Гельмут Кенигсбергер - Средневековая Европа. 400-1500 годы

• Название: Средневековая Европа. 400-1500 годы
• Автор: Гельмут Кенигсбергер
• Издательство: Издательство «Весь Мир»
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7777-0091-8

Среди учебных изданий, посвященных европейскому Средневековью, книга Г.Г.Кенигсбергера стоит особняком. Автор анализирует события, происходившие в странах как Западной, так и Восточной Европы, тесно увязывая их с теми процессами в социальной и культурной жизни, которые развивались в Византии, исламском мире и Центральной Азии Европа в 400-1500 гг. у Г.Кенигсбергера – это отнюдь не «темные века», а весьма динамичный период, в конце которого сформировалась система ценностей, оказавшая огромное влияние на все страны мира.

Книга «Средневековая Европа, 400-1500 годы», открывающая трехтомник «История Европы», была наиболее успешным изданием, вошедшим в «Серебряную серию» английского издательства Лонгман (ныне в составе Пирсон Эдьюкейшн).

Для студентов исторических факультетов и всех интересующихся медиевистикой.

---

Помня, как складывалась репутация Сида в Испании, мы, вероятно, не должны удивляться тому, что эта безусловно отважная, но и весьма двусмысленная личность стала одним из величайших героических образов русской литературы и политической мифологии и в одном даже превзошла Сида – Александр Невский был официально канонизирован в 1547 г. Русская церковь, подобно Александру Невскому, поддерживала монгольскую власть. Монголы Золотой Орды, принявшие ислам в конце XIII в., в целом терпимо относились к христианству и справедливо рассматривали Русскую церковь как полезного союзника. В противоположность этому, папство пыталось принудить высокомерную и подозрительную Православную церковь признать главенство пап и в то же время поощряло нападения немецких рыцарей на земли Северо-Западной Руси.

Раньше принято было считать, что монгольское завоевание коренным образом изменило русские традиции и превратило Россию из европейской страны в азиатскую. Однако большинство современных историков склоняются к мнению, что монгольское нашествие, при всем его глубоком воздействии на русскую историю, вряд ли существенно повлияло на характер русского народа и его традиции. В значительной мере особенности национального характера были сформированы Русской церковью с ее традиционной ортодоксальностью и враждебностью ко всему иностранному, особенно к латинским христианам, которых ненавидели и боялись. Но чему монголы могли научить и научили русских князей, так это тем практическим навыкам, в которых они показали себя на голову выше европейцев: методам и приемам выжимания огромных податей со всех классов населения, способам организации и защиты путей сообщения, пересекающих обширные пространства, и умению применять военную технику противников для своих собственных нужд.

Интеллектуальная жизнь, литература и искусство

Судьба возрождения XII в. была иной, чем итоги Каролингского возрождения, утонувшего в бедствиях IX–X вв. Люди XIII в. почитали древних не меньше, чем их деды; к тому же они имели больше возможностей подражать древним, так как располагали значительным числом греческих и латинских текстов и могли опираться на опыт предшествующего столетия. Именно в XIII в. на Западе распространились произведения испано-еврейского философа Маймонида (1135–1204) и испано-мусульманского философа Аверроэса (1126–1192). Разумеется, некоторых педантов ужасало подобное наставничество, однако лучшие умы христианства не только ценили Маймонида и Аверроэса за их превосходные труды по медицине и комментарии к Аристотелю и Платону, но и – вольно или невольно – считались с их мнениями по метафизическим и религиозным вопросам.

Университеты и схоластика

Европа стала значительно богаче и приобрела более высокую социальную и политическую организацию по сравнению с прежними временами. Теперь она нуждалась в гораздо большем количестве образованных людей и могла их содержать. Следует отметить, что образованные женщины все еще оставались редким исключением.

Начальное образование, как и в прежние века, обеспечивали местные школы; богатые люди могли нанимать частных преподавателей. Но высшее образование теперь можно было получить исключительно в университетах. Университеты получали права от королей или пап, а их руководителям было разрешено создавать ассоциации, которые определяли содержание учебных курсов и присуждаемые степени. Лишь в знаменитой юридической школе Болоньи сами студенты организовали университет и имели право выбирать преподавателей. К середине XIV в. в Италии существовало не менее четырнадцати университетов, во Франции – восемь, по семь – в Испании и Португалии, два – в Англии (Оксфорд и Кембридж) и только один – в Центральной Европе (Прага). Молодые люди из Германии, Скандинавии и Польши должны были ехать в Болонью, Падую или Париж, а многие предпочитали эти университеты и после того, как в конце XIV и XV вв. подобные учебные заведения были открыты на их родине.

