Эрик Маккормак - Первая труба к бою против чудовищного строя женщин

• Название: Первая труба к бою против чудовищного строя женщин
• Автор: Эрик Маккормак
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16210-0

За всем обыденным скрывается некая загадка. Все следы, которые человек оставит за свою жизнь, складываются в некую важную весть. И есть люди, которые превращают реальность в кошмар, да еще пытаются навязать этот кошмар всем нам…

Этот шедевр современной чувственной готики – история Эндрю Полмрака, чья жизнь – отчасти смутный сон, отчасти ночной кошмар – начинается с рокового выбора его матери и заканчивается в объятиях любимой. А все, что уместилось посреди: рождения и смерти, странствия и бури, острова и бездны, кометы и мистические трактаты, женщины, убивающие во имя любви, и возлюбленные, жертвующие своими телами, – извилистый путь познания той загадки, на которой покоится все сущее.

---

Закончив свою повесть, Гарри положил руку мне на плечо и насупил брови – как всегда, когда бывал крайне серьезен:

– Знаешь что, Энди? Я даю тебе слово – здесь и сейчас. Если где-то на Земле есть рай и мне удастся его отыскать, я тебе сообщу. Мне уже поздновато, но ты, может, доберешься и будешь жить счастливо до конца своих дней. Договорились?

На следующий вечер произошло нечто странное. Мы с Гарри прогуливались по палубе. Снова сгущались сумерки. Мы остановились у лееров в районе миделя, чтобы поговорить. Это место вдали от кают экипажа нравилось Гарри – мы словно оказывались на собственном островке посреди океана.

В тот вечер что-то забурлило в море примерно в полумиле по левому борту. Загадочное явление приближалось к нам – ясно различимое в темной воде, желтое, огромное, непонятных очертаний. Неслось, не снижая скорости, прямо к левому борту «Камнока». Мы понадеялись, что оно свернет в сторону, когда нас заметит, но желтое существо, размерами не уступавшее кораблю и столь же, наверное, тяжелое, неуклонно приближалось. Мы с Гарри ухватились за леера, ожидая столкновения. Однако в тот миг, когда желтое пятно должно было ударить в наше судно, оно разделилось на две столь же отчетливые фигуры, оранжевую и зеленую, и обошло судно спереди и сзади. «Камнок» слегка содрогнулся от носа до кормы – словно кошка, если ее приласкать.

– Давай! – позвал Гарри.

Мы кинулись к другому борту и увидели, как зеленая и оранжевая фигуры соединились в прежнее огромное желтое пятно и продолжили свой путь на запад, к горизонту и кровавому солнечному диску.

– Снасти господни! – пробормотал Гарри. – Я уж думал, оно потопит нас – что же это такое? Странное дело, а? Какая-нибудь тварь выглядит жутко, а на самом деле вполне безобидна. – И он сурово посмотрел на меня. – Запомни, Энди! Невинные с виду существа, как правило, и бывают настоящими чудовищами.

Когда мы вернулись на корму, матросы, вышедшие на палубу посмотреть, что тряхнуло корабль, все еще стояли и глядели вслед исчезнувшему пятну. Они были напуганы и радовались, что опасность миновала.

В другой из этих неразличимых дней мы сидели в каюте Гарри Грина. Погода разгулялась, книги ездили по полу. Стул Гарри казался рифом посреди океана книг. Я пристроился на его шконке. Мы толковали о том о сем, и вдруг кустистые брови Гарри сдвинулись.

– А теперь – к делу, мистер Эндрю Полмрак! Кто ты такой? Откуда родом? Как очутился на этом судне?

Впервые он задавал мне такие вопросы. Гарри – из тех, кто предпочитает говорить о себе и о том, что их интересует. Поскольку я давно понял и принял это, мне польстил интерес к моей особе, и я, как мог, постарался удовлетворить его. Я рассказал о себе почти все.

Впервые я облек свою историю в слова. Тогда-то я и понял, как это странно и насколько слова отличаются от реальных событий. Бывает так, что сами события неприятны, а повествование – отрадно.

Когда я закончил, Гарри лишь головой покачал.

– Весла господни! – сказал он. – Так ты из Стровена. Вот так совпадение. – И еще он сказал: – Я знал моряков родом из Стровена. Из Мюиртона, из Каррика, из других горных поселков. Все они – добрые товарищи.

А потом он понизил голос, будто доверяя мне великую тайну:

– И знаешь, что я тебе скажу? Я сам бывал в Стровене.

Не дав мне возможности спросить, зачем он там бывал и когда, Гарри заговорил очень торжественно, ощетинив брови:

– Эндрю Полмрак, – произнес он. – Ты – славный мальчик. Спасибо, что рассказал мне свою жизнь.

И, словно мы вместе совершили некий ритуал, протянул руку над зыбью книг и крепко сжал мои пальцы:

– Пусть жизнь будет добра к тебе.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Дни сливаются, и посреди океана не ставят вехи. Я в точности не помню порядок событий, приключившихся в пути, но сами события запомнил хорошо. В один из таких неразличимых вечеров Гарри Грин в своей каюте стал расспрашивать меня о том, как я жил в Глазго перед отплытием.

