Роберт Штильмарк - Повесть о страннике российском

• Название: Повесть о страннике российском
• Автор: Роберт Штильмарк
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1962

Удивительные приключения нижегородца Василия Баранщикова, соверщившего в конце XVIII века вынужденное путешествие из России в Южную Америку и оттуда через Атлантический океан в Средиземное море, Северную Африку, Турцию, Грецию, Болгарию, снова в пределы России, с долгим пребыванием в плену и рабстве, легли в основу документальной повести Р. Штильмарка. Книга рассказывает о мужестве и доблести простого русского человека, волею судьбы заброшенного в дальние края, о его поразительной находчивости и острой наблюдательности.

---

Роберт Штильмарк ПОВЕСТЬ О СТРАННИКЕ РОССИЙСКОМ

О Нижний! Мининым прославленный стократ,
Не всякий ли тебе уступит в этом град?

Рад будет уступить и сердцем и устами,
Зря на Кулибина своими очесами.

Вот Нижний каковых на свет людей рождает,
Баранщикова-свет еще ли свет не знает?
Эхо: знает!

Стихотворение "Нижний Новгород" нижегородского поэта XVII века Орлова.

От автора

Первым русским путешественником в Южную Америку, или, во всяком случае, одним из первых, был нижегородец Василий Баранщиков. Все виденное он изложил в книге «Нещастные приключения Василия Баранщикова, мещанина Нижнего Новгорода, в трех частях света — в Америке, Азии и Европе с 1780 по 1787 гг.»

Сведения, сообщаемые им, были новостью для русского читателя. За четыре года книга его выдержала три издания.

Журнал «География в школе», 1947, № 6.

Судьба нижегородца Василия Баранщикова была поистине необыкновенной! Второй гильдии купец, вольный человек в своем отечестве, он стал в 1780 году жертвой европейских работорговцев. На протяжении семи лет ему пришлось испытать участь солдата датских колониальных войск, невольника на испанских плантациях в Вест-Индии, пленника турецких пиратов в Палестине, портового грузчика в Стамбуле, матроса на греческом судне, янычара султанской дворцовой стражи, узника долговой тюрьмы в екатерининской России и, наконец, прослыть российским литератором.

Калейдоскоп приключений, бегло и протокольно изложенных в маленькой книжке Баранщикова, казался столь не правдоподобным, что некоторые русские литературоведы подвергали сомнению не только подлинность событий, послуживших канвой книжки, но и реальность существования самого купца Баранщикова. Так, известный библиограф П. Н. Петровв шестом томе «Критико-биографического словаря» под редакцией Венгерова высказывает мнение, что Баранщиков Василий — лицо вымышленное, а его книжка — не что иное, как роман, написанный петербургским литератором и путешественником Федором Каржавиным. Эту точку зрения Н. П. Петрова считали убедительной и сам Венгеров и некоторые другие литературоведы.[1] Действительно, никаких документальных данных о Василие Баранщикове в распоряжении исследователей не имелось, а отдельные эпизоды его книжки просто повторяют традиционные мотивы старинных авантюрных романов, в частности сочинений романиста Федора Эмина, популярных в XVIII веке. Давно предполагалось, что «Нещастные приключения» написаны не самим купцом-странником, а кем-то из тогдашних сочинителей (см. «Энциклопедический словарь» А. Плюшара, 1838). Главное же, что даже подлинность личности героя внушала исследователям серьезные сомнения.

Однако среди старинных документов, скопированных в «Действиях Нижегородской губернской учетной архивной комиссии» (Нижний Новгород, 1900, том IV, стр. 108–110) нашлись два бесспорных доказательства не только подлинности самого Баранщикова, но и достоверности главных событий его повествования.

Первый документ — сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернскому правлению о переходе российской границы в районе Васильковского форпоста близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену».

Второй документ — подлинный полицейский протокол «допроса, снятого с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы».

Эти бумаги служат документальным подтверждением истории купца Баранщикова, изложенной в его «Нещастных приключениях». Документы свидетельствуют, что Баранщиков сдал на пограничном кордоне два иностранных паспорта (испанский с острова Пуэрто-Рико и венецианский), продемонстрировал беглое знание испанского, турецкого и итальянского языков и позволил скопировать для опубликования в своей книге одиннадцать клейм на собственном теле. При помощи этих клейм иностранные рабовладельцы, а также некоторые духовные лица зримо засвидетельствовали свое «священное право собственности» на его тело и душу.

При сопоставлении этих документальных и вещественных доказательств с содержанием книжки «Нещастные приключения» можно без особого труда, сообразуясь с реальными историческими событиями того времени, отсеять элементы вымысла и литературной безвкусицы из автобиографического повествования Баранщикова. В результате в его лице перед нами вырисовывается привлекательная фигура простого русского человека из народной среды, сохранявшего на чужбине несокрушимый оптимизм, веселый и добрый нрав, а главное — горячую, от самого сердца идущую любовь к родной России, упрямое стремление вернуться в свое отечество, несмотря ни на какие преграды.