Почти все университеты, за исключением Парижа и Болоньи, были очень малы: они располагали лишь несколькими зданиями и, как правило, не имели библиотек. Книги все еще стоили чрезвычайно дорого, и лекторам приходилось диктовать цитаты из основных сочинений: Библии, св. Августина или Кодекса Юстиниана, сопровождая их комментариями известных авторов и гораздо реже – своими собственными. Вопросы, возникавшие по ходу изучения текстов, обсуждались на «диспутах», где требовалось логически выстраивать аргументы и контраргументы, формулировать определения и выводить заключения. В этом и заключалась суть «школьного» метода, который дал свое имя, «схоластика», всей позднесредневековой философии: для выдающихся умов этот метод, главными особенностями которого стали рациональность и интеллектуальная культура, был чрезвычайно эффективным средством. В умах посредственных людей он, конечно, порой вырождался в голый педантизм и сухие упражнения в логических дефинициях. Именно так его и воспринимали гуманисты XV в., способствовавшие тому, что термин «схоластика» приобрел отрицательное звучание.

Но в ХШ в. схоластика и университеты быстро распространялись и могли предложить немногочисленной элите интеллектуальную жизнь, гораздо более богатую и разнообразную, чем прежняя. Особенно ценились теологические и юридические степени; но каждый студент в течение трех лет изучал семь «свободных искусств»: грамматику, риторику, логику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию. В этих науках тоже существовали свои авторитеты. В частности, английский францисканец Роджер Бэкон (ок. 1220–1292) превозносил математику как единственную дисциплину, в которой истина может быть установлена без риска ошибки, и давал наглядное представление о всевозможных изобретениях, которые тогда казались чем-то фантастическим; в отличие от современного жанра научной фантастики, занятой описанием изобретений будущего, Бэкон, как правило, приписывал их древним.

Сейчас я намерен описать первые произведения всех видов мастерства и чудеса природы, а затем пояснить их причины и свойства. В них нет никакой магии, ибо вся сила магии представляется более низкой по сравнению с этими механизмами и недостойной их. И сперва я скажу о том, что создано производящей и формирующей силой одного только ремесленного искусства. Приспособления для плавания по морю могут обходиться и без гребцов, так что самыми большими кораблями… способен управлять единственный человек, и они плывут с гораздо большей скоростью, чем если бы на них было много гребцов. Точно таким же образом можно изготовить и повозки, передвигающиеся без животных и с невероятной быстротой, как, надо думать, и двигались колесницы, усаженные лезвиями кос, на которых воевали древние. Точно так же можно изготовить и летательные аппараты, где человек сидит внутри и вращает некое хитроумное приспособление, посредством которого искусно расположенные крылья машут по воздуху, как у летящей птицы… Можно сделать и приспособления для передвижения по дну моря или рек безо всякой опасности. Такие приспособления, согласно рассказам астронома Этика, Александр Великий использовал для изучения тайн океана. Эти вещи изготовлялись в древности, да и в наши времена тоже, и это несомненно; исключение составляет разве что летательная машина, которой я не видел и не знаю ни одного человека, который видел[93].

Св. Фома Аквинский

Выдающимся и вместе с тем самым типичным представителем схоластики XIII в. был Фома Аквинский (1225–1274). Этот профессор-доминиканец, преподававший в Париже и различных школах Италии, задумал, не более и не менее, – соединить христианскую веру с природой и разумом в одной всеобъемлющей системе:

Доказательства на основании авторитета – это метод, более всего подходящий для вероучения, где отправные посылки заимствуются из откровения… Но при всем этом священное учение пользуется и способностями человеческого разума – конечно, не для обоснования веры, ибо это устранило бы самую заслугу верования, но для того, чтобы прояснить некоторые вопросы откровения. Поскольку благодать не устраняет природу, а совершенствует ее, то и природный разум должен повиноваться вере, как природное любовное влечение повинуется божественной любви. Св. Павел говорит о том, что всякое понимание должно служить Христу. Поэтому священное учение опирается и на авторитет тех философов, которые были способны познать истину с помощью природного разума…[94]

Не все современники Фомы Аквинского были готовы принять его выводы. Однако игнорировать их было невозможно; представляя собой плодотворную почву для дискуссий и даже разногласий, они в то же время свидетельствовали о дальнейшем сдвиге христианской мысли в сторону рационализма – к признанию мира природы и ценности его изучения.

Литература

В то время как все интеллектуальные дебаты эпохи, все университетское преподавание и подавляющая часть официальных документов велись на латыни, национальные языки все больше распространялись в исторических сочинениях и во всех жанрах поэзии. Французский хронист Вильгельм Тирский (ок. 1130–1185) написал лучшую в свое время историю крестовых походов XII в. на латыни. Но Жоффруа де Виллардуэн (ок. 1150–1213) составил свой отчет очевидца о Четвертом крестовом походе и захвате Константинополя уже по-французски. Эта первая попытка прозаического сочинение на французском языке послужила образцовым началом длинного ряда выдающихся французских хроник и историй. Самым знаменитым памятником исторического жанра той эпохи стала «История Людовика Святого» сира де Жуанвиля, завершенная в 1310 г. Вероятно, лучшие ее страницы посвящены описанию двух крестовых походов Людовика, в первом из которых Жуанвиль сопровождал короля. Но наибольшей популярностью пользовалось описание Людовика IX как идеального короля: