Роман Парисов - Стулик

• Название: Стулик
• Автор: Роман Парисов
• Жанр: Современная проза

На поверхности – история любви современного столичного мужчины и школьницы, на фоне московской атрибутики последних лет.

Глубже – предельно искреннее повествование о поисках и обретении себя в разгар кризиса среднего возраста.

---

– Так почто ж растачивали-то – у них, поди, не девятка идёт, а семёрка, по всему видать, – говорю построже. Из самой глубины души зреет уже глухая неприязнь к собеседнице.

– Ой, не знаю, батюшка мой, не знаю. Полгорода без колбасы осталось… Не знаю.

– Уважаемая э-э-э… – листаю клиентскую тетрадь, – Катерина Михайловна, прежде чем что-либо заказывать, следует выяснить у клиента точный типоразмер. Теперь нам, заметьте – на-а-ам, не вам – не остаётся ничего, кроме как скорейшим образом осуществить возврат. Будьте добры, телефончик главного инженера Ковровского мясокомбината… – и тем местом, которым мне жарко, чую ещё и тупое недоверие на том конце провода. Потому добавляю елейно: – Ваш интерес строжайше соблюдётся…

(…а вот уж хренушки – облпотребсоюзы и прочие госконторы должны больше отдыхать. Не увидишь ты, Хавронья Михална, ни копейки больше с твоего Коврова.)

Так-с, а почём мы во Владимир-то отпускаем? – смотрю в талмуд с ценой производителя. И уже бойко так посвистываю: однако, два конца!..

Я не терплю мелкого провинциального жульничества. Без стула, с кошками во рту, в чём мать родила и, извиняюсь, с полным мочевым пузырём – отзываюсь я на беду ковровского работяги, у которого вечером не будет даже колбаски на столе…

Быстрей звонить в Ковров!

– Василий Степаныч, наслышан о ваших неприятностях, завтра же всё меняем!.. Кто – мы? Дело в том, что мы-то как раз и есть непосредственные производители, ООО «Концерн „Новые горизонты“» … А потребсоюз – забудьте! Если они семёрки от девятки не могут отличить… Кстати, почём они вам поставляли? Сколько?!! Да я пятьдесят рублей скину, и ещё, Василий Степаныч, полагается вам, лично вам, понимаете? – премия, рублей пятнадцать за тысячу… Не поймут? Дак мы конфиденциально – всё ж какая прибавка к жалованью… Да вы не смейтесь, я же вам телеграфом буду отправлять!.. А вот ручеёчек-то вы зря растачивали – теперь скрепочка там гулять будет. Ну, не беда – мы вам пожёстче, пожёстче её в следующий раз…

Нет, правда, вот вдруг с утра хорошее настроение – и уж гордость распирает, что можешь-таки влиять на кой-какие события.

…ой, ой, ой! Да как же это я, дорогой читатель, за всё время знакомства нашего таки и не представился в плане, скажем, профессиональном – и вынужден сделать это сейчас, с прилипшим уже к креслу седалищем! К вашим услугам – Роман Дормидовский, Роман Перекатипольский, Роман, так сказать, Краснобаев – единственный руководитель и исполнительный работник вышеупомянутого концерна, его президент, ген. директор, гл. бухгалтер, менеджер, кассир…

Мне достаточно нетрудно совмещать все эти должности, поскольку означенной организации не существует в природе. «Новые горизонты» – некий светлый абстрактный образ, призванный навеять благородные ассоциации в тугих, невегетарианских головах ответработников мясокомбинатов – инженеров, механиков, снабженцев. Непосредственные же поставки осуществляются с различных помоек… То есть не в общепринятом же смысле с помоек – этого ещё не хватало!.. Столь трогательное и справедливое определение пристало к организациям, имеющим лишь печать и расчётный счёт, да ещё директора – как правило, пьющего, а лучше мёртвого. Подобные конторы, призрачные оазисы в зыбкосыпучей (или сыпкозыбучей?) пустыне официального налогообложения, попринимают откуда ни попадя в свои подслеповатые чахоточные поры углекислый безналичный газ… повыпускают уже, однако, кислород (воздух, лавэ!) – а через пару месяцев и вовсе растворятся, будто их и не было. Пресыщенные файлы Учётной палаты вспухли от названий: «ДорСнабАвтоТрейд», «Регионмолинвест», «Турингорпищепром»…

Но не буду уж излагать все секреты, тем более что вовсе никакие это не секреты: кто в курсе – так и лучше меня, кто нет – так и ни к чему, а к нашей главной песне вся эта унылая и пресная кухня имеет отношение весьма и весьма опосредованное.

А что за прищепки такие, из-за которых колбаса-то падает?.. Тут опять нам приходится извиняться перед читателем – за неграмотность техперсонала. Субъект моей скромной деятельности имеет название определённое – вполне звучное, сочное, клёпкое, а потому и функционально соответствующее: клипсы. (Да не пугайтесь – не те, что в ухо вставляются, хоть кое-какая аналогия и налицо.)

