Джин Вулф - Цитадель автарха

• Название: Цитадель автарха
• Автор: Джин Вулф
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-87917-072-1

Как утверждает Джин Вулф, рукопись этой книги неведомым образом попала к нему из далекого будущего, и он – не автор ее, а лишь переводчик. Читателю, в чьих руках она окажется, предоставляется уникальная возможность пройти бок о бок с ее главным героем трудный и опасный путь, пережив неповторимые приключения. Здесь Северьян, бывший подмастерье гильдии палачей, странствует во времени и пространстве. Среди петляющих улочек Тракса, на горных тропах или в самом пеклебоя будьте внимательны – ведь любая, с первого взгляда незначительная деталь может послужить ключом к разгадке одной из тайн, что разбросаны по всему тексту. И когда ваши дороги наконец разойдутся, вы еще долго будете глядеть вслед удаляющейся фигуре, гадая, тот ли это Северьян, что казался такимзнакомым вам и самому себе…

---

Я старался заговаривать с ними как можно чаще. Нет, не потому, что хотел этих женщин – хворь, явившаяся вместе с ранами, лишила меня всякого любовного желания. Просто в центре растянувшейся колонны меня угнетало особое одиночество, какого я никогда прежде не испытывал – ни в скитаниях по раздираемому войной северу, ни запертый в камере древнего зиккурата; а еще в каком-то нелепом уголке своего сознания я все еще надеялся на побег. Я задавал своим стражницам вопросы на любую тему, где они могли проявить какую-либо осведомленность, и был несказанно удивлен тем, как редко совпадали наши мнения. Ни одна из шести не присоединилась к Водалусу потому, что понимала разницу между восстановлением прогресса, который он стремился олицетворять, и застоем Содружества. Три из них просто-напросто увязались за мужчиной, две – потому что надеялись отомстить за какую-то личную обиду, а одна бежала от ненавистного отчима. Все, кроме одной, последней, теперь сожалели о своем опрометчивом поступке. Ни одна из охранниц не имела четкого представления как о прежнем месте стоянки, так и о цели нашего нынешнего путешествия.

Проводниками нашей колонне служили три дикаря: двое юношей – скорее всего братья или даже близнецы, и один мужчина гораздо старше, чье лицо, по-видимому, искаженное не только старостью, но и физическим уродством, неизменно скрывалось под гротескной маской. Несмотря на разницу в возрасте, вся троица напомнила мне голого человека, которого я однажды видел в Саду Джунглей, – они были такими же нагими, с такой же смуглой кожей с металлическим отливом и столь же прямыми волосами. Молодые дикари имели церботаны длиннее вытянутой руки, а также мешки с дротиками, вручную сплетенные из дикорастущего хлопка и окрашенные жженой умброй – несомненно, при помощи рока какого-то растения. Старик опирался на посох, кривой, как его собственная фигура, и увенчанный высушенной головой обезьяны.

В закрытом паланкине, значительно дальше по ходу колонны, несли Автарха, который, как дал мне понять старый лекарь, был еще жив. Однажды ночью, когда мои стражницы увлеклись оживленной болтовней, а я сидел скорчившись у тлеющего костра, я заметил, как пожилой проводник (его согбенная фигура и голова, непомерно большая из-за маски, не позволяли спутать старика ни с кем другим) приблизился к паланкину и проскользнул внутрь. Некоторое время спустя он поспешно выбрался наружу. Говорили, что этот человек – утурунку, то есть шаман, способный превращаться в тигра.

Через несколько дней после ухода из зиккурата, миновав участок джунглей, где не было и намека на дорогу, мы наконец наткнулись на тропу, усеянную трупами. То были асциане, раздетые и без всякого снаряжения, будто их истощенные тела свалились сюда прямо с неба. Я бы предположил, что они погибли около недели назад, но, несомненно, жара и влажность ускорили разложение, и смерть наступила значительно позже. Причина их гибели в большинстве случаев оставалась неясной.

До сих пор мы редко встречали живность крупнее, чем гротескного вида жуки, жужжавшие над нашими кострами по ночам. Птицы, щебетавшие на верхушках деревьев, как правило, избегали попадаться нам на глаза, а летучие мыши-кровососы если и навещали нас, то их черные крылья терялись на фоне густой тьмы. Теперь же мы, казалось, продвигались сквозь целые полчища разных тварей, которые собирались у тропы, точно мухи, слетевшиеся на тушу сдохшего вьючного животного. Не проходило и стражи, чтобы мы не услышали хруста костей, разгрызаемых мощными челюстями. А ночью в темноте, окружавшей наши небольшие костры, мерцало множество пар зеленых и алых глаз, по временам отстающих друг от друга на добрые две пяди. И хотя было бы нелепо предполагать, что эти объевшиеся падалью хищники станут досаждать нам, мои охранницы выставили двойной караул; те же, кто улегся спать, предпочли остаться в латах и не выпускали из рук свои куртелаксы.

С каждым днем трупы становились все более свежими, пока среди них не стали попадаться живые люди. Какая-то обезумевшая женщина с коротким ежиком волос и блестящими глазами, спотыкаясь, приблизилась к колонне как раз перед нашим отрядом и, выкрикнув несколько непонятных слов, скрылась среди деревьев. Мы слышали мольбы о помощи, визг и чей-то бессвязный бред, но Водалус строго-настрого запретил нам сходить с тропы. Наконец после полудня мы очутились в гуще асцианского воинства, как прежде находились в самой гуще северных джунглей.