Бросается при этом в глаза его благожелательное, дружелюбное отношение к народам других стран. Он внимательно присматривается ко всему, что было для него ново в чужих землях, стремясь почерпнуть полезное, делая это без тени высокомерия или, напротив, низкопоклонства. Герой автобиографической книжки «Нещастные приключения» представляется нам человеком гуманным, любознательным, смекалистым, лингвистически одаренным, с присущей русскому простолюдину сноровкой к любому делу, с купеческой хитринкой и грубоватым юмором. Самолюбование и хвастовство ему чужды. Эти нравственные качества высоко поднимают Василия Баранщикова, нижегородского мещанина, над современной ему средой фонвизинских бригадирш и недорослей. В беде он не падает духом, при кратковременных удачах не зазнается. На чужбине у него подчас заводились и немалые деньги, дорогие вещи, ценности; временами русскому удальцу представлялась полная возможность создать себе безбедное существование. Приятная наружность, сила и ловкость обеспечивали ему успех у женщин, но он скорее избегал, чем искал такого успеха. Ничто не было любо ему вдали от родины!

И ведь отлично знал Василий Баранщиков, что дома ждут его суровые кредиторы, расплата по долгам, налогам, податям. Он мало надеялся на снисхождение заимодавцев и тем не менее, рискуя жизнью, подвергая себя опасностям, тяготам и лишениям, упорно шел к одной цели — воротиться в свой Нижний Новгород, обнять жену и детишек, вдохнуть снова «русский дух».

Наша небольшая документальная повесть расскажет читателям о необыкновенных приключениях и странствиях Василия Баранщикова. Там, где конкретные сведения источников были слишком бедными, автору приходилось прибегать не столь к вымыслу, сколь к домыслу, основываясь на реальной обстановке действия.

Автор надеется, что в отзывчивых сердцах советских читателей найдется местечко для скромного героя этой книжки, проявившего немало стойкости в беде, дружелюбия по отношению к угнетенным людям, отвращения к колониальному разбою. Думается, что читатель согласится с автором в том, что тяжестью испытаний, выпавших на долю Василия Баранщикова, он выстрадал себе право на память земляков-потомков.

Сын купеческий

На древнем Неро-озере, в сельце Угодичах, стали на ночлег проезжие купцы, все — попутчики до Ростова, на ярмарку. Местный старожил из крепких мужичков, некогда сам промышлявший извозом, принял на постой сразу четырех гостей. Приют у него нашли: средней руки прасол из Юрьева-Польского, купец из Вязников с двумя возами тонкого льняного полотна, приказчик московской посудной лавки с одним единственным возом этого хрупкого товара да еще молодой нижегородский купчик. Их подводы, укрытые рогожами и заботливо увязанные, хозяин кое-как разместил на открытом дворе; распряженных лошадей поставили под навес, благо, морозы миновали: шла вторая неделя великого поста, и с самого «прощеного воскресенья» уже капало с крыш.

У нижегородца — двое саней-розвальней, две добрые лошади, побывавшие не на одной ярмарке, да сотни на три кожевенного товара в санях. Целую неделю пришлось ему шагать с обозом, минуя Гороховец, Вязники, Ковров, Суздаль и Гаврилов Посад. Попутчики попались добрые, не какие-нибудь прощелыги! Из Анькова выехали все вместе, к ночи добрались до Угодичей. Завтра — день воскресный, базарный. С утра — прости-прощай, последний ночлег, и — на торг!

Попутчики нижегородца уже сидят за столом, в горнице, а сам он пошел еще раз проверить коней под навесом. Так оно и есть: у саврасого овес просыпан, торба пустая! Опять хитрец чалый его раззадорил!.. Вот я вас!

Нижегородец наводит порядок под навесом, и чалому достается отведать ременной вожжи. Овес снова засыпан. При хозяине кони стоят смирно, сочно жуют, чуть встряхивая торбами. Возы в другом конце двора, у самого дома, под оконцем. Владелец пересекает двор, подсовывает руку под рогожи, ощупывает связки своего товара. Все цело, все на месте: тут и черная юфть, и коричневая, седельная; бархатистая опойка, нежный сафьян из шкур молодых козлят, шелковистая лайка — любые тонкие кожи для дорогой одежи, мебели и переплетов книжных. Есть товар и погрубее, на крестьянскую потребу: хорошо отделанные яловые кожи для сапог и даже просто выдубленные, неокрашенные шкуры, какие кожевники именуют «мостовьем»; они и в неотделанном виде пригодны мужику на полушубок.