Вот выползает из набивочного шприца такой безликий хобот. Он полон скепсиса. Под равнодушной его оболочкой шипит только что народившаяся в кутере [8] молодая нервная масса. В ней такая дребедень: радужные нитраты и нитриты, уже связанный крахмал, остаточное волнение перемолотых хрящиков, спесь шпиговых прожилок, соевые урчания в ледяном плену, и т. д. Ну – фарш, одним словом. И тут по нём ка-а-ак вдруг что-то шипнет-шваркнет, и толком-то не поймёшь, что именно и откуда, с двух сторон чем-то припечатает (гидравлика!), глядь – вон уж и колбаса готовая отваливается, чуть не подпрыгивает, тужит заклипсованную попку! Или: пыжит заклипсованные ушки! – все сравненья меркнут, ибо они условны…

Ай да клипса! Без неё колбасы не бывает.

В поле нашего интереса попадает ещё и петля – да-да, та самая петелька, на которой колбаса, особенно сырокопчёная, имеет обыкновение висеть – в термокамере, в коптильне, в магазине… О, не смейтесь – так просто вы петельку эту не свяжете. И на ленту без ультразвука не наклеите. И перфорацию не нанесёте, чтобы к головке подходила, чтобы от дырочки до дырочки… (А потому что – шаг!)

Я, получаюсь, дилер. Спекулянт. И кому я нужен, если вон сколько серьёзных западных производителей возится с мясокомбинатами напрямую? Если столько вокруг кулибиных уже делают вовсю эту хрень?.. Зачем, зачем, спрашивается, – я?! – О! Ту заветную цену, что дают они мне, не получит никто. (Всё дело – в ямочках на щеках.) И… вы же слышали только что, как строго у нас учитывается человеческий фактор. То есть – практически ни один ответственный за снабжение товарищ не останется невознаграждённым за приверженность моему концерну. Опять же, звучный термин: откат.

Почти никого из них не видел я в лицо. Они все верят мне по телефону. И по телеграфу.

Ну, а я стараюсь иметь свои два конца. Хорошо, полтора. Вот и всё.

Мощным взмахом покрывала запахиваю цветастую постель. Над нею в шахматном порядке висят в стекле мои картины. Сумасшедшая сюрреалистическая графика, рисованная в далёкие школьные годы.

Под голой лампочкой, в оберегающем движении ладоней, стоит смиренная, но не сломленная фигура Иешуа Га-Ноцри – на весах истории с огромным Марком Крысобоем. Глаза Христа мудры и печальны, он видит вечность, и нет в них даже немого укора, и может спать спокойно удаляющийся в плаще своём с красным подбоем жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.

В безвоздушном пространстве зависли в немыслимых позах оркестранты. Пьяный дирижёр на шарнирах. Ловелас-кларнетист (красив, как чёрт) – весь устремлённый на газообразную сексапильную любовь… Ну, а та вроде как ведёт дирижёра, держа заодно за шкирку амурчика, который целит своей стрелой в изящного флейтиста, забывшегося под потолком. Надежды ма-а-а-аленький оркестрик под управлением любви!

Ну, и так далее.

Нет-нет, я вовсе не рисуюсь – это всё давно уже детали интерьера. Просто сейчас, в это сказочное утро, на них затейливая батарея солнечных зайчиков!

А я люблю свои вещи. (Вообще-то у меня такое впечатление, что любил я их последний раз очень давно, а потом как-то подзабыл, и вот сегодня с необычайной отчётливостью вспомнил – к чему бы?..)

Один колониальный вентилятор чего стоит! Он громыхает золотыми лопастями и шелестит к тому же связкой сочинских ракушек – мерно, надсадно. Под него классно спать – если привыкнуть, конечно.

А ваза, тончайшего фарфора сталинская ваза, вся в бензиновых размывах и прошловековой цветочной лепнине!

А торшер с тремя чёрными лампами-сомбреро! Я вдруг замечаю, что он похож (ха-ха) на салют! Длиннющие траектории стеблей стремительно выносят сомбреро из-за телевизора – и чуть не упирают их в люстру, где они бессильно нависают и вот-вот обсыпятся.

А мой огромный, монументальный ковёр – всю комнату заполняет он уютным розовым светом!

Ну и конечно, смысловой центр всего уголка: дореволюционные прабабушкины часы в длинном резном гробике, эдакая вещь в себе. Вообще они ещё живые. Если их завести, они будут тихонько отхрюкивать время совершенно невпопад, вызывая во мне безудержный смех.

Так что лучше их не заводить.

По пути в ванную я, как всегда, повисаю на турнике, закреплённом над дверью.

Ой, как моё мясо гудит и ноет! (Вчера утром, перед свиданием, делал спину и бицепс.) Моим разоспавшимся забитым мышцам нужно долго тянуться, так что лучше сразу войти в тонус под горячим душем, повысить температуру тела, разогнать застоявшуюся молочную кислоту и другие продукты распада… После горячего – сразу ледяной, пока всё тело не разгорится звонкой мерзлотой!