Семен Бытовой - Багульник

• Название: Багульник
• Автор: Семен Бытовой
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Вы, Кира Панасьевна, молодец! - растроганная ее рассказом, сказала Ольга. - Зато теперь вы счастливы.

- Мы с Валериком хорошо живем.

- А где вы учились? - спросила Таня.

- Пока на Сахалине жила, меня Марина Кочнева учила. За три класса со мной прошла. А когда Валерик в мореходное поступил, он и меня в вечернюю школу записал. Так что всего семилетка у меня. Потом доченька у нас родилась, я, понятно, два года дома сидела, а после работать пошла, в институт рыбного хозяйства лаборанткой. Там и работаю. Валерик все уговаривал, чтобы я вечерний техникум окончила, я отказалась. Хватит с меня и лаборантки. А он у меня все в дальних плаваниях. Редко видимся, зато у нас с ним любовь крепче!

Нина не согласилась:

- Разлука уносит любовь!

Спор о любви и разлуке, возможно, длился бы долго, но "пулька" кончилась, пришли Валерий с Юрием. Лица у них были скучноватые, постные и свидетельствовали о полной неудаче игроков.

- Не повезло, Оля! - виновато вздохнул Юрий.

- Зато вам, Юрий Савельевич, должно везти в любви! - засмеялась Кира Панасьевна.

- Как же, как же, непременно! - ответил Юрий и посмотрел на Ольгу, словно просил подтверждения.

Минут через пятнадцать явился Поршнев с двумя бутылками коньяка.

- Мой выигрыш на общее благо! - заявил он, улыбаясь своей странной неопределенной улыбкой. - Леди и джентльмены, как говорил покойный Диккенс, прошу!

Пришел и майор с бутылкой шампанского и коробкой конфет.

- Это для милых дам! - предупредил его Поршнев. - А мы, так уж и быть, коньячок. - И нагловато подмигнул Ольге: - Говорят, доктор, коньячок расширяет сосуды?

- Это вы знаете лучше доктора! - засмеялась Ольга, доставая из сумки разную снедь.

Когда выпили по первой, Поршнев стал сыпать остротами, причем каждую неизменно сопровождал фразой: "Как говорил покойный Гоголь", или Пушкин, или Бальзак, но больше всего упоминались Диккенс и Мериме. Фразу о том, что "пьяница проспится, а дурак никогда", Андрон Селиверстович приписал Бальзаку.

Таня сказала:

- Если первый день из девяти, что будет длиться дорога до Владивостока, начался так весело, воображаю, что будет дальше...

- Дальше должно быть еще веселей, - заметил Подгорный и рассказал, как его товарищ, тоже моряк дальнего плавания, успел в дороге влюбиться и сразу по приезде во Владивосток сыграли свадьбу. И посмотрел на Таню: Так что, милые вы мои, сделайте для себя вывод...

- Вывод, как вы говорите, сделать можно, а польза от него какая - все вы женатые люди, и жены у вас, как на подбор, красавицы...

- Это типично для наших дней! - запоздало буркнул Поршнев. Аналогичный сюжетец имеется у меня в новой повестухе "Хозяйка". Правда, там героиня влюбляется не в поезде, а на пароходе во время морской качки!

- Что, эта повесть уже издана? - спросила Таня.

- В стадии придумывания! - важно, с хрипотцой в голосе ответил Поршнев. - Ну а теперь, Кира Панасьевна, предскажите... - и протянул ей свою короткопалую руку.

Глянув смущенно на мужа, Кира Панасьевна сказала:

- Я пошутила, ведь давно разучилась гадать!

- Ах, жаль! Хотел выяснить судьбу одного переизданьица, - грустно вздохнул Поршнев. - Ну что ж, как говорил тот же покойный Бальзак, пей, да дело разумей! - и залпом выпил оставшийся в стакане коньяк.

Юрий хотел подлить ему, но Ольга остановила:

- Хватит, Юра!

- Почему хватит? - возразил Юрий. - Не оставлять же зло в бутылке.

- В бутылке можно! - засмеялась Ольга.

- Ха-ха-ха! - засмеялся и Поршнев. - Мы люди добрые и в бутылке ничего не оставим. Прошу, дружище Юрий Савельевич, - и подставил стакан.

Сидели до десяти вечера. Потом Кира Панасьевна стала укладывать Земфирочку и все остальные вышли в коридор. Майор и Подгорный держались крепко, коньяк на них вроде не подействовал, а Поршнев с Юрием захмелели.

Они стояли, обнявшись, затем побрели было в ресторан, как выразился Поршнев, закругляться, но Ольга Игнатьевна запротестовала:

- Андрон Селиверстович, не ходите, а то я обижусь!

Поршнев уступил, а Юрий махнул на Ольгу рукой:

- Поменьше слушай ты врачей, Андрон, пойдем закруглимся!

Они вернулись из ресторана, когда все в вагоне уже спали и свет был притушен. Расставаясь, Поршнев и Юрий обнялись, поцеловались, причем писатель почему-то горько плакал.