Наша колонна состояла из женщин, провианта, самого Водалуса с прислугой, а также нескольких его помощников с собственным эскортом. Всего – не больше пятой части его армии. Но даже если бы здесь оказались все мятежники, которых он мог собрать под свои знамена, и если бы каждый воин обернулся сотней – все равно наши силы уподобились бы чаше воды, выплеснутой в могучий поток Гьолла.

Сперва мы нагнали пехотинцев. Помню, Автарх говорил мне, что асциане выдают оружие лишь непосредственно перед началом сражения. Если так, очевидно, их офицеры решили, что такой момент близок. Я увидел тысячи воинов с рансьерами и почти уверился, что вся асцианская пехота экипирована подобным образом; но к наступлению ночи мы поравнялись с другим, столь же многочисленным соединением, имевшим на вооружении люнеты.

Поскольку мы шагали довольно быстро, то оставили позади не одну тысячу асциан. Однако мы раньше, чем они, разбили лагерь (если они вообще отдыхали), и всю ночь, пока меня не сморил сон, я слышал их хриплые крики и шарканье множества ног. Утром мы снова очутились среди умирающих и только через стражу с лишним завидели нестройные ряды пехотинцев.

В асцианских солдатах чувствовалась непреклонность и слепая приверженность порядку – уникальная в своем роде и, по-видимому, коренившаяся вовсе не в твердости духа или в дисциплине (в том смысле, в каком я воспринимал эти понятия). Казалось, они выполняли команды лишь потому, что не представляли себе иной линии поведения. Наши воины почти всегда имеют при себе оружие нескольких видов, как минимум энергетическое, и длинный нож в придачу (среди шиавони я был единственным, кто не носил такого ножа в дополнение к мечу). Но я ни разу не встречал асцианина, который таскал бы с собой больше одного вида оружия, а их офицеры вообще, как правило, передвигались налегке, будто относились к войне с нескрываемым презрением.

29. АВТАРХ СОДРУЖЕСТВА

К середине дня мы снова обогнали тех, кого повстречали накануне, и вышли к вещевому обозу. Думаю, всех нас поразило открытие, что огромная боевая мощь, которую мы наблюдали раньше, оказалась лишь арьергардом, прикрывающим тыл армии несравненно большей.

В качестве тягловой силы асциане использовали уйнтатеров и платибелодонов. Вперемежку с этими животными шагали шестиногие машины, явно приспособленные для перевозки различных тяжестей. Насколько я мог судить, погонщики не делали никаких различий между механизмами и живыми тварями. Если животные валились на спину и не желали подниматься или падала одна из машин, груз просто перекладывали на тех, кто оказывался поблизости, а обессиленного тяжеловоза бросали на обочине. Похоже, асциане не тратили усилий на то, чтобы добить павшее животное, прихватив с собой съедобные части туши, попробовать отремонтировать разлаженный механизм или разобрать его на запасные детали.

В тот же день, ближе к вечеру, люди в нашей колонне заметно оживились, хотя ни я, ни мои охранницы не поняли, чем вызвана такая перемена. Сам Водалус спешно прошел мимо нас в сопровождении нескольких лейтенантов, потом между головой и хвостом колонны засновали вестовые. С наступлением темноты мы не устроили привал, но продолжали тащиться сквозь ночь бок о бок с асцианами. Нам передали огонь, и поскольку я не был обременен оружием и порядком окреп, то взял по факелу в обе руки и ощутил себя чуть ли не предводителем окружавшей меня шестерки стражниц.

Остановились мы только около полуночи. Мои спутницы собрали хворост и при помощи факела разожгли костер. Не успели мы улечься спать, как появившийся посыльный заставил подняться на ноги носильщиков паланкина, расположившихся неподалеку, и те, спотыкаясь, устремились в темноту, взвалив на плечи свою ношу. Стоило им скрыться из виду, как посыльный подбежал к нам и, понизив голос до шепота, перебросился несколькими словами со старшей из стражниц. Мне мигом связали руки (впервые после того, как Водалус лично освободил меня от пут), и мы поспешили за паланкином. Миновав голову колонны, где стоял небольшой шатер шатлены Теа, наш отряд вскоре затерялся среди несметного числа солдат основных сил асциан.

Асцианский штаб имел вид металлического купола. Полагаю, он, как всякая палатка, мог складываться тем или иным способом, но теперь казался не менее прочным и устойчивым, чем обыкновенное здание. Наружная поверхность купола сливалась с ночным небом, но когда перед нами распахнулась дверь, я увидел, что внутри на стенах играет бледный свет, источник которого так и остался для меня загадкой. Кроме того, я заметил Водалуса, державшегося с подчеркнутой почтительностью, а рядом – паланкин, шторки которого были раздвинуты, выставляя на обозрение неподвижное тело Автарха. В центре помещения вокруг низкого столика сидели три женщины. За исключением одного-двух случайно брошенных взглядов, никто из них не глядел ни на Водалуса, ни на Автарха, ни на меня. Такое равнодушие они продемонстрировали не только в момент моего появления, но и потом, когда меня вывели вперед. Перед женщинами лежали стопки бумаг, но смотрели они не на бумаги, а только друг на друга. Они мало чем отличались от асциан, которых я видел прежде, разве что у них были не столь истощенные фигуры и чуть менее безумный взгляд.