Николаус Белов - Я был адъютантом Гитлера

• Название: Я был адъютантом Гитлера
• Автор: Николаус Белов
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

Бывший полковник геринговской «люфтваффе», ряд лeт прослуживший военным адъютантом Гитлера по ВВС, принадлежал к узкому окружению нацистского фюрера. Он был в курсе преступных планов и дел военно-политической верхушки Третьего рейха и мог непосредственно наблюдать ее специфические нравы и повадки. Поэтому его воспоминания содержат много любопытных и малоизвестных фактов, которые привлекут внимание читателей, интересующихся историей Второй мировой войны и фашистской агрессии против СССР. Автор является очевидцем многих крупных событий вплоть до разгрома гитлеровской Германии и самоубийства ее главаря в Имперской канцелярии.

---

В эти дни у меня впервые сложилось впечатление, что исход войны Гитлеру ясен. Я почувствовал это по отдельным его фразам и репликам, в которых, однако, постоянно все еще шла речь о продолжении войны, о новом оружии и его воздействии, а также о том, что будут у нас еще и успехи. Фюрер не сдавался, и прежде всего в нем крепло убеждение: я не капитулирую никогда!

Гитлер много говорил со мной о своих планах и намерениях насчет люфтваффе. Он решил целиком сосредоточиться на производстве истребителей. Все остальное запретить. Выпуск истребителей теперь наиважнейшее дело. Каждый новый день фюрер встречал надеждой на то, что первые реактивные самолеты уже передаются войскам. Укреплять в нем такую надежду я не мог. Раньше чем через полгода на это рассчитывать было нельзя. Главной моей тревогой, которую я не скрывал, была нехватка горючего. Некоторые соединения группы армий «Центр» уже докладывали о больших затруднениях в обеспечении им. Гитлер говорил, что теперь идет борьба между защитой важнейших предприятий и сохранением боеспособности истребителей. Эту трудность он видит, но мы никогда не должны терять шанс одержать верх. Такому требованию препятствовали едва ли преодолимые трудности, которые я утаивать от фюрера не мог. Но он сохранял уверенность или просто делал вид.

Прощание с Оберзальцбергом

15 июля Гитлер дал приказ следующим утром переместиться в Восточную Пруссию в «Волчье логово». Круг лиц в «Бергхофе» уменьшился. Гостей почти не осталось. Фюрер становился все спокойнее. В последний вечер, прежде чем удалиться к себе, он обошел все картины, пристально всматриваясь в них, – прощался с ними. А потом сказал фрау Брандт и моей жене «До свидания!», поцеловал им руку и, уже поднявшись на несколько ступенек по лестнице в соседнюю комнату, вдруг вернулся, еще раз сердечно попрощался с ними и вышел из холла. То было расставание навсегда.

На следующее утро мы вылетели в Восточную Пруссию и к полудню прибыли в «Волчье логово». В 13 часов Гитлер заслушал доклад об обстановке, как будто мы никогда не покидали Ставки фюрера. Теперь он жил в уже отстроенном «гостевом бункере». Доклад о положении на фронтах состоялся в прилегающем бараке, где имелось большое помещение, предназначенное для обсуждения обстановки. Я поразился решительности Гитлера. Его воля и нервная энергия импонировали мне. Он пытался начать здесь все заново и чувствовал себя в солдатском окружении в своей среде. А со всех стран света шли только одни плохие вести. У меня сложилось впечатление, что соединения наших сухопутных войск – при последнем издыхании. Во вражеском превосходстве никакого сомнения не было.

17 июля во время автомобильной поездки на передовую был атакован истребителями-бомбардировщиками Роммель. Водителя убило на месте, а фельдмаршал был тяжело ранен в голову. Когда состояние Роммеля немного улучшилось, его доставили на родину. На фронт он больше не возвратился.

Через два дня в Ставку фюрера прибыл фельдмаршал Кессельринг. 20 июля он праздновал 40-летие своей военной службы и получил от Гитлера высшую награду – бриллианты и дубовые листья с мечами к Рыцарскому кресту. Приезд его был радостным событием. Несмотря на яростные атаки англичан, американцев, поляков и французов, им не удалось добиться того, чтобы фронт Кессельринга рухнул. Фюрер с чувством высказал ему слова признательности и похвалил за ту твердость, с какой тот вел в Италии умно спланированную оборону перед лицом вражеского превосходства.

20 июля

Следующим днем было 20 июля 1944 г. В первые послеобеденные часы Гитлер ожидал прибытия дуче. Поэтому начало обсуждения обстановки было передвинуто на полчаса и назначено на 12.30. Мы, участники обсуждения, собрались в этот приятный, теплый летний день перед бараком. Там, в кругу нескольких других офицеров, стояли Боденшатц, Путткамер и граф фон Штауффенберг{277}, который с 1 июля являлся начальником штаба командующего армии резерва генерал-полковника Фромма. Всего несколько дней назад фюрер вызывал его для доклада на Оберзальцберг. Гитлера интересовало тогда положение дел с формированием новых танковых и пехотных дивизий. Сегодня же Штауффенберг должен был доложить о возможностях выполнения приказа фюрера.