Назавтра у Ольги было скверное настроение. Юрий, чувствуя свою вину, делал вид, что ничего, собственно, не случилось, и после завтрака снова ушел играть в преферанс.

Ольга взяла книгу Поршнева "На берегах реки", пробежала глазами начало: "Солнце спряталось за сопку, а колхозное собрание было еще в самом разгаре". Потом начала читать с середины, где комсорг Пантелей объясняется в любви зоотехнику Глаше: "Стало быть, Глашенька, срок так и запишем", сказал Пантелей, коснувшись ладонью того места, где было у него сердце. Но Глаша, потупив глаза, с упреком ответила: "Сердце свое предлагаешь, Пантелей Петрович, а на собрании требовал поставить на вид!" На что Пантелей с виноватым видом ответил: "Глафира, нельзя путать личное с общественным!"

Ольге стало скучно от такой любви, и она закрыла книгу.

Она подумала, как их встретит Берестов, как она будет рассказывать ему о Ленинграде, о профессоре Авилове, о его изумительно смелых операциях, во время которых она дважды ему ассистировала, и о том, как профессор, представляя ее своим студентам, предупредил: "Я уверен, друзья мои, что самую интересную для вас лекцию прочтет моя бывшая ученица доктор Оля Ургалова". И когда она почти сорок минут рассказывала студентам о своей жизни в далеком Агуре, профессор вдруг напомнил: "Что же вы, Олечка, ничего не сказали про мужа вашего и дочурку? Это ведь тоже весьма важно!" И Ольга, покраснев от смущения, пробормотала: "Да, в Агуре я вышла замуж и у нас родилась дочь".

Поршнев неизменно выигрывал в преферанс и, строго соблюдая свой принцип, пропивал выигрыш. Его осипший от пьянства голос слышался на весь вагон. Опять писатель приводил "цитату" знаменитого покойника, на этот раз Эдгара По, о том, что "сила солому ломит", а Юрий почему-то горячо возражал Поршневу.

- Ничего, Ольга Игнатьевна, не переживайте, мужчины ведь! успокаивала ее Кира Панасьевна, видя, как та встревожена. - Приедут, уйдут с головой в работу, будет некогда!

И когда на восьмые сутки на рассвете показался широченный Амур, освещенный зарей, Ольге стало легко на душе. Она опустила окно, и в вагон ворвался свежий ветер осенней тайги.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1

Январь пришел на редкость холодный. Иногда пурга задувала сразу на несколько суток. Ветер с чудовищной силой сбрасывал с горных вершин снежные лавины, они с тяжелым гулом катились по крутым склонам, ломая и унося с собой деревья. Во многих местах были повалены телеграфные столбы, порваны провода. Сугробы стояли вровень с крышами, не видно было домов. Шли на работу и возвращались группами по нескольку человек, крепко взявшись за руки. Юрий вторую неделю находился на лесоразработках, и Ольга жила все это время в больнице, как она шутя говорила, на иждивении Алеши, который ухитрялся ходить на лыжах в магазин за продуктами. Фросечка и Катя варили из мороженой нерки уху, стряпали пельмени, и все четверо, садясь обедать или ужинать, молили всевышнего, чтобы только не было вызова. Однако Алеша говорил:

- Ничего, пусть будет вызов, мы с Катей поедем!

- А на чем, однако, поедете? - спрашивала Фрося.

- На собачках! - уверенно говорил Алеша.

- Нет, Алексей Константинович, собачки пурги тоже боятся.

- Тогда на лыжах! - храбрился Алеша. - Верно, Катя, пойдем на лыжах?

- Надо будет, пойдем, чего там! - не задумываясь, соглашалась Катя.

- Смотрите, ребята, - предупреждала Ольга, - еще накаркаете себе какой-нибудь дальний вызов.

- А как бы поступили вы, Ольга Игнатьевна? - спросила Катя, блестя глазами.

- Долг врача один: спешить на помощь! - улыбнулась Ольга.

- Верно, и я так думаю! - воскликнула Катя, а Берестов заявил:

- Но вас, Ольга Игнатьевна, мы в такую пургу не пустим!

- Так я и послушалась вас! - сказала она с притворной строгостью.

Через неделю, воспользовавшись сравнительно тихим днем, Юрий выбрался из тайги.

- Юра, чем же я буду тебя кормить? - озабоченно спросила Ольга, растапливая плиту. - Ведь я все это время, пока мело, не была дома.

- А где же ты была?

- Я, Фрося, Катя и Алеша жили в больнице. Там и питались. Алеша был у нас главным снабженцем, а Фрося с Катей стряпухами.

- А ты какую выполняла функцию? - холодно спросил Юрий.

- Я была главным потребителем.

- Ты, видимо, не очень меня ждала?

- Еще как ждала, Юра!

- Ну, мне не до шуток, я голоден!

- Не злись, сейчас что-нибудь придумаю, - и пошла к соседке-орочке Лукерье Тиктамунке.

Минут через десять она вернулась с двумя копчеными балычками и добрым куском оленины.

- Юра, верно, что в тайге пурга метет не так сильно? Фрося утверждает, что в тайге тише...