чарльз Сноу
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-253-00049-1

Книгу виднейшего английского писателя, ученого, гуманиста Чарльза Перси Сноу (1905–1980) составили два романа: «По­ра надежд» и «Возвращения домой», вошедшие в цикл романов, принесший Сноу большую известность.

Действие всех романов охватывает более половины нашего столетия — от начала 1910-х годов до конца 1960-х.

Сноу своими произведениями создал значительную социаль­но-психологическую эпопею, где в художественной форме дано осмысление своей эпохи и ее людей.

---

Однако нашлись люди, которым пришелся не по душе мой стоицизм. Мало-помалу я открыл правду не только Шейле, но и Чарльзу Марчу. А он принадлежал к числу тех, кто живо реагирует на беды, тревоги и опасности, угрожающие друзьям. Он не мог примириться с моей тактикой пассивного выжидания и заявил, что покажет меня всем лондонским врачам, которые способны мне помочь. Я возразил, что это будет пустой тратой времени и денег. Не исключено, сказал я, что причина моей болезни кроется в каком-то психическом расстройстве, с которым врачи не могут бороться и в котором сам я легче разберусь, чем они. Если все дело в этом, тогда я поправлюсь. Если же я страдаю от какой-то редкой формы злокачественной анемии, не поддающейся обычному лечению, то я через какое-то время умру. Так или иначе, это довольно быстро выяснится. Если же я снова попаду в руки врачей, которые начнут ломать голову над диагнозом, это лишь вызовет у меня еще большее раздражение и ввергнет в еще большее отчаяние.

Но Чарльз не склонен был соглашаться со мной. Он обладал сильной волей, тогда как моя воля была растоптана Шейлой в тот ноябрьский вечер. А кроме того, я очень нуждался в дружеской поддержке. Поэтому я уступил настояниям Чарльза. Мы договорились, что до конца судебной сессии я буду держаться прежней тактики и морочить всем голову, а во время рождественского перерыва отдамся под наблюдение рекомендуемых им врачей.

К этому делу Чарльз подошел со всей серьезностью. По иронии судьбы в декабре 1930 года он уже был студентом-медиком и учился на первом курсе: от карьеры адвоката он отказался и посвятил себя профессии, в которой ему суждено было найти свое призвание. Сам он не сдал еще и первых экзаменов на звание бакалавра медицины, но его отец и дядя руководили больницами. Поэтому он довольно скоро познакомил меня с главным врачом одной крупной больницы. И перед самым рождеством меня положили туда. Персонал больницы получил указание заняться мною основательным образом; мне пришлось пройти все клинические исследования, а не только те, которые показаны при моей болезни.

Я проклинал свою участь. Трудно не бунтовать, когда в горло тебе запихивают зонд, чтобы взять желудочный сок. Кроме того, соседство других больных мешало мне спать. От моей покорности судьбе не осталось и следа. По ночам я не находил покоя, страшась результатов исследований.

В первый день нового года ко мне подошел главный врач.

— Вы, конечно, поправитесь, — сказал он. — Все говорит за это. — Он опустил глаза и стал смотреть в пол. — Постарайтесь забыть последние месяцы. И про самую болезнь забудьте! Я убежден, что у вас ее нет. Забудьте все, что вам о ней говорили, — продолжал он. — По-видимому, у вас был просто шок. Конечно, это тоже не очень-то приятная штука.

— Ничего, с этим я как-нибудь справлюсь! — в порыве буйной радости воскликнул я.

— В моей практике были случаи, когда после шока оставался такой след.

Успокоив меня, главный врач перешел к разбору результатов исследований. О прошлом он судить не берется, но сейчас у меня нет ни малейших признаков ни злокачественной анемии, ни ахлоргидрии, — оснований для подобного диагноза нет никаких. Налицо лишь довольно острое малокровие, которое со временем пройдет. Таков был оптимистический вывод, к которому он пришел. Никто, конечно, ни за что не может поручиться, но он готов держать пари, что не ошибается. Главный врач говорил со мной почти так же, как в свое время Том Девит, с той лишь разницей, что он уступал Девиту в проницательности, хотя и превосходил его знаниями и авторитетом. Многое в истории моей болезни загадочно, признался он. Я должен больше заботиться о себе. Лучше питаться. Воздерживаться от спиртных напитков. Подыскать себе хорошую жену.

Поблагодарив его, я спросил:

— Можно мне теперь же выписываться?

— Вы еще слишком слабы!

— Ну, не настолько слаб, чтобы не суметь уйти отсюда, — заметил я.

В самом деле, слова доктора о том, что я здоров, неожиданно придали мне сил, и, выйдя из больницы, я впервые за последние полгода почувствовал, что тротуар не уходит у меня из-под ног.

Утро было холодное. Люди, словно безликие призраки, скользили по городу, окутанному туманом. Я с интересом наблюдал за тем, как банковский рассыльный, в цилиндре и с гроссбухом под мышкой, переходит улицу. На душе у меня было так радостно, что мне хотелось остановить первого встречного и рассказать ему о своем избавлении. На душе у меня было так радостно — я чувствовал не только облегчение, но и безрассудную отвагу. Все мои невзгоды прошли, — пройдут и те, что еще ждут меня. Я выжил! В голове у меня вертелись мысли о Шейле, о практике, о будущем. Пора от раздумий переходить к действиям. Шейлы в городе сейчас нет, она уехала на рождество к родителям — значит, надо браться за другие дела. И преисполнившись уверенности в себе и отваги, рассчитав все ходы, я отправился на поиски Перси.

В конторе, кроме него, никого не было, а он сидел в своей клетушке, со спортивной газетой в руках.

— Доброе утро, мистер Элиот! — как ни в чем не бывало поздоровался он, хотя его не могло не удивить мое появление.

Я предложил ему пойти вместе выпить. Он согласился, но без особой охоты, несмотря на то, что дел у него сейчас не было.

— Послушайте, Перси, так или иначе, мне надо с вами поговорить, — сказал я. — А разговаривать за кружкой пива все-таки приятнее, чем здесь.

Мы зашли к Деверэ и сели в баре у окна. В прокуренном помещении было шумно: посетители переговаривались, поздравляли друг друга с Новым годом. Потягивая пиво из кружки. Перси невозмутимо разглядывал их.

— Я солгал вам! — с места в карьер начал я.

Перси отвел взгляд от посетителей и так же невозмутимо посмотрел на меня.

— Я был серьезно болен, — продолжал я. — По крайней мере так считали врачи.

— Я видел, что с вами творится что-то неладное, мистер Элиот, — заметил Перси.

— Послушайте, Перси, я хочу, чтобы мы хорошо поняли друг друга! Врачи действительно считали меня тяжелобольным. Но они ошиблись. Я совершенно здоров. Если вам нужно подтверждение, — улыбнулся я, — то я могу представить официальную справку. От сэра… — Я назвал широко известное имя, добавив, что только этим утром выписался из больницы. И нимало не кривя душой, я рассказал Перси о том, что со мной произошло.

— Почему же вы не поставили никого из нас в известность? — спросил он.

— Чертовски глупый вопрос, Перси, — ответил я. — А что бы это изменило, если бы все знали, что мне плохо?

Глаза его впервые сверкнули.

— Вот вы, например. Много дел поручили бы вы мне?

Перси ничего не ответил.

— Раз уж мы об этом заговорили, скажите, много дел поручили вы мне в минувшую сессию?

Перси не стал увиливать. Он отлично помнил, сколько дел, попавших к нему в руки, он оставил без внимания.

— Вы не заработали благодаря мне ни гинеи, — не уступая мне в грубоватой откровенности, ответил он. — Я считал, что вы сходите со сцены.

— Я не жалуюсь, — сказал я. — Таковы правила игры. Я никогда не искал благотворительности. Я не нуждаюсь в ней и сейчас. А вот вам следовало бы подумать, как бы не остаться в дураках.

И я продолжал в том же духе. Я здоров. К лету я и вовсе окрепну; врачи не сомневаются, что профессия адвоката мне вполне под силу. Ведь не пострадала же моя практика, когда я был очень болен. Теперь у меня налажены отношения с Энрикесом и с другими стряпчими. Я без труда могу перейти в какую-нибудь другую контору. И я сменю Гетлифа, сменю его, Перси, на такого клерка, который будет верить в меня, и за один год удвою свои доходы.

Даже говоря это, я сомневался, что моя угроза может произвести на него сильное впечатление. Перси нелегко было пронять. Но своей цели я все же достиг. Он презирал тех, кто медоточиво изъяснялся ему в симпатии, рассчитывая услышать в ответ такие же излияния. Он предпочитал язык грубой силы и темперамента, которым, правда, ему не приходилось пользоваться. Поэтому, когда я заговорил понятным ему языком, он стал лучше думать обо мне. Он даже предложил мне выпить еще по пинте пива, чего никогда не делал раньше.

— Не беспокойтесь, мистер Элиот, — сказал он. — Я не люблю давать обещания, но полагаю, что с делами у вас будет все в порядке. — Он пристально посмотрел на меня и отхлебнул глоток. — Разрешите пожелать вам в новом году счастья и благополучия!

Глава 40 ПОД ЗВУКИ МУЗЫКИ

Первая неделя января еще не кончилась, а я уже шел по Вустер-стрит к Шейле. Накануне она вернулась в Лондон, и я горел желанием сообщить ей добрую весть. Конечно, я мог бы и написать ей, но я предпочел приберечь свою новость для личной встречи. На душе у меня было все так же радостно — радостно и легко; мною владела какая-то блаженная лень. Влажная от дождя мостовая тускло поблескивала. В полуподвальных помещениях зажглись огни, и, проходя мимо незашторенных освещенных окон, я видел одну и ту же картину: этажерка с книгами, стол, лампа с абажуром, пианино, кровать с занавесками. Почему вид чужого жилища возбуждает в нас такое любопытство? Не потому ли, что он приоткрывает перед нами кусочек незнакомой жизни? Во всяком случае, идя по мокрой улице к дому Шейлы, я с удовольствием заглядывал в освещенные окна.