– Ты сказал, что несколько дней провел в отеле «Блуд», – напомнил он. – Почему именно там?

– Все устроил доктор Гиффен, – ответил я. – А портье поселил меня в тот самый номер, который занимает доктор, приезжая в город.

Гарри попросил описать доктора Гиффена, и я выполнил его просьбу.

– Ясно, я его знаю, – сказал он. – Маленький, аккуратный, вылитая белка.

Я улыбнулся такому портрету.

– Я и сам немало ночей провел в «Блуде», когда мы заходили в порт. У меня там… друзья. – Гарри покосился на меня, и я заподозрил, что он имеет в виду тех женщин из бара. – Капитан Стиллар тоже туда регулярно наведывается, – добавил он. – Наверное, тебе это известно.

Я ничего не ответил – и уж, конечно, не стал упоминать, как видел капитана сквозь щель в двери.

– Да, – продолжал Гарри, – все его художества. Ты не знал, что капитан у нас – художник? Пойдем, я тебе покажу.

Мы вышли из каюты, и Гарри повел меня под палубами, по лабиринту узких коридоров и трапов: мы неуклонно продвигались вперед, пока не добрались до склада в самых недрах «Камнока». Гарри Грин распахнул дверь и включил верхний свет, очень яркий.

Отсек оказался довольно большим, но без иллюминаторов. Посередине стоял металлический стол, привинченный к стальной палубе, а на нем – жестяные банки с тюбиками краски и десятками кисточек. Металлическая дверь – и та была испачкана краской. У стола, тоже привинченный к полу, стоял завешенный тряпкой мольберт. Вдоль стен за канатом были сложены десятки больших и маленьких картин – тыльной стороной к нам.

Похоже, Гарри Грину это помещение было хорошо знакомо. Он выдернул один из холстов побольше и перевернул его.

– Вот, смотри, – сказал он.

Передо мной был портрет женщины, однако художник превратил ее в ящерицу.

Гарри вытаскивал картину за картиной и предъявлял их мне.

– Смотри, – повторял он. – Один и тот же сюжет.

Действительно: на всех телах разных форм и размеров капитан рисовал, словно прозрачное платье, ящерицу.

Пока я смотрел картины, Гарри Грин не умолкал. Должен признать, я не удержался и попытался разглядеть под слоями краски обнаженные тела.

– Это все из-за его жены, – говорил Гарри. – Она родом с Арувулы. Такой остров в Тихом океане возле архипелага Олубан. Капитан заходил туда за грузом копры, и там с нею познакомился. А уже через несколько недель женился и привез ее домой.

Под монолог Гарри я пытался понять художественный метод капитана. Сначала он весьма точно воспроизводил на холсте обнаженное женское тело, а затем поверх него рисовал ящерицу, точно так же, как рисовал ящерицу на живой модели в гостинице.

– Его жену я видел только однажды, – рассказывал Гарри. – Она была в платье до полу с длинными рукавами, а ее лицо закрывала вуаль. Татуировка проступала лишь самую малость. Кто не знает, принял бы это за кожную болезнь. Всем женщинам Арувулы делают татуировку ящерицы.

– Зачем? – спросил я.

– Ну, наверное я не знаю, – ответил Гарри. – Думаю, для них ящерица означает бессмертие. Отрубишь ей хвост, а он отрастает снова.

И он вернулся к повести о жене капитана.

– На Арувуле татуированная женщина – в порядке вещей, – сказал он. – Но в Шотландии – немыслимо. Хуже любого уродства. Извращение. Вот ей и пришлось кутаться с ног до головы. Недолго, правда: в первую же зиму она подхватила пневмонию и умерла.

Я перешел к маленьким полотнам. Размерами не больше книжной обложки, но все детали выписаны с величайшей точностью.

– После каждого рейса он приходит в «Блуд» и нанимает в модели тамошних женщин, – продолжал между тем Гарри. – А потом, уже в море, пишет по холсту.

Он приподнял уголок ткани, прикрывавшей мольберт, и заглянул под него.

– Угадай с первого раза, – предложил он и тут же откинул тряпку, чтобы я увидел сам.

Картина была только начата. Ящерицу капитан даже не начал. На меня твердо взирала тощая обнаженная женщина. Я узнал девицу, которую видел в последний вечер в гостинице «Блуд».

На палубе мы немного постояли. Здесь было почти так же душно, как в трюме.

Я думал о капитане: как же он любил свою жену, если воспоминания о ней до сих пор его не отпускают.

– Должно быть, он сильно по ней скучает, – сказал я Гарри Грину.

Тот лишь плечами пожал.

– Вообще-то в делах любви ничего не разберешь, – возразил он. – А если я тебе скажу, что не прошло и года после ее смерти, как он снова отправился на Арувулу и хотел взять в жены другую девушку?

Я был потрясен и не сумел скрыть этого.

– Так оно и было, – вздохнул Гарри. – Именно так он и поступил. Вождь и старейшины велели ему убираться с острова и никогда больше не возвращаться. Вот я говорю: в делах любви никто ничего не знает наверное. Я вот думаю, он влюбился не столько в женщину, сколько в ее татуировку. На некоторых картинах даже не поймешь, то ли это женщина, похожая на ящерицу, то ли ящерица, ставшая женщиной.