Гитлер поздоровался за руку со всеми стоявшими перед бараком офицерами и, сопровождаемый ими, сразу вошел в помещение для обсуждения обстановки, где его уже ожидали: Кейтель, Йодль, Кортен, Буле (начальник штаба ОКВ по сухопутным войскам), Шмундт, Хойзингер, Варлимонт, Фегеляйн, Фосс, полковник Брандт (начальник оперативного управления генштаба сухопутных войск), капитан 1-го ранга Асман (Первый адмиралтейский штабс-офицер штаба оперативного руководства вермахта), Шерф, посланник Зоннляйтнер, Боргман, Гюнше, Ион фон Фрейенд, подполковник Вайценэггер (начальник оперативного отдела штаба Йодля), майор Бюхс (офицер генштаба люфтваффе при Йодле) и два стенографа (д-р Бергер и Бухольц).

Обсуждение обстановки, как всегда, началось с доклада Хойзингера о положении на Восточном фронте. Я стоял чуть в стороне и уточнял с другими адъютантами программу приема Муссолини. Меня вдруг заинтересовал один пункт в докладе Хойзингера, и я подошел к другой стороне стола, чтобы получше разглядеть лежавшую на нем карту с обстановкой. Здесь я простоял несколько минут до взрыва бомбы.

Это произошло в 12.40. На какое-то мгновение я потерял сознание. Очнувшись, увидел валявшиеся вокруг деревянные обломки и груды битого стекла. Моей первой же мыслью было как можно скорее выбраться отсюда. Я выкарабкался через окно и побежал вокруг барака к главному входу. Голова гудела, из нее и из горла лилась кровь, я почти оглох. У входа в барак я увидел ужасную картину. Там уже лежало несколько тяжелораненых, а другие раненые едва держались на ногах и падали. Гитлера вывел фельдмаршал Кейтель. Его мундир и брюки висели клочьями, но, как показалось мне, серьезных телесных повреждений он не получил. Фюрер сразу же отправился в свой бункер, где им занялись врачи. Выяснилось, что тяжелые ранения получили 11 участников обсуждения; их немедленно доставили в находившийся в четырех километрах от Ставки госпиталь.

Все остальные были легко, а некоторые и довольно тяжело ранены, почти у всех лопнули барабанные перепонки. Я бросился в соседний барак со средствами связи, по телефону вызвал ведающего ею подполковника Зандера и приказал ему немедленно блокировать связь для всех, кроме Гитлера, Кейтеля и Йодля, чтобы не просочились ложные известия.

Затем я поспешил в бункер фюрера. Войдя, я увидел Гитлера сидящим в своем рабочем помещении. У него было возбужденное, почти радостное лицо человека, ожидавшего чего-то тяжкого, но счастливо избежавшего этого. Он спросил меня о моих ранениях, и я ответил, что всем нам невероятно повезло.

Разговор сразу же перешел на причины покушения и личность покушавшегося. Гитлер категорически отверг подозрение, будто взрыв совершили сотрудники «Организации Тодта», за несколько дней до того ведшие работы в этом бараке.

Тем временем обнаружили отсутствие графа Штауффенберга и стали искать его. Вскоре установили, что после начала обсуждения он незаметно удалился, а затем в соседней комнате пытался поговорить по телефону, но, не дождавшись соединения и оставив свою папку, поспешил к автомашине, в которой уже сидел обер-лейтенант фон Хефтен, его офицер-порученец. Комендант Ставки фюрера уже объявил тревогу, так что все посты получили указание никого не пропускать. Внешний контрольно-пропускной пункт машина Штауффенберга смогла проехать только после того, как это разрешил по телефону адъютант коменданта Ставки. Он знал Штауффенберга лично, утром завтракал с ним и предположил, что полковнику потребовалось срочно вернуться в Берлин. Никакой взаимосвязи между взрывом и спешкой графа он не усмотрел; таким образом Штауффенберг смог беспрепятственно подъехать к ожидавшему его и уже готовому взлететь «Хе-111» начальника тыла сухопутных войск. Постепенно становились известны все новые и новые подробности, и вскоре причастность Штауффенберга к покушению уже не оставляла никаких сомнений.

Для проведения полицейского и криминалистического расследования все полномочия получил тут же назначенный командующий армии резерва Гиммлер. После краткого пребывания в «Волчьем логове», куда прибыл и Геринг, он, чтобы быть поближе к дальнейшим событиям, немедленно вылетел в Берлин… По телефону о них ясного представления поначалу получить не удалось. Полет Штауффенберга из Растенбурга до берлинского аэродрома Рангсдорф требовал два часа, а путь до имперского военного министерства – примерно еще одного часа. Таким образом, можно было рассчитывать, что Штауффенберг появится на Бендлерштрассе только после 16 часов. Не ранее мог, предположительно, прибыть в Берлин и Гиммлер.

Так прошло несколько часов, за которые мы смогли снова привести себя в порядок. Меня отвезли к одному военному врачу, который оказал мне первую помощь и сделал перевязку. Когда я вернулся в Ставку, мною занялся сопровождавший Геринга врач, он констатировал сотрясение мозга и предписал постельный режим. Геринг распорядился выставить перед моей комнатой эсэсовскую охрану и позаботиться о том, чтобы я не вставал. Это, разумеется, оказалось невозможным, поскольку из всех адъютантов я получил ранение самое легкое и был более или менее способен нести